Евгений Шатько - Вера

— Где ваши? — спросил Федя.

— Дед на рыбалке, мать работает.

Федя оглядел комнату. На кровати лежал раскрытый чемодан, крышка подпола в кухне была открыта.

— Драпаешь?

— Отбываю.

— А в подполе зачем копался?

Валька достал из кармана пять тяжелых, вымазанных глиной монет.

— Клад доставал. Золотые. Пригодятся. От деда прятал.

Федя сильно почесал голову обеими руками и спросил:

— Слушай, ты Веру Сорокину знаешь?

— Ну?

— Ну… как ты к ней относишься?

— А что, нажаловалась, что ли?

— Нет. Как ты к ней относишься?

— Ну как? Хорошо.

— Очень хорошо или так… равнодушно?

— Слушай, говори, в чем дело…

— Ну, понимаешь… Они сегодня после собрания пришли ко мне с Лилькой Вахрамеевой… Верка начала плакать, как ненормальная.

— Да я ей ничего не делал!

— Она говорит, что жить без тебя не может. Влюбилась!

Валька покраснел.

— Врет, поди.

— Да нет… пять лет врать не будешь. Плачет жутко.

Валька сделал головой и шеей такое движение, точно старался вылезти из пиджака.

— Вот еще, не было печали!

— Плачет жутко, — повторил Федя.

Долго молчали.

— А знаешь что? — вдохновенно воскликнул Федя. — Может, и ты ее полюбишь? Ведь она прямо умрет от счастья! Да для нее все вокруг засверкает, как в сказке! А сейчас, ты понимаешь, работает она хорошо, на доске почета, от коллектива не отрывается, взносы аккуратно платит, а хочет отравиться! Для нее никакой радости нет в жизни, а ей всего девятнадцать лет. Ты только подумай: впереди пятьдесят, шестьдесят лет беспросветного, мучительного существования вдали от тебя. Слушай, не уезжай, поговори с ней. Останься для нее! Спаси, а?

— Я уже билет купил! — упрямо сказал Валька, чувствуя, что Федины слова действуют на него, и не желая подпадать под их действие.

— А на человека тебе наплевать?

— Хватит мне на мозги капать! — крикнул Валька. — «Спаси, спаси»! Что я, спасательная команда? Меня никто не спасает!

— Ну и поезжай к черту!

— И поеду!

— Валяй!

Федя вскочил, ринулся к выходу, но у самой двери пересилил себя, остановился.

— Что ей передать?

— А я почем знаю!

— Нет, ты отвечай.

— Ну, не знаю!

— Она ждет.

— Надо что-то придумать.

Федя вернулся обратно и сел к столу.

Долго молчали. Хрипло тикали на стене старые часы. На циферблате их нарисована голова кошки. Глаза у кошки бегают из стороны в сторону, уши тоже шевелятся.

— Ну вот что, давай скорее, — сказал Федя. — Она ждет. У меня тоже дел — будь здоров. Три встречных мероприятия.

Валька встал.

— Идем к ней.

Комната общежития фабрики, в которой живут девушки.

Вера сидит за столом и глядит перед собой в раскрытую книгу.

Лиля и еще две подруги возятся над выкройкой, громко разговаривают и втихомолку наблюдают за Верой.

Кто-то стучит в окно.

Все вскакивают. Лиля сразу оказывается рядом с Верой.

Шаги в коридоре, стук в дверь. Разом вся комната отвечает:

— Да!

В дверь просовывается беловолосая голова Феди.

— Можно?

— Да, да…

Вера отошла в угол, почти спряталась за шкаф и сжала руки перед грудью.

— Как живем, девочки? — очень весело спрашивает Федя и делает Лиле знак глазами на дверь. — На воскресник все завтра выйдем?

— Девочки, все в красный уголок, на лекцию! — объявила Лиля.

Все мигом исчезают, и Вера остается одна.

В комнату входит Валька.

— Здравствуй! — говорит он небрежно.

— Здравствуй! — шепчет Вера.

Валька делает головой и шеей такое движение, точно старается вылезти из пиджака.

— Добрый вечер!

— Добрый вечер!

Валька подходит к столу, раскрывает книгу.

— Хорошая книга?

— Хорошая книга.

— «И один в поле воин»?

— «И один в поле воин».

— Не из нашей библиотеки?

— Не из нашей библиотеки.

— Можно взять почитать?

— Можно… — совсем уж шепотом отвечает Вера.

— Отдам, когда приеду, — твердо обещает Валька. — Ладно?

— Ладно.

— Так ты смотри, — деловито говорит Валька. — Жди! Жди, и никаких гвоздей!

— Хорошо.

Вера улыбается.

Валька, вдохновленный ее улыбкой, начинает врать:

— Меня ведь в командировку посылают на сорок три дня.

— Ничего… — говорит Вера.

— Конечно, ничего. Уеду и приеду, подумаешь! Пробуду, сколько надо, и приеду. Вон в Антарктиду на целый год уходят! Или разведчики! Уезжают из дома на полгода вообще неизвестно куда… Тебе напишу насчет книги, понравится или нет.

— Напиши.

— Завтра уезжаю, значит. Ладно?

— Ладно. Только напиши.

Валька уехал.

Пришла зима.

Белая Волга, белая фабрика, белая, завьюженная слободка.

Часто Федя заходит в общежитие к Вере. После разговоров и расспросов он просит Веру:

— А ну, покажи-ка письмо.

Месяца два назад Вера получила от Вальки письмо, в котором он хвалил книгу, описывал сибирскую тайгу и обещал приехать «поближе к весне». Больше он ничего не написал, но Вера была счастлива до такой степени, что даже дальнейшее Валькино молчание не могло умалить ее счастья. Она была уверена, что он находится где-нибудь в таких глухих местах, в снегах, за десятки тысяч километров, что оттуда и писать невозможно. Она так беззаветно, без тени сомнения верила в эти придуманные ею самой обстоятельства Валькиной жизни, что постепенно все девушки в ее комнате и Федя стали тоже верить этому.

Когда Федя уходил, Вера со счастливым, раскрасневшимся лицом говорила ему:

— Надо ждать… Надо только ждать!

И Федя верил, что надо ждать, верить, и Валька появится.

Своей матери Валька тогда же прислал письмо, тоже без ответного адреса, и перевел двести рублей.

Прошло еще месяца полтора, стало «ближе к весне», лед на Волге посинел, слободка вылезла из-под снега, а Валька не появлялся и не писал. Вера считала дни до каждого ближайшего воскресенья. Она думала, что вероятнее всего он приедет в воскресенье. Иногда она просыпалась под утро и ждала стука в окно, шагов по коридору. У нее не было фотографии Вальки, но она помнила его лицо и так. Иногда она ходила по переулку за полквартала от его дома, пристально рассматривала голые ветви яблонь за синим забором, трубу на крыше, пустой скворечник. Когда из трубы шел дым, она думала, что он уже приехал и затопил печь.

Ветви яблонь за синим забором покрылись красными почками, в скворечник прилетели скворцы. Валька не приезжал, но в комитет комсомола фабрики пришло письмо из комитета комсомола строительно-монтажного поезда № 243. Комитет комсомола поезда просил выслать личное дело и учетную карточку бывшего комсомольца Ефремова Валентина Матвеевича, а также комсомольскую характеристику, потому что его решили принять там в комсомол. Кроме того, сообщалось, что в настоящее время Валентин Ефремов «лежит в больнице на излечении перелома правой руки и повреждения коленного сустава, полученных вследствие падения с магистральной опоры во время пурги при выполнении аварийных изоляционных операций».