Дилан Томас - Под сенью молочного леса (сборник рассказов)

- Спокойной ночи, - сказал я.

И мы пошли, каждый своей дорогой.

РАССКАЗ

Собственно, это и рассказом-то не назовешь. Ни настоящего начала, ни конца, да и середина ни то ни се. И речь всего лишь об однодневной поездке на шарабане в Порткоул, до которого, понятное дело, шарабан так и не докатился. И произошло это во времена, когда я был возвышенным и куда более симпатичным.

Тогда я жил у моего дяди и его жены. Она, хоть и приходилась мне теткой, всегда оставалась для меня женою дяди - отчасти потому, что дядюшка был огромного роста, громогласный и рыжеволосый и, казалось, заполнял собой все пространство малюсенького домика, - точь-в-точь старый буйвол, втиснутый в загон зоосада, - а отчасти потому, что сама она была такая миниатюрная, толковая и шустрая и так неслышно скользила на мягких лапках, смахивая пыль с фарфоровых собачек, подавая еду буйволу, расставляя мышеловки, в которые никогда по попадалась сама, - стоило ей юркнуть из комнаты, чтоб тихонько попищать где-нибудь в уголке, в укромном гнездышке на соломе, и вы тотчас забывали, что она вообще здесь была.

Но он-то пребывал там неизменно, не человек, а пыхтящая, сопящая махина - его подтяжки напрягались, словцо тросы, когда он втискивался в узкий проход за стойкой крошечной лавки, смотревшей окнами на улицу, и дышал шумно, словно целый духовой оркестр. И буйно обжорствовал на кухне, причмокивая над обильным ужином, такой несоразмерный с окружающим, слишком огромный для всего, кроме своих собственных ботинок - не ботинок, а двух громадных черных лодок. Когда он ел, дом уменьшался в размерах; он вздымался громадой над мебелью, на крикливой клетчатой лужайке его жилета валялись, словно после пикника, окурки, корки, капустные кочерыжки, птичьи косточки, виднелись разводы от подливки; лесной пожар его шевелюры потрескивал между окороками, на крюках свисавших с потолка. Жена дядюшки была такая малютка, что ударить его могла, только встав на стул, - посему каждую субботу вечером в половине десятого он брал ее под мышки и осторожненько ставил на стул, причем обязательно на кухне, чтобы она могла треснуть его по голове тем, что под руку попадется, а на кухне под руку всегда попадалась фарфоровая собачка. По воскресеньям - и под мухой - он пел высоким тенором и завоевал множество призов.

Впервые о ежегодной поездке я услышал однажды вечером, когда сидел за стойкой, на мешке с рисом под одним из дядюшкиных животов, и читал рекламу моющего средства для овец, потому что больше читать было нечего. Помещение до краев заполнял мой дядюшка, - когда вошли мистер Бенджамин Франклин, мистер Уизли, Ной Боуэн и Уилл Сентри, я решил, что лавка вот-вот лопнет. Казалось, мы все забились в ящик буфета, где пахло сыром и скипидаром, махоркой и бисквитами, нюхательным табаком и поношенным жилетом. Мистер Бенджамин Франклин сообщил, что набрал достаточно денег, чтобы нанять шарабан, купить двадцать ящиков светлого эля, да еще кое-что останется чтоб всем участникам поездки подкрепиться при первой остановке, и еще, ему до чертиков надоела слежка, которую установил за ним Уилл Сентри.

- Целый день, куда ни пойду, - жаловался мистер Франклин, - он тащится за мной, как одноглазая собака за пастухом. К моей собственной тени у меня в придачу есть еще и собака. На черта мне какой-то олух, таскающийся за мной повсюду с замурзанным шарфом на шее?

Уилл Сентри покраснел и возразил:

- Это масляные пятна. У меня теперь велосипед.

- Ну, просто ни минуты уединения, - продолжал мистер Франклин. Веришь, прямо-таки прилип ко мне - боюсь, двинься я внезапно назад, окажусь у него на коленях. Просто удивительно, что он не ложится по вечерам в мою постель.

- Жена не позволит, - сказал Уилл Сентри.

Тут мистер Франклин еще больше разозлился, и они все принялись урезонивать его, приговаривая:

- И что тебе дался этот Уилл Сентри?

- Какой вред от старика Уилла?

- Да он просто за денежками присматривает, Бенджи.

- Я что, нечестный? - удивленно воскликнул мистер Франклин.

Ответа не последовало, а потом Ной Боуэн произнес:

- Ты же знаешь, что такое комитет. После Боба Скрипача они не очень-то доверяют новому казначею.

- По-вашему выходит, я способен пропить деньги на поездку, как Боб Скрипач? - спросил мистер Франклин.

- Способен, - медленно произнес дядюшка.

- Я подаю в отставку, - сказал мистер Франклин.

- Только денежки сначала отдай, - вставил Уилл Сентри.

- Кто подложил динамит в водоем для лососей? - спросил мистер Уизли, но на него никто и внимания не обратил.

Через некоторое время они преспокойненько играли в карты, в сгущающихся сумерках разогретой, пропахшей сыром лавки, и мой дядюшка надувался и трубил всякий раз, когда выигрывал, а мистер Уизли погромыхивал, как землечерпалка, и в конце концов я уснул на благоухающей подливками всхолмленной лужайке дядюшкиного жилета.

Однажды воскресным вечером, вернувшись из Бетезды, мистер Франклин заглянул на кухню, где мы с дядюшкой поедали ложками сардинки прямо из консервной банки, потому что было воскресенье и дядюшкина жена все равно не позволила бы нам играть в шашки. Она тоже была где-то в кухне. Может, притулилась в бабушкиных настенных часах, свесивших гири и издыхающих. Через секунду дверь отворилась снова, и в комнату проскользнул Уилл Сентри, вертя в руках твердую круглую шляпу. Оба они уселись на диванчик, одинаково чопорные, пронафталиненные, черные в своих костюмах для церкви - прямо как с похорон.

- Я принес список, - сказал мистер Франклин. - Все заплатили полностью. Можешь спросить у Уилла Сентри.

Дядюшка надел очки, обтер усы носовым платком, размером напоминающим наш государственный флаг, отложил в сторону ложку, которой только что ел сардины, взял у Франклина список, снял очки, чтоб видеть буквы, а потом не торопясь перебрал все имена одно за другим.

- Энох Дэвис. Кулаки у него что надо. Никогда не знаешь, что ему в голову взбредет. Малютка Гервейн. Очень мелодичный бас. Мистер Кадвалладур. То, что надо. И часы мои ни к чему - он точнее скажет, когда начинать. Мистер Уизли. Никаких сомнений. Был в Париже. Увы, он плохо переносит дорожную тряску. В прошлом году на пути от "Улья" до "Золотого дракона" останавливал шарабан девять раз. Ной Боуэн. Миротворец. Сладкоречивый, как горлица. Никогда не спорьте с Ноем Боуэном. Дженнис Лаугор. Этого держите подальше от денежных дел. В противном случае приготовьте заранее окно с зеркальными стеклами. И десять кружек пива для сержанта. Мистер Джарвис. Весьма достойный человек.

- Пытался протащить в шарабан поросенка, - вставил Уилл Сентри.

- Живи и давай жить другим, - сказал дядюшка.

Уилл Сентри покраснел.

- Синдбад Мореход. Пусть посидит дома. Старый О. Джонс.