Ричард Бротиган - Генерал Конфедерации из Биг Сура

Свою скудную холостяцкую пищу я предпочитал готовить в одиночестве, но это не получалось — она постоянно за мной наблюдала. Мне это не нравилось. А кому понравится, если тихая и ничем не примечательная женщина средних лет будет смотреть, как ты разогреваешь себе на обед жалкую банку тушенки и вермишелевый суп?

В конце концов, это общая кухня. Я ничего не имею против открытой кухонной двери, но когда я готовлю себе обед, то хочу, чтобы дверь была закрыта, потому что, в конце концов, это общая кухня.

Пока учитель музыки умирал в Нью-Йорке, женщина съехала с квартиры, и ее место заняли три девушки. Одна из них оказалась симпатичной спортивной блондинкой, две других — уродинами.

Вокруг блондинки постоянно крутились мужчины всех сортов, и, поскольку она не могла справиться с ними всеми, другим девушкам тоже перепадало кое-какое внимание.

Такой расклад я наблюдал уже не в первый раз. Красивая девушка живет вместе с уродиной. Обломавшись на симпатичной, успеваешь завестись так, что соглашаешься на уродину. На всякий случай уродина всегда рядом.

Прикухонная комната быстро превратилась в пчелиный улей. Девушки приехали из небольшого колледжа на востоке штата Вашингтон и первым делом обратили свое внимание на бывших и настоящих студентов, в основном — коротко стриженных.

По мере того, как они набирались опыта и приспосабливались к пульсу космополитичного города, их внимание естественно переключалось на водителей автобусов.

Это было весело: прельщая девушек формой, в доме толпилось столько шоферов, что он стал похож на автостанцию.

Иногда мне приходилось готовить обед в обществе четырех или пяти водителей автобусов, сидящих за кухонным столом и наблюдающих за тем, как я жарю гамбургер. Кто-нибудь из них рассеянно щелкал компостером.

Ли Меллон жил на Ливенуорт-стрит уже почти две недели, когда однажды утром я проснулся и посмотрел вокруг. Пасторальный луг исчезал на глазах. Трава пожухла. Ручей пересох. Цветы завяли. Деревья упали. И с тех пор, как умер старик, не стало больше ни птиц, ни зверей. Все исчезли.

Я решил спуститься вниз и разбудить Ли Меллона. Встал с кровати и оделся. Спустился по лестнице и постучал в дверь. Подумал, что неплохо бы выпить кофе.

— Заходи, — сказал Ли Меллон.

Я открыл дверь и обнаружил в койке у Ли Меллона девчонку. Их ноги сплетались на одном конце кровати. Головы прижимались друг к другу на противоположном. Я сперва подумал, что они трахаются, но потом разглядел, что нет. Но ошибся я ненамного. В комнате пахло, как в раздевалке купидонов.

Некоторое время я постоял просто так, потом закрыл дверь.

— Это Сюзан, — сказал Ли Меллон. — А это мой кореш.

— Привет, — сказала она.

Комната отливала желтым цветом, потому что шторы были опущены, а за окном светило яркое солнце. В тщательно выверенном беспорядке по комнате были разбросаны вещи: книги, одежда, бутылки. Они расстелились картой предстоящего большого сражения.

Пару минут мы поговорили. Потом решили спуститься на общую кухню и позавтракать.

Я подождал в коридоре, пока они оденутся, и все вместе мы двинулись вниз. Девчонка теперь была спрятана под блузкой. Ли Меллон поленился завязать шнурки на ботинках. И пока он спускался по лестнице, они тащились за ним, как дождевые черви.

Девчонка приготовила завтрак. Забавно, но я хорошо помню, что мы в тот день ели — омлет с зеленым луком и плавленым сыром. Еще она пожарила тосты из ржаного хлеба и сварила крепкий кофе. Девчонка была очень молодая и веселая. У нее была симпатичная мордашка, фигурка тоже ничего, но толстоватая. Пышка — вот точное слово, но пухлость ее была детской.

Она с воодушевлением болтала о книжке Джона Стейнбека «И проиграли бой».

— Несчастные сборщики фруктов, — сказала она. Ли Меллон согласился. После завтрака они пошли наверх обсуждать свое будущее.

Я отправился в киношку на Маркет-стрит с намерением посмотреть три фильма подряд. Есть у меня такая дурная привычка. Время от времени возникает желание взъерошить свои чувства зрелицем больших плоских людей, которые копошатся в огромном куске света, словно глисты в кишках у торнадо.

Я попадал в компанию моряков, которым не с кем спать, стариков, превращающих кинозалы в веранды, ленивых мечтателей и несчастных больных, которые получали здесь амбулаторное лечение, заключавшееся в демонстрации пары лузитанских грудных желез, целуемых двойным рядом полуприкрытых титанических зубов.

Я обнаружил в кинотеатре три вполне приятных на вкус картины — ужастик помогитеубивают, вестерн трахтарарахбабах и дешевую мелодраму ахкакятебялюблю; мужик рядом со мной все время пялился в потолок.

Девчонка прожила с Ли Меллоном три дня. Ей было шестнадцать лет, и она приехала из Лос-Анжелеса. Она была еврейка, ее отец торговал в Лос-Анжелесе бытовыми приборами и был известен на бульваре Сепульведа как король холодильников.

Он появился вечером третьего дня. Оказывается, девчонка сбежала из дома, а, потратив все деньги, позвонила папочке и сообщила, что живет с одним человеком, что им нужны деньги, и что не может ли папочка выслать их ей по такому-то адресу.

Перед тем, как увезти девчонку домой, отец мило побеседовал с Ли Меллоном. Он сказал, что не хочет, чтобы у кого-то были неприятности, и взял с Ли Меллона обещание никогда с нею не видеться. Дал Ли Меллону двадцать долларов, и тот сказал спасибо.

Король холодильников сказал, что если бы захотел, то зажарил бы Ли Меллона на костре, но он не любит скандалов.

— Держись от нее подальше, и все будет в порядке.

— Хорошо, — сказал Ли Меллон. — Я вас понял.

— Мне не нужны проблемы, но и тебе не нужны проблемы. Так что давай оставим все, как есть, — сказал отец девчонки.

— Ага, — сказал Ли Меллон.

Король холодильников увез дочку в Лос-Анжелес. Смешное приключение, несмотря на то, что отец закатил ей в машине оплеуху и назвал блядью.

Через некоторое время Ли Меллону стало нечем платить за комнату, он уехал из дома, и держал теперь осаду в Окленде. Изнурительная осада продолжалась несколько месяцев и была отмечена лишь одним наступательным маневром — дерзкой кавалерийской атакой на компанию «Газ и Электричество Тихоокеанского Побережья».

Ли Меллон жил в пустом доме своего друга, который в то время пребывал в звании чемпиона по пинг-понгу класса С психиатрической больницы Северной Калифорнии. Классификация А, В и С устанавливалась в зависимости от числа сеансов шоковой терапии, назначенных пациенту. Газ и электричество отключили в 1937 году, когда мать друга упекли за то, что она держала в доме кур.

Естественно, у Ли Меллона не было денег, чтобы включить все это обратно, поэтому он прорыл туннель к магистральному газопроводу и подключился к нему сам. Теперь он мог готовить еду и обогревать дом, но у него не хватило энергии довести дело до конца. В результате всякий раз, когда он поворачивал свой кое-как приляпанный импровизированный вентиль и подносил к газу спичку, вспыхивало шестифутовое голубое пламя.