Рене Фалле - Париж в августе. Убитый Моцарт

Ему оставалось убить еще один бесконечный час, когда мсье Дюмулэн, начальник отдела, разъяренный, появился на этаже и направился к нему — замкнувшемуся в себе более герметично, чем банка консервов.

— Мсье Плантэн, — обратился к нему начальник, — мсье Плантэн, не могли бы вы мне объяснить, что с вами случилось?

С безошибочным чутьем подчиненного, выработавшимся за двадцать лет страхов, Плантэн встал навытяжку:

— Ничего, мсье Дюмулэн. Ничего. Все идет очень хорошо.

— «Все хорошо, прекрасная маркиза», да? Так вот же, мсье Плантэн, нет! Все идет плохо. Очень плохо. Очень.

— Я не понимаю, мсье Дюмулэн…

— Вы не понимаете! Сегодня утром вы посоветовали клиенту купить в «Базар де Лотель де Вилль» простую катушку для спиннинга, тогда как у нас есть превосходные модели этих катушек по любой цене!

Немного озадаченный кретинским взглядом своего подчиненного, мсье Дюмулэн тем не менее продолжал:

— После обеда вы назвали Патрисией бедную женщину, которая хотела купить краску для опарышей.

— Патрисией…

— Да, Патрисией. Это, по меньшей мере, фамильярно, вы понимаете? И неожиданно, потому что ее зовут Жюльеттой! Что с вами, мсье Плантэн? Вас мучает раненая рука? Я думал, что вы полностью оправились. Может быть, на вас подействовали сульфамиды? Я говорю с вами как друг.

— С рукой все в порядке.

— Тогда, мсье Плантэн, придите в себя! Первого сентября вы уйдете в отпуск. Вам осталось провести в Париже всего… секундочку… восемь рабочих дней, не считая воскресенья и понедельника. Первое сентября совсем близко, совсем близко!

Эти слова вонзились в сердце Анри, как крюк для угря (из закаленной стали, покрытый черным лаком, цена 5,55 франка). Он поднял голову.

— Именно. Я прошу дать мне отпуск до первого сентября.

На этот раз уже глаза мсье Дюмулэна чуть не вылезли из орбит:

— Отпуск? Раньше времени?

— Вычтите восемь дней из моего отпуска, вот и все.

— Вы шутите, Плантэн! Буврея ведь нет в Париже!

— Вы же смогли найти мне замену после несчастного случая. Замените меня еще раз.

— Это невозможно! Абсолютно невозможно! Плантэн, старина, вы с ума сошли! Я вас больше не узнаю.

Анри горько усмехнулся.

— Не вы один, мсье Дюмулэн. Если вы думаете, что я сам себя узнаю…

Мсье Дюмулэн, необычно торжественный, по-отечески положил ему руку на плечо.

— Плантэн, я вас слушаю. Вы можете мне все рассказать.

Анри скорчил недоверчивую гримасу:

— Меня бы это удивило.

Начальник отдела даже вздрогнул перед такой спокойной дерзостью.

— Как! У всех есть свои маленькие проблемы! Послушайте, я могу все их выслушать! Я же человек.

Он победил. Анри посмотрел на него с недоверием, потом внезапно сказал:

— Я влюбился.

Добрейший господин Дюмулэн рассмеялся.

— Нужно было сразу сказать! Дело только в этом!

Вдохновенное лицо продавца Плантэна заставило его смех замереть на губах.

— Нет, мсье Дюмулэн. Это не «только это». Я запрещаю вам смеяться.

— Плантэн!

— Да, я вам запрещаю! И определенно, если вы не дадите мне отпуск, я все равно его возьму. Я уже потерял сегодняшний день, я ухожу, да, вот так-то, ухожу сейчас же.

— Но подумайте, скандалист! Вы можете потерять свое место, свои двадцать лет работы здесь…

— Я лучше потеряю свое место, чем… чем… в конце концов, вас это не касается. Я пойду работать в какой-нибудь другой магазин вроде «Бон Марше», мне наплевать. В Париже нет второго такого специалиста по рыболовным принадлежностям, как я.

— Но послушайте, не сердитесь!

— Я не сержусь, но…

Внезапно он побледнел, как мертвец.

— Но — что?

Плантэн, вытаращив глаза, смотрел на площадку эскалатора.

Перед Плантэном, как будто только что появившийся на сцене благодаря дьявольским театральным механизмам, предстал Питер Байк. Питер тоже увидел его и застыл, открыв рот, с удивлением узнав под халатом продавца «художника», с которым флиртовала Пат.

Мсье Дюмулэн, ничего не понимая в этой немой сцене, переводил взгляд с англичанина на Анри, с Анри на англичанина. Говорить Анри не мог. Он сделал рукой умоляющий знак Питеру. Эта просьба на всех языках звучала одинаково: «Не говорите ей ничего! Не говорите ей ничего!» Питер, пришедший сюда купить несколько искусственных мух перед своим отъездом в Норвегию, Питер, ошеломленный, счел за лучшее убежать. Увидев неподалеку от эскалатора лестницу, он бросился к ней и стремглав скатился вниз.

Холод смерти заморозил лицо Анри. Бедный Плантэн пошатнулся, и перепуганный мсье Дюмулэн должен был поддержать его крепкой рукой.

— Плантэн! Плантэн! Вы больны? Идите домой, я даю вам отпуск, мы уладим это позже. Идите! Это приказ! Подумайте о неприятном впечатлении, которое вы можете произвести на покупателей! Придите в себя!

Он вынужден был сам помочь этой тени, этому осколку продавца дойти до вешалки.

Питер все скажет Пат. «Продавец! — Нет. — Да, я его видел. Вы можете увидеть его так же хорошо, как и я, за его удочками. Он здорово вас надул. Он очень мил, ваш великий художник!» Она побледнеет от гнева.

Анри Плантэн вернется к себе, закроет двери и окна, откроет газ и вытянется на кровати, подушки которой пахнут мелиссой. Потому что романтические герои никогда не могут пережить бесчестья.

По правде говоря, то, что Питер оказался на улице Риволи, поставило его в весьма затруднительное положение. Прекрасно воспитанный — не считая отношений с барменшами, но в любых рыцарских латах, в любом смокинге есть свои недостатки, — он тут же простил Плантэну стычку, в результате которой вынужден был его нокаутировать. Подобные инциденты случаются в отношениях между мужчинами, когда в этом замешаны женщины.

Питер понимал, какую реакцию вызвало у Плантэна его внезапное появление в «Самаре». Его отчаянный знак — «ничего не говорить Пат» — убедил Питера в серьезности положения.

Как сценарист, он профессионально и спокойно поместил Плантэна на место соответствующего персонажа, потушил немного на медленном огне и подумал: «Неизбежно герой думает, что он будет разоблачен, что он не может ждать пощады от мужчины, которого героиня отвергла из-за него. Этот мужчина захочет отомстить, высмеять его. Героиня, уязвленная, никогда больше не захочет встретиться с героем, который, оказавшись продавцом, а не художником, полностью разрушил свой образ. У продавца, если он действительно влюблен в героиню — а так оно и есть, судя по отчаянию, охватившему его при разоблачении, — всего один логический и трагичный выход: смерть».

Это неизбежное решение крепко отпечаталось в смущенном разуме Питера Байка, он вскочил в такси и поспешно дал водителю адрес отеля «Мольер».

Мысленно он был у газового крана в квартире Анри Плантэна. Воображаемый им свист газа был достоин звукорежиссера.