Вильям Козлов - Маленький стрелок из лука

- Я тоже хотела бы вот так одна жить, - говорила Ева, потягивая светлое вино. - Чтобы не видеть каждый день мать, отца... Не выслушивать их нравоучений... Они никак не могут понять, что я давно уже взрослая. Иногда сама себе кажусь старухой, которой уже пора умирать... Если бы ты знал, как мне тошно с ними! Только из-за того чтобы уйти из дома, я готова за кого угодно выскочить замуж...

- Даже за меня? - улыбнулся Кирилл, не придав никакого значения ее словам.

- Почему даже? - сказала она. - Ты не такой уж плохой жених... За тебя бы как раз я не пошла замуж.

- За что же такая немилость? - криво усмехнулся он. Слова ее царапнули его по самолюбию.

- Мне не хотелось бы сделать тебя несчастным, - с подкупающей непосредственностью объяснила Ева. - Я была бы отвратительной женой. Я ничего не умею делать, кроме яичницы и кофе. И главное - не хочу. Любая домашняя работа меня раздражает... В общем, мне на роду написано несчастье ближним приносить.

- Ты сама не веришь тому, что говоришь, - возразил Кирилл. - Я никогда женат не был, но уверен, что, вступив в брак, человек меняется, становится другим... Мне трудно объяснить, но это так. Дом, муж, материнство - все это в крови любой нормальной женщины.

- Значит, я ненормальная, - невесело улыбнулась Ева. - Мне и мать об этом говорит, а она все-таки врач.

- Откуда ты знаешь, какая из тебя получится жена?

- Никакая, - сказала Ева. - Мои материнские инстинкты, по-видимому, дремлют... Я не знаю, что такое любовь, как ты совершенно справедливо заметил, я не жажду стать матерью.

- А у меня все наоборот, - сказал Кирилл. - Я хочу любить женщину, хочу, чтобы она была хозяйкой в моем доме и народила кучу детей...

- За чем же дело стало? - насмешливо посмотрела на него девушка. - Только свистни, желающие найдутся... Холостяк, кандидат наук, отдельная квартира, да и, наверное, зарплата приличная... Хочешь, я тебя с какой-нибудь подругой познакомлю? Любая с закрытыми глазами за тебя пойдет, такие женихи на дороге не валяются.

- Так это же сделка! - рассмеялся Кирилл. - А где же любовь, о которой поэты слагают стихи, а влюбленные во имя ее совершают подвиги? Та самая любовь, которая делает человека или безмерно счастливым, или бесконечно несчастным? Может быть, ее нет? Ее поэты и романтики выдумали?

- Мне нравится твой энтузиазм, - заметила Ева. - Завтра на лекции по эстетике я задам профессору вопрос: "Что такое любовь? И где она в наше время прячется?"

- В нас, - сказал Кирилл. - Только мы стыдимся ее, что ли? И прячем на самом дне нашей души.

- Сейчас ты напоминаешь мне однокурсника Альберта Блудова, - рассмеялась Ева. - Он тоже любит разглагольствовать о чистой любви, человеческом достоинстве, комсомольской чести, порядочности... И шпарит цитатами из книг великих философов... Например, такими: "Умы необыкновенные придают большое значение вещам заурядным и обыденным. Умы заурядные любят и разыскивают вещи необыкновенные..."

- Пожалуй, из всех твоих знакомых этот Блудов самый толковый, - заметил Кирилл.

- А вот специально для меня: "Горе нам, если мы не имеем ничего, кроме того, что сможем показать или сказать".

- У тебя отличная память, - сказал Кирилл.

- Он мне выписывает эти афоризмы в мои конспекты.

- Честное слово, мне нравится твой Блудов.

Ева встала из-за стола, подошла к сове и дернула за шнурок, сова раскрыла крылья и опустила.

- Мы с тобой разговариваем, как на студенческом диспуте. А на самом деле все так просто... - Ева смотрела на него. Большой рот ее с чувственными губами улыбался. И улыбка была презрительной.

От этого разговора у Кирилла внутри будто образовалась щемящая пустота. Он не хотел потерять эту девушку. Несмотря на весь свой напускной цинизм, она была беззащитной... Таких, как Ева, у него еще никогда не было. И возможно, не будет. Она и сама не знала, сколько в ней женственности и обаяния... Наоборот, она все делала, чтобы эти качества в себе приглушить... Она напропалую курила, мало заботилась о том, как выгоднее ей произвести на мужчину впечатление. Могла промолчать почти весь вечер или отпускать резкие циничные реплики, вызывающие удивление у присутствующих. Она была до неправдоподобия естественна, и это, как ни парадоксально, казалось в ней неестественным...

- По-моему, тебе пора одеваться, - проглотив комок в горле, как можно непринужденнее сказал Кирилл. - Отец уже, наверное, беспокоится.

- Ты меня прогоняешь? - удивилась она.

- Я тебя провожу, - сказал он и вышел в другую комнату.

Прислонившись к стене, минуту стоял неподвижно. Широко раскрытые глаза его смотрели на картину, изображавшую белоствольную березовую рощу на ветру. В воздухе, будто желтые пятаки, кружились листья. Березовая роща осенью... Сердце стучало так, что отдавало в плечо. Перевел взгляд на другую картину и сразу наткнулся на маленького стрелка из лука. Купидон, натягивая тетиву, целился в него, Кирилла, и лукаво улыбался, будто говорил: "Ну что, Кирилл, попался? Вот ты сейчас отвернешься, и я в тебя выстрелю из лука..."

"Стреляй, дружок! - усмехнулся про себя Кирилл. - Я от любви не бегу... Только уж стреляй в грудь, а не в спину!"

Он подошел к магнитофону и нажал на клавишу "стоп".

Ева стояла у двери в длинном облегающем пальто, с сумкой через плечо и с улыбкой смотрела на него. И улыбка на ее прояснившемся лице была совсем другая, мягкая, детски смущенная. Такой улыбки у нее Кирилл еще ни разу не видел. Когда они вышли на улицу, она, взглянув на его окна, озабоченно сказала:

- Ты свет не выключил.

- Пойдем пешком, - предложил он.

- Хорошо, - согласилась она и доверчиво взяла его под руку. Немного помолчав, спросила: - Я тебе совсем-совсем не нравлюсь?

В голосе ее не было и намека на обыкновенное кокетство.

- Ты мне очень нравишься, - тоже просто ответил он.

Она замолчала, обдумывая его слова. Каблуки ее лакированных туфель гулко постукивали по тротуару.

- Или я ненормальная, или ты, - задумчиво проговорила она.

- Оба мы ненормальные, - рассмеялся Кирилл. Ему вдруг стало легко и весело. Он чуть было не предложил ей припустить бегом наперегонки до Греческого проспекта, да вспомнил, что она на высоких каблуках.

Никогда еще Ева не была для него такой близкой, как сейчас. И он с удовлетворением понял, только что одержав трудную победу над собой, он в какой-то мере одержал победу и над Евой...

А ветер все гонял и гонял по пустынным вечерним улицам города опавшие листья.

Пути неисповедимы

- Двенадцать рублей, - сказал Том, закладывая фиолетовую копирку в квитационную книжку.

- Он совершенно новый, - возразила пожилая худощавая женщина. - У меня даже чек сохранился... Вот, двадцать рублей...

- Не ходовой товар, - терпеливо объяснял Том. - Я бы мог поставить и восемнадцать, но ваш светильник будет долго пылиться на полке.