Вильям Козлов - Маленький стрелок из лука

- Какой ты молодец, Кирилл, что вытащил меня из Ленинграда, - проговорила Евгения, не переставая наносить мазки на холст. - Ты знаешь, я даже не скучаю по Ольке. Это, наверное, нехорошо? Каждое утро, просыпаясь и видя, что за окном хорошая погода, я радуюсь, как когда-то в детстве, зная, что нынче праздник и мне преподнесут подарок...

- Мне бы кто-нибудь преподнес подарок... - пробурчал Кирилл. Ему было приятно, что Евгения счастлива.

- Не порти мне настроения, - заметила Евгения. - Скажи лучше, когда мы поплывем на остров Важенка?

- Хоть сейчас, - ответил Кирилл.

- Давай завтра, - предложила она. - Рыбаки говорили, что всю неделю будет хорошая погода.

- Завтра так завтра, - согласился Кирилл. Ему действительно хотелось посмотреть на монашеский скит, сфотографировать его, а потом, в Клевниках все равно больше делать было нечего. Побывают на Важенке, и надо трогаться дальше. От деда Феоктиста он слышал, что в Терском районе есть такая деревня Морошкино, там живет его кума, так она столько понарасскажет, что этой штуковины не хватит записывать... Куму звать Ефимья Андреевна; она знает все старинные обряды: ее к на свадьбы зовут, и на похороны. Она и песни поет и а голос плачет... Да вообще Морошкино исстари славится сказителями и еще знаменитыми бондарями. Никто таких добротных бочек да кадушек не делает, как морошкинцы.

Кирилл узнал, как туда добраться, это оказалось не так-то просто. Нужно ловить на большаке лесовоз и на нем ехать по проселочной дороге до Умбы - районного центра, а оттуда на пароходе по Белому морю в сторону Кандалакши до Синявино. Вроде бы от поселка ходит автобус, когда нет распутицы. Да там недалеко, что-то около тридцати километров, можно и на своих двоих...

Кирилл бы уже и раньше туда отправился, но Евгения никак не могла расстаться со своей Пуповой горой, она умоляла пожить здесь еще хотя бы неделю, а теперь вот предстоит путешествие на Важенку... Кирилл во всем идет ей навстречу, а она... после десяти вечера, здесь рано ложатся спать, уже и на порог своего дома не пускает.

Кирилл устал стоять у нее за спиной и присел на поваленную березу. Здесь, на Севере, ветры и штормы бывают столь свирепые, что вырывают деревья с корнями из земли. Плывешь по Оленю, и все берега ощетинились корягами и черными сучьями. Иногда их так много навалено, что и пристать невозможно.

- Мне Глаша сегодня призналась, что если бы у нее не было Саньки, то она в тебя бы влюбилась, - бросив на него смешливый взгляд, сказала Евгения.

- Мне Глаша тоже много чего наговорила...

- Потешная девчонка!

- Например, она заявила, что никак не может взять в толк, приехали, мол, вместе, а живем порознь, - продолжал Кирилл.

- Иногда она высказывает такие мысли, что только диву даешься. Даже странно слышать подобное от ребенка.

- Глаша - молодчина.

- И еще она спрашивала, почему я всех в деревне рисую, а тебя нет.

- И что же ты ей ответила? - заинтересованно спросил Кирилл.

- Почему-то мне пока не хочется твой портрет написать, - пожала она плечами. - Или ты очень ясен, или я тебя еще совсем не знаю...

- А тех, кого пишешь, хорошо знаешь?

- Когда пишу, я их узнаю, - ответила она.

- Мне нравится Глашин портрет, - сказал Кирилл.

Она благодарно взглянула на него и ничего не сказала. Мазки на холст теперь ложились медленно, неуверенно. Солнце отклонилось в сторону, от берез и сосен вытянулись длинные искривленные тени. Олень превратился в овцу, весь покрылся белыми барашками. Глухо и тревожно бухали в берега свинцовые волны, но чувствовалось, что это последняя попытка озера побуйствовать, вдали волны уже не были такими большими, как у берега, небо над озером стало розовым, будто его киноварью разбавили, стихал ветер. Теперь он дул со стороны деревни и был не таким обжигающим. У ног Кирилла копошились маленькие черные муравьи, бледно-лиловая бабочка порхала над голубым цветком с каплей росы в желтой чашечке. Крики чаек па песчаной косе стали тише, ветер относил их резкие голоса в озеро. Послышался негромкий тарахтящий звук лодочного мотора: в синей дали на волнах замельтешила черная точка. Она быстро увеличивалась, принимая очертания лодки. К деревне приближался карбас. Скоро можно было различить на корме неподвижную фигуру человека в плате Одной рукой он держался за румпель. Ветер заносил б сторону капюшон, когда он опускался на простоволосую голову рыбака, тот свободной рукой отбрасывал его. Нос лодки был задран, блестел оцинкованный бидон с горючим.

- Кто мы с тобой, Евгения? - спросил Кирилл, и в голосе его прозвучали тоскливые нотки. Он на самом деле не знал, как себя вести с этой женщиной? С каждым днем он чувствовал к ней все большую любовь, казалось, что они знакомы вечность, но он совсем не знает ее. Не знает, что у нее на уме, что она может выкинуть в любую минуту. Затоскует по своей Ольке, бросит все и уедет, как уехала из Ленинграда. Уж если она смогла удрать от матери и дочери, то уж от него-то и подавно удерет... Он улыбнулся, вспомнив детскую сказку про колобок, который и от дедушки ушел, и от бабушки ушел... А если она и впрямь уйдет, укатится, как хитрый колобок, то ему будет плохо. Он это точно знал. Несколько раз, просыпаясь утром, ему вдруг казалось, что Евгения уехала и он остался один. Вскакивал, не умываясь, со всех ног мчался к ее дому, заглядывал в окно и, увидев на тумбочке ее вещи - косметику, щетку для волос, духи, - успокаивался. Утром Евгении никогда дома не было, она вставала раньше его и уходила на Пупову гору или еще дальше, где за березовой рощей начиналась тайга с комарами и мошкой. Завтракали они вместе на веранде, и в эти утренние минуты Кирилл бывал счастлив. Он видел ее, иногда ловил взгляд, добрый и внимательный. Искры в ее глазах мельтешили, посверкивали. И вся она была свежей, благоухающей, будто умылась росой, даже красные пятнышки на лице от комариных укусов не портили ее.

Ели они блины, макая их в густую вязкую сметану домашнего приготовления, пили крепкий чай с твердыми, как камень, белесыми пряниками, которые Глаша привозила из магазина. Когда кому-нибудь из них никак было не раскусить пряник, они смеялись, им даже нравилось, что пряники такие крепкие.

- Мы с тобой, Кирилл, хорошие знакомые, - не сразу ответила она. - Разве это так уж мало? Я не очень-то легко схожусь с людьми, а с тобой мне легко к празднично.

- Мне тоже, - сказал он. - Но так ведь вечно не может продолжаться? Я иногда ловлю себя на мысли, что однажды просыпаюсь, а тебя нет...

- Куда же я денусь, Кирилл? - улыбнулась она.

- Испаришься, как этот туман над озером, - совсем не весело ответил он.

- От своего счастья люди не убегают.

- Счастье - это... - Кирилл обвел взглядом окрестности, - озеро Олень, небо, твоя работа... Или еще что-нибудь другое?