Геннадий Аксенов - Тайбола

Возвращаясь с зимовья с тяжело нагруженными нартами, Алексей любовно посматривал на бежавшую впереди собаку. Прав оказался старец Павел Пудович: пошла Тайбола за зверем, теперь на охоте не подведет. А что белку и тетеру не облаивает — знать, природой не дано.

За пушнину охотник получил у заготовителя два мешка ржаной и мешок пшеничной муки, да еще и деньги немалые, даже карман оттопырился. Алексей был на седьмом небе от радости. Всей семье привез обновки. Щедро угостил конфетами и деревенских ребятишек на улице. Вспомнил их отцов, не вернувшихся с войны, своих друзей-погодков.

Радостью засветились глаза Лукерьи при виде белой муки: теперь вся семья сыта, хоть каждый день блинчики пеки.

Довольный хозяин важно прохаживался по двору, зорко поглядывая, нет ли какой работы, не отстала ли где в заборе доска. Если замечал непорядок, кричал старшему сыну: «Петька, молоток, гвозди!». Но стоило появиться собаке — Алексей прекращал работу, ласково трепал Тайболу по загривку:

— Заживем с тобой, кормилица наша! Свое счастье принес я от Семена.

Шло время. На Петров день по совету стариков мужики деревни решили на лодках подняться вверх по течению многоводной реки и закупить собак в верховье Мезени: прослышали, что у охотников коми добрые собаки. Сам Алексей не поехал — не досуг, но приобрести еще одну собаку был не прочь. «Зверь зверем, а птица — тоже не лишнее мясо, — размышлял охотник. — К тому же коли Тайбола с другой собакой поведется, может, и научится белку и тетеру облаивать».

Поездка сельчан оказалась удачной: привезли на лодках двенадцать взрослых лаек. И теперь у Алексея появилась еще одна помощница — собака рыжей масти, с хвостом колечком, по кличке Сильва. Она отлично шла за белкой и боровой птицей, плавала за подстреленной уткой, но в охоте за крупным зверем не могла равняться с Тайболой.

Первое время охотник водил на охоту обеих собак вместе, но вскоре убедился — мало от этого толку. Сильва, подняв птицу на крыло, быстро находила дерево, куда та села, и, густо лая, приглашала хозяина: иди стреляй же, пока сидит птица. Но подбегала Тайбола и, прыгнув разок-другой на ствол дерева, вспугивала тетеру. Обиженная Сильва умолкала, давая понять охотнику, что подкрадываться незачем — птица улетела далеко.

Случалось, что Сильва, подняв с лежки зайца, с лаем гнала его. А Тайбола в это время, затаившись и следя за гоном, лежала, притаившись, в кустах. Однако стоило русаку приблизиться к ней, как она срывалась с места и в несколько прыжков оказывалась рядом. Насмерть перепуганный заяц, отскакивая в сторону, бежал сломя голову в обратном направлении, как раз на охотника, и замертво падал от меткого выстрела. Но иной раз добыча ускользала. По крови на морде Тайболы Алексей догадывался, кто перехватил косого, но не взыскивал строго: собака смотрела так виновато и повиливала хвостом, словно прося прощения.

Когда же охотник ласково гладил отличившуюся Сильву, Тайбола сердилась, показывая сверкающие клыки, и злобно ворчала.

— Не взлюбила новенькую моя серая, — жаловался Алексей Павлу Пудовичу. — А ведь обе охотничьи. На зверя, особливо на медведя и лося, собаки лучше Тайболы нет. За глухарями и белкой Сильва ладна.

— У твоей Тайболы нрав волчий, коли она от волка. Вот и, смекаю я, ревнует она тебя к лайке-то. Не дивись. Бывает такое у зверей. У них ведь тоже душа есть, только сказать они ничего не могут. Лучше собак в лес по одной брать, — посоветовал старец.

На следующий день Алексей отправился в лес только с Сильвой, благо стоял конец августа и охота на уток и боровую дичь была разрешена.

За деревней, за самыми гумнами, плотной стеной стоял смешанный лес. Наслаждаясь утренней свежестью, охотник не спеша шел по нему, когда где-то невдалеке залаяла Сильва.

«Никак, уже выводок глухариный подняла, — подумал Алексей, вставляя патрон с дробью в ствол ружья. — Глухарька убьешь, а другие из выводка шеями крутят и с верхушки дерева разглядывают собаку: они и в толк не возьмут, что это она там надрывается. Хоть и крупные птицы, да как дети малые — глупы. Попадись они моему соседу Степану — он их всех живо перестрелял бы, для него — лишь бы на его век таежных богатств достало, а после хоть трава не расти».

Неожиданно чуткий слух охотника уловил появившийся в голосе собаки страх. Лай перешел в рычание, затем в визг, который стал удаляться. «Домой в деревню помчалась, дуреха, — понял Алексей. Какого ж беса она там напугалась? Лося или оленя не видывала раньше, что ли?».

Поправляя висевшее вниз стволом ружье, он скользнул взглядом по сырой болотине: каждая кочка сплошь усыпана крупной и сочной черникой. Ягод по краю болота оказалось столько, что ступить некуда.

«Вот сколь уродилось, и от деревни — рукой подать. Надо привести ребятишек, пусть наедятся вволю», — порадовался за них Алексей. Он и впрямь намеревался было сходить в деревню за детьми, раз сорвалась охота, но тяжелое шлепанье по болотине заставило охотника обернуться.

Из-за лохматой ели выбежал огромный бурый медведь. «Ишь ты, и топтыгин спешит на ягодное место, — мелькнуло в голове. — Не спеши, голубчик, опоздал, я уже облюбовал эту болотину раньше тебя. И без твоей помощи соберем все до ягодки».

Вообще-то увидеть в лесу медведя мудрено: рядом будет из кустов за тобой наблюдать, а себя не выдаст. Охотник в этом убедился на своем и чужом опыте. Медведь решительно избегает человека и, если сталкивается с ним при случайных обстоятельствах, первый пугается и убегает.

Алексей вырос в семье потомственного промысловика, с детства постиг законы и тайны тайги и всего в ней сущего. И повадки медведя, как и всех здешних зверей, птиц и прочих обитателей, ему ведомы не понаслышке. Расчетливый охотник понимал: нет резону убивать топтыгина сейчас. Зверь из этих мест далеко не уйдет: не зря жирует вблизи деревни. И его добротная шкура и жирное мясо достанутся глубокой осенью охотнику в наилучшем виде.

Чтобы вспугнуть медведя, Алексей закричал во всю глотку:

— Куда бежишь, обжора? Что тебе ягод в лесах не нашлось? Пошел прочь от деревни!

С этими словами охотник выстрелил вверх, чтобы испугать малоприятного соседа-ягодника. А для большей громкости выстрела заряд дроби направил вдоль стройной мачтовой сосны, вершиной уходящей в небо.

Дробь с шипением ободрала кору, с вершины попадали отстреленные сосновые ветки. Но тут произошло неожиданное. Обычно в это время медведь бывает сытым и миролюбивым и при встрече с охотником дает деру, со страха устилая путь калом. Однако этот медведь на удивление оказался неробкого десятка. Еще не успел рассеяться пороховой дым, как раздался могучий рев и, оттолкнувшись задними лапами, зверь стремительно бросился на человека, с невероятной скоростью преодолев расстояние, отделявшее его от Алексея.