Питер Устинов - День состоит из сорока трех тысяч двухсот секунд

- Я не понял его слов, но звучали они так... - И Эдвин произнес два слова, которые никогда не употребляются в обществе.

В зале послышался изумленный вздох, какая-то девушка хихикнула, почтенный господин выкрикнул что-то неразборчивое, а судья призвал всех к порядку.

- Отсюда ясно, к какой утонченной публике принадлежали друзья вашей учтивой соседки, - заметил сэр Клевердон.

- Но что означают эти слова? - спросил с болью в сердце Эдвин.

- Ничего не означают, - ответил сэр Клевердон, но, при всей их популярности в рядах вооруженных сил, я не советовал бы вам украшать ими свою речь в цивильном обществе. - И добавил, чтобы помочь Эдвину оправиться от шока: - Это один из способов сказать: "Будьте любезны удалиться". (Смех в зале.)

Когда, наконец, тишина была восстановлена, сэр Клевердон задал следующий вопрос:

- Когда это произошло?

- Около одиннадцати часов утра.

- Но когда именно?

- Ах да... - Эдвин еще не совсем пришел в себя. - Утром того дня, когда произошло убийство.

Зал оцепенел. Эхоу, водитель грузовика, давал показания перед Эдвином и охотно признал, что поддерживал с миссис Сидни мимолетное знакомство, но заявил, что в день убийства с девяти часов находился у сестры в Айлингтоне. Сестра подтвердила алиби.

- Вы уверены? - спросил Эдвина сэр Клевердон. Седьмого июля?

- Я не помню даты, но это было именно в тот день. Я как раз шел на работу.

- Когда вы уходите на работу?

- Около одиннадцати.

- Разве вы не знаете точно, когда уходите?

- Около одиннадцати.

- Вы хотите заявить суду, что не знаете точно, в котором часу уходите на работу?

Эдвин начал запинаться. Это была последняя капля.

- Разве люди обязаны знать точное время, когда они уходят на работу?

- Да, - отрезал сэр Клевердон.

Неужто он один такой в целом мире - урод, не похожий на всех? И кролики никогда не смогут разделить с ним это ужасное испытание. Сколько еще сможет он выстоять в этой кошмарной комнате, которая, кажется, битком набита людьми, досконально знающими, что и в котором часу делали они сами и даже что и когда должны делать другие.

- Около одиннадцати, - услышал он собственный голос.

- К которому часу вы должны приходить в Би-би-си?

- К одиннадцати.

- Вы хотите сказать, что уходите из дому около одиннадцати, чтобы к тому же часу быть на службе, пройдя чуть не полгорода?

- В тот день я опоздал.

- Когда вы пришли на работу?

- Где-то после одиннадцати.

- Насколько позже одиннадцати?

- Где-то в одиннадцать десять... одиннадцать пятнадцать.

- Сколько времени отнимает у вас дорога от дома до Би-би-си?

- Около двадцати минут.

- Значит, будет логично предположить, что вы покинули дом между десятью пятьюдесятью пятью и десятью пятьюдесятью?

- Я так полагаю.

- Почему же вы не сказали мне это с самого начала?

- Почему? - выпалил Эдвин. - Потому что я поклялся говорить правду и ничего, кроме правды, и с моей стороны присяга эта была ошибкой.

- Что-что? - переспросил судья.

- Я не знаю правды! - вскричал Эдвин, широко раскрыв глаза. - Понимаю, я должен точно знать все, но я не знаю! Не знаю, в котором часу я покинул дом, да если б и знал минута в минуту, все равно не узнал бы с точностью до секунды, а если я не могу рассказать вам все до мельчайших подробностей, значит, не сумею сказать правду.

- Говорите громче! - приказал судья.

Странно, Эдвину казалось, будто он кричит во весь голос. А оказывается, он все это бормотал себе под нос. Закрыв глаза, он резко замотал головой из стороны в сторону, но, открыв глаза снова, лучше видеть не стал.

Сэр Клевердон впился в него взглядом - сущий орел. Судья гриф, а мистер Эммонс - крот.

- Во всяком случае, вы покинули дом утром после половины одиннадцатого?

- Должно быть, так.

- Вы возвращались домой до семи вечера?

- Думаю, что да.

- Думаете, что да?

- Пожалуйста, - взмолился Эдвин, - нельзя ли помедленнее?

- Говорите громче, - напомнил судья.

Нечеловеческим усилием воли Эдвин взял себя в руки.

- Передача выходит в эфир в три пятнадцать, - сказал он. Ровно в три пятнадцать. И кончается в три сорок пять.

- Что вы делали после окончания передачи?

- Вернулся домой выпить чаю.

- Прямо домой?

- Да.

- Итак, мы можем допустить, что вы вернулись домой между четырьмя и четырьмя пятнадцатью?

- Полагаю, что так.

- В каком смысле "полагаете"? Это ведь очевидно, не правда ли?

- Если вы так считаете, сэр.

- Да, я так считаю. Долго вы оставались дома?

- Достаточно долго, чтобы заварить чай и съесть лепешку. Я намазал ее маргарином и малиновым вареньем. Затем я помыл посуду, вытер ее, убрал в буфет и пошел в зоопарк.

- Все это, должно быть, заняло еще четверть часа?

- Я не знаю.

- Вы, наверно, на редкость неторопливый едок?

- Я не знаю.

- Просто невероятно, что находятся люди, ухитряющиеся пройти по жизни, не имея ни малейшего представления, что, когда и как именно они делают. Попрошу вас сосредоточиться, если можете. Вернувшись домой выпить чаю, не обнаружили ли вы какие-либо признаки продолжавшегося присутствия этого человека в квартире миссис Сидни?

- Я слышал голоса.

- Голоса?

- Кричал мужчина. Играло радио, передавали танцевальную музыку. Потом, судя по звуку, разбилось стекло.

- Вы опознали тот же голос, который бросил вам в лицо грязное ругательство?

- Не могу сказать. Может, тот, а может - и нет.

- Вы разобрали какие-либо слова, произнесенные этим голосом?

- Да. Нет, я не смею произнести их вслух, боюсь, они окажутся неприличными.

- Я приказываю вам рассказать нам, что вы услышали, вмешался судья, наклонясь вперед, - и громогласно.

- Я услыхал нечто вроде: "Только пикни - а может, "пискни"? - и я из тебя отбивную сделаю!" Да, нечто в этом роде.

- Говорил мужчина?

- Да, а это что-то совсем ужасное? Я и запомнил все, потому что ничего не понял.

- Вы слышали ее голос?

- Нет, только ее смех. Я все время слышал ее смех, вплоть до самого ухода.

- А что вы подумали, услыхав звон бьющегося стекла?

- Наверно, решил я, кто-то уронил стакан.

- Ничего более бурного вы не заподозрили? Не прозвучало ли это так, будто стакан скорее швырнули, а не уронили?

- Какой в этом смысл?

- Если стакан швырнуть с достаточной силой, можно поранить человека, в которого целишься.

- Никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь поступал так.

- Говорите громче, - сказал судья.

- А когда вы отправились в зоопарк, - голос сэра Клевердона звучал очень настойчиво, - вы не заметили никакого транспортного средства, стоявшего у дома?

- Я не помню.

- Шестиколесный грузовик?

- Я не знаю.

- Вы вообще не заметили никакой машины?

- О, я припоминаю, какие-то мальчишки играли на улице в крикет. Мяч закатился под машину, и один мальчик полез доставать его из-под колес. Я сказал ему, что это опасно и надо быть поосторожнее, потом заглянул в кабину удостовериться, что там нет водителя.