Евгения Мальчуженко - Крупа и Фантик

Каждый день начинаю с того, что, еще не открыв как следует свой любимый (ха-ха) глаз (тот, который что-то видит), перебираю по крупиночкам (!) наши прогулки по Сестрорецку. Дивные, дивные часы. Написала эти слова, и так грустно стало. Когда-то еще свидимся.

Как там на Капри?

Твой любопытный Фантик. ЦК. ЦК.

Кру-Кру, плохи мои дела, совсем плохи. То ли с глазами, то ли с мозгами, но определенно — беда.

Третьего дня, как сейчас помню, явилась «оказия», мы обменялись условными фразами, я отдала ему письмо для тебя, и вдруг сегодня… Сидим мы с Дюшкой около печки, раздается стук в дверь, открываю, а там — та же «оказия» (или безумно похожая). Затевается все тот же идиотский разговор (в смысле , пароль — ответ): «Вам нужен самец черепахи?» — «О, благодарю, это очень кстати». Как в дурном сне. Впускаю (здоровенный мужик, еле в дверь втиснулся), и он мне говорит, что пришел за письмом для тебя. Представляешь?! Я быстро прикинулась больной и попросила съездить к зеленщику, конечно, на другой конец города, чтобы было время составить внеочередную депешу.

Честно говоря, я в полном недоумении. Если ЭТО оказия, то кто был тот, предыдущий? А если тот был «правильный», что мне с этим делать? И к кому попадают мои письма? А если оба «правильные», то что за игры в двойников? Сначала Феликс и Мишель Калинин, теперь «двойная» оказия! Может быть, действительно по весне съездить в Баден-Баден? С другой стороны, возможно, мне не следует суетиться. Вдруг ты получишь оба моих письма? Или, к примеру, на фоне прогрессирующей близорукости полным ходом идет регрессия мозговой деятельности, и тогда никакой курорт не поможет. Чего денежки зря тратить.

Кстати о деньгах. После приезда из Питера я выступила с отчетным докладом о проделанной работе, который был единогласно одобрен нашим активом. Они решили поощрить меня и назначили казначеем партии. Так что теперь я куда угодно могу съездить отдохнуть. Хоть в Ниццу. И конспиративные квартиры можно не занимать. Денег на организацию терактов всегда хватит! Святое дело, ха!

Минут через пять должен появиться «двойник» оказии с грузом капусты для Дюшки. Надо успеть принять позу, соответствующую версии «больная Фанни».

ЦК. ЦК. ЦК. Фан-Фан

P.S. Как там с двойниками в среде эмигрантов? В. И. еще не завел себе?

Ха-ха, Фа-Фа.

Успокойся, мой милый Фан-Фантик! Оба письма дошли и без задержек, и прямо на Капри. «Двойников» пока не встречала, а В. И., сама знаешь, кого себе заводит. Вот разве что Парвус [36] Парвус — Александр Львович Гельфанд (1869–1924), меньшевик, адепт перманентной революции, оказал заметное влияние на В. И., сосед по эмиграции. ? Так еще неизвестно, кто чей двойник.

А на каприйскую виллу, где мы решили обосноваться, столько народу понаехало, что скоро действительно в глазах будет двоиться. Сама посуди, с кем мы по четыре раза на дню встречаемся за табльдотом. Большую часть мест занимает семейство (или свита?) М. Горького. С ним приехали его неизменный друг Мария Андреева; ее секретарь — довольно смазливый юнец; секретарь Горького — милая барышня, но какая-то затурканная; сынок Максима Горького — тоже Максим, но Пешков [37] Максим Пешков — Пешков Максим Алексеевич, сын Алексея (Максима) Горького (Пешкова), называл В. И. «дядей Володей». ; мамаша Максима Пешкова, совершенная «не комильфо»; кроме них, трудно прослеживаемые в своем родстве людишки, приживалы и просто знакомые. Мы с В. И. вдвоем, Маняшу я не считаю, так как она что ни день обижается и грозится покинуть нас. Если бы! Кроме них, есть еще Теодор Шаляпин [38] Теодор Шаляпин — Шаляпин Федор Иванович (1873–1938), профессиональный любитель жизни и пения басом. , который ждет «тайного» друга. Все теряются в догадках на этот предмет, а я думаю, что прибудет Э. Карузо. В газетах пишут, что у них «спевка» назначена. Гы.

Итого человек семнадцать. Все происходит очень шумно, иногда скандально, прибавь к этому темперамент прислуги, хозяйки… Разве это отдых, Фантик! Однако я раскапризничалась. А ведь здесь так тепло, и море, и горы фруктов, и кормят изобильно. Много ходим пешком — исползали прибрежные скалы. Скоро уж и купаться можно будет, тогда, клянусь тебе, Фантик, научусь плавать (набивается тут один в учителя — не В. И.) и буду уплывать в лазоревую даль, чтобы хоть чуть-чуть побыть одной.

………………………………………………………………

Пару дней не писала, и многое изменилось в нашем житье. Во-первых, резко потеплело, и наши «волжане» (В. И., Макс и Теодор) тут же полезли соревноваться в плавании (на время и на расстояние). Выглядят они, когда рядом, смехотворно — купили тут в ближайшей лавке одинаковые купальные костюмы, вырядились в них и в таком виде спустились к завтраку. Дамы завизжали, потому что впервые Володю увидели без традиционного (Инескиного) галстука. А Теодор, между прочим, изрядно сложен.

Теперь во-вторых. Я все-таки была права — приехал Энрико. Что тут началось! Со всего острова потянулись почитательницы таланта за автографами. Энрико днем спрятался в винном погребе и, говорят, планирует вместе с Теодором рыть подземный ход к пляжу (не знает он нашего сибарита). Пока же попросил Володю за него надписи на открытках делать. А тот и рад стараться — хоть и чужая, а слава. Вечером даже сказал, что надо бы поскорее отыскать «слабое звено», устроить революцию и уже от себя автографы раздавать. Не нравится мне это.

Думаю, что в ближайшее время нам это тем не менее не грозит — крепки еще цепи империализма (гы-гы)!

Ближе к ночи вдруг вспомнили, что давно не видно Энрико, и наша троица пустилась на поиски. Как ты понимаешь, они нашли его все в том же винном погребе, рядом с бочонком амонтильядо (уже наполовину пустым!). Через полчаса из погреба понеслись вокализы. Теодор и Энрико репетировали дуэт Дон Кихота и Санчо Пансы [39] Дон Кихот, Санчо Панса — литературные герои, но живее всех живых. , а Володя и М. Горький завели про замерзшего ямщика. От этих воплей весь дом так и не смог заснуть, да и на соседних виллах начали что-то петь и пить.

В-третьих. В результате этой «спевки», а также под влиянием амонтильядо Энрико прослезился, сказал, что любит всех без меры и приглашает «благородных идальго» в Масонскую Ложу. В. И. обрадовался несказанно — давно мечтал туда попасть. Прием в М. Л. назначен через неделю. Володя забросил отдых, читает что-то про крестоносцев и возмущается их колониальными замашками. Если так дело пойдет и дальше, то его не примут. А Теодор и Макс решили не готовиться, сказали, что их туда под белы ручки пригласят: «Уж больно хороши». Володя же сказал по этому поводу нечто странное. И один, говорит, глыбища, и другой — матерый человечище. Никогда не смогу его понять…