Иван Лазутин - В огне повенчанные. Рассказы

Переведя дух, Казаринов до боли в суставах сжал в руках телефонную трубку, а когда увидел, как огненный вал снарядов накрыл квадрат аэродрома, где находились служебные помещения и откуда еще выбегали люди, на какую-то минуту почти теряя самообладание при виде огненного буйства, давал все новые и новые команды.

— Товарищ лейтенант! — стараясь перекричать раскаты взрывов, кричал на ухо Казаринову сержант-связист. — Они хотят вывести из-под огня машины с боеприпасами… Вон, прямо за капонирами…

— Капитан!.. По машинам с боеприпасами!.. Левее ноль-ноль два, прицел больше один… Беглый!.. Огонь!..

Когда начали рваться машины со снарядами — бойцы присели. Казаринов, которого шатнуло назад воздушной волной, обнял левой рукой березку, встал на колени, не отрывая взгляда от горящего аэродрома.

— Сержант, посчитай, сколько самолетов горит?

— Больше тридцати, товарищ лейтенант!

— Ты слышишь, Максимыч, горит больше тридцати самолетов! Сколько: осталось снарядов?.. Тогда дай еще по «рамам»! Эти гадины притаились на отшибе… Две стервы поднялись в воздух. Я только сейчас их заметил. Взлетает третья… Ты это учти… Повторяю: две «рамы» взлетели и взяли курс в твою сторону… Перенеси огонь правее — ноль-ноль семь, прицел больше пять! — Захлебываясь, Казаринов бросал и бросал в трубку команды. — Капитан!.. Ты никогда не увидишь такого зрелища!..

Огненно-рыжие фонтаны начали подниматься и в правом дальнем углу аэродрома — это одновременно загорелись три «рамы», заревом огня осветив ряды «фокке-вульфов».

— Сержант! — Казаринов толкнул в бок связиста. — Пошли кого-нибудь из своих, пусть снимут с поста у будки двух моих ребят, Солдаткина и Иванникова. Мы свое дело сделали. Нам нужно уходить. — И снова закричал в трубку: — Максимыч, дай на десерт по бензоцистернам. Я их только что заметил. Левее ноль-ноль девять, прицел больше три… Беглый!.. Огонь!..

Три вспыхнувшие одна за другой бензоцистерны разлились волнами огня, и глухое эхо взрывов покатилось над вершинами деревьев:

Григорий не заметил, как рядом с ним очутились Солдаткин и Иванников. Их лихорадило.

— С ума сойти, товарищ лейтенант!.. Я считал!.. Подожгли: тридцать четыре самолета, это на земле… Два сами напоролись друг на друга в воздухе. — У Солдаткина зуб на зуб не попадал. — Уничтожены четыре машины со снарядами, пять цистерн с горючим… А людей!.. Не сосчитать…

Григорий опустил руку на плечо Солдаткина.

— Для одного этого стоило родиться, Николаша!

Капитан Осинин сообщил, что снаряды кончились и что над огневой позицией батареи кружат две «рамы» и на вспышки орудий бросают бомбы. Есть раненые, двоих убило.

— Ну что ж, капитан… — уже несколько охолонув, бросил в трубку Казаринов. Глаза его заливал пот. — Срочно уходим. Встречаемся, где условились. В случае чего — сообщи командиру полка и в штаб имена и фамилии всех, кто со мной был. Связь обрываю.

Три последних снаряда, упавшие на аэродром в конце артналета, разорвались на взлетной дорожке, почти перед самым носом выруливающего на взлет «юнкерса». Словно споткнувшись обо что-то невидимое, самолет задымил и остановился. Казаринов и бойцы видели, как из него выскочили три человека. Спасаясь от взрыва и огня, закрыв голову руками, они кинулись в сторону леса, прямо на корректировочный пункт, где расположился со своими бойцами Казаринов.

— Может, прихватим живьем, товарищ лейтенант? Если, конечно, выйдут за шлагбаум? — Иванников показывал в сторону бегущих к будке летчиков.

— Не до них. Если выйдут на нас — срезать из автоматов! Приготовиться!

Словно предчувствуя беду, которая ждала их в лесу, летчики свернули влево и скрылись в земляном капонире.

— Связь сматывать будем, товарищ лейтенант? — спросил сержант.

— Некогда. Конец кабеля спрячьте в кусты!

Рядом с Казариновым, окружив его кольцом, стояли Иванников, Солдаткин, Хусаинов, сержант Плужников, три бойца из боевого охранения и связисты.

— Все в сборе?

— Все, — ответил сержант-связист.

Казаринов взглянул на часы. Половина второго. Близился рассвет.

— Здорово, товарищ лейтенант! — прокашлявшись от глубокой затяжки самосадом, проговорил Иванников.

— Что здорово?

— Отмолотились за двадцать минут.

— Не обольщайтесь. Это пока цветики. А сейчас запомните: пункт сбора полка — опушка леса, что севернее деревни Высочаны. Будем двигаться лесом. Если попадем в ловушку — отстреливаться до последнего патрона! Моим заместителем назначаю Иванникова. — Казаринов посмотрел в сторону Иванникова, который от такого доверия смутился: в группе был сержант. — Ясно, Иванников?

— Ясно, товарищ лейтенант.

Не успела группа Казаринова пройти и километра по лесной дороге, по которой она час назад двигалась к аэродрому, как где-то впереди и справа, казалось, совсем близко, начали рваться тяжелые бомбы.

— Бросают на наших батарейцев, сволочи. — Казаринов дал знак всем остановиться.

А вскоре цепочка бойцов, впереди которой шел Григорий, свернула с наезженной лесной дороги влево и тропинкой двинулась на северо-восток, туда, где, но расчетам лейтенанта, километрах в десяти от аэродрома, должна была находиться деревня Высочаны.

Не успел Дмитрий Александрович переступить порог квартиры и снять плащ, как Фрося с бумажкой в руках принялась перечислять фамилии тех, кто в течение дня звонил академику.

Казаринов молча кивал головой.

— Еще кто?

— Орлов.

— Какой Орлов?

— Не сказал. Сказал только фамилию.

— Кто еще?

— Толоконников из Ленинграда.

— Этому отвечу завтра письмом. Все?

— Еще Дроздов. Три раза звонил.

— Дроздов? Подождет! Прочитаю не раньше октября. Так и скажи этому водолею, если будет звонить. — Снимая ботинки, Дмитрий Александрович продолжал бранить доцента Дроздова, который две недели назад упросил академика неофициально, по-товарищески, не оговаривая сроков, просмотреть его диссертацию, но при этом не сказал, что она в двух объемистых томах. — Больше никто не звонил?

— Еще этот самый… генерал Сбоев.

— Сбоев?! Володька?.. Уже генерал? Вот чертяка! И что же он сказал?

— Сказал, что хочет повидать вас. Дело-то уж больно важное. Свой телефон оставил, позвонить просил.

— Эх, Володя, Володя, — тяжело вздохнул Казаринов. — Жаль, отец не дожил до твоего генеральского звания.

Дмитрий Александрович прошел в кабинет и позвонил Сбоеву. Телефонную трубку взял дежурный по штабу. Представившись, фамилию свою он произнес скороговоркой, что разобрать было трудно. Однако, услышав фамилию Казаринова, дежурный сразу оживился и соединил Дмитрия Александровича со своим начальником.

Голос у генерала Сбоева, как и у отца, был грудной, раскатистый. Шесть лет назад, при последней встрече на даче у Казаринова, Владимир Сбоев был еще майором. Весь вечер он, горячась, доказывал: летчиком нужно родиться.