Иван Лазутин - В огне повенчанные. Рассказы

— Чем долбанете? Электрокабель еще не восстановлен, а шнур ваш прочадит столько, что пропустим через мост всю колонну. Пора!.. Иначе погибнем все!.. Подарим немцам мост, и танки ударят по отходящей дивизии. — Реутов почти кричал. Дважды его правая рука судорожно протягивалась к ракетницам и оба раза, почувствовав в локте сильный захват Дольникова, отдергивалась.

— В машинах раненые, товарищ полковник, — глухо проговорил Казаринов, не спуская глаз с предпоследней машины.

— В предпоследней машине находится военврач Казаринова, жена лейтенанта, — сказал Дольников, рассчитывая хотя бы этим повлиять на полковника, который с каждой секундой все больше и больше терял самообладание.

— Фронтовая подруга?! — с надсадным хрипом выкрикнул Реутов.

— Не подруга, а законная жена, хирург армейского госпиталя! — с вызывающей резкостью бросил Дольников и отодвинул от полковника ракетницы к правой стенке бойницы.

Полковник бросил бинокль и, склонившись над взрывной машинкой, принялся лихорадочно крутить рукоятку. Взгляд его метался от машинки к мосту и от моста к машинке. Видя, что электрокабель не восстановлен, Реутов со злостью отшвырнул машинку в угол дота и всем телом судорожно потянулся к ракетницам. И снова его руку задержал Дольников.

— Там же раненые, товарищ полковник! Успеем взорвать огневым способом!.. Там у меня надежные солдаты!..

Реутов взъярился. В его бесцветных округленно-выпученных глазах вспыхнуло негодование: ему, полковнику, начальнику штаба дивизии, смеет перечить какой-то капитан-саперишка!..

— Вы что, капитан?! Кто здесь старший командир?! — каким-то не своим голосом прокричал Реутов.

— Не порите горячку, товарищ полковник… Никто вам не прекословит. Вас просто просят. Мы можем пропустить колонну и вполне успеем подорвать мост, когда на него войдут немецкие танки.

Но Реутов уже не слышал капитана. В бинокле, десятикратно сокращающем расстояние, танки надвигались прямо на него страшными запыленными громадами, он видел направленные на дот жерла покачивающихся пушечных стволов, и его била дрожь.

Казаринов до крови закусил нижнюю губу и не сводил взгляда с предпоследней машины, уже въехавшей на мост. Он поднес к глазам бинокль, выпавший из рук Реутова.

По тревожным лицам Галины и шофера, которые время от времени испуганно оглядывались назад, он догадывался: они уже знают, что их настигают немецкие танки. А увеличить скорость нельзя — впереди идут такие же машины с ранеными. Шоссе изрыто воронками, лавируя между которыми, машины с трудом двигались в один ряд.

Высунув из амбразуры руку с ракетницей, полковник одну за другой выпустил в сторону моста две красные ракеты, после которых к мосту полетела синяя. Описав кривую, она, не до конца сгорев, упала на мост, чуть ли не под колеса одной из машин.

У Казаринова сжалось сердце. О немецких танках он забыл. Он видел только предпоследнюю машину. Вот она миновала треть моста… Вот впереди идущая машина почему-то замедлила ход… В глазах Галины метался испуг: она высунула голову в дверцу кабины и зачем-то посмотрела назад, потом что-то сказала шоферу. Судя по движениям ее губ и по выражению лица, Григорию показалось, что она успокаивает шофера, в глазах которого холодел ужас перед надвигающимся концом. Вот предпоследняя машина уже на середине моста…

— Сапожники!.. Что там у них?! Неужели заело?! — с визгом прокричал Реутов. В руках его мелко трясся тяжелый полевой бинокль. — А пушки?! Что же молчат наши пушки?! Ведь они еще не все снялись?..

И вдруг… Бинокль выпал из рук Казаринова. Чуть ли не под передними колесами предпоследней машины взлетел в воздух целый пролет моста. Звук взрыва дошел позже, когда Григорий, закрыв руками глаза, боялся взглянуть туда, на мост… Но это продолжалось секунды, пока какая-то неведомая сила не заставила Григория снова взять в руки бинокль и навести его на мост.

Левобережной половины моста словно не бывало. Над водой возвышались быки с обрубленными, рваными концами, из которых торчала ржавая искореженная арматура. Григорий отчетливо видел, как из кабины предпоследней машины вылез шофер. Очевидно, он был ранен или контужен. Ноги его не держали, и он, цепляясь руками за борта кузова и медленно оседая, поник тут же, у колес. Следом за шофером выскочила из кабины Галина. На ней была длинная командирская шинель, туго затянутая в талии широким ремнем. С плеча ее свисала санитарная сумка. Даже пистолет в кобуре, висевший на ремне, успел заметить Григорий, хотя смотрел на ее лицо, перекошенное от ужаса и страха.

Реутов лежал не шелохнувшись. Впившись глазами в бинокль, он не сводил перекрестия сетки с моста. Он успел прикинуть, что опасность прорыва танков на левый берег миновала. Даже облегченно вздохнул. Только теперь он вспомнил, что в предпоследней машине, остановившейся перед прораном, находится жена лейтенанта Казаринова. Он видел ее лицо. Даже накануне гибели оно было прекрасно.

И словно чувствуя, что с левого берега свои люди видят ее последний, предсмертный миг, Галина разгладила под ремнем складки шинели, подошла к самой кромке уцелевшей половины моста и, посмотрев как-то особенно пристально, будто стараясь отыскать па пустынном левом берегу признаки жизни, слабо улыбнулась и вяло, расслабленно помахала рукой. Потом как-то неловко пошатнулась… Так пошатываются люди, когда у них кружится голова. Медленно кренясь над пропастью, Галина стала падать вниз, в самую середину холодного, темного Днепра.

Не отрывая от лица бинокля, Григорий закрыл глаза.

Из оцепенения Казаринова вывел глухой тяжелый взрыв, донесшийся с реки. Когда он открыл глаза и посмотрел через бойницу на Днепр — моста через него уже не было. В темной холодной воде плыли бревна, доски…

Не успев зацепиться за хвост колонны санитарных машин, танки, попав под обстрел оживших на левом берегу артиллерийских батарей, оставили на шоссе четыре подожженные машины, свернули с автострады и устремились в лес.

Какая сила подняла Григория и вынесла из дота — трудно сказать. Но сила эта толкала его к Днепру, в волны которого упала Галина. Навстречу ему от моста бежали Иванников и Вакуленко. На ходу они что-то кричали Казаринову. Но он не слышал их голосов. Он бежал к Днепру… «Может быть, она еще жива… Может быть, еще держится на воде…» — слабо мерцающей звездочкой билась в голове Григория мысль, но и она внезапно резко оборвалась.

Снаряд разорвался шагах в двадцати от Григория. Он не почувствовал боли, не услышал звука разрыва… В последнее мгновение он отчетливо видел взметнувшийся на его пути сноп огня и брызги земли. А дальше… Дальше все заволокло бархатной тьмой…

Когда Иванников и Вакуленко подбежали к Казаринову, он лежал на спине, широко раскинув руки. Иванников встал на колени, бережно ощупал тело командира и, не найдя нигде раны, ухом прислонился к груди. Слушал долго, не шелохнувшись и притаив дыхание.