Джеймс Коззенс - Почетный караул

— Хайт? Порядок. У меня здесь Олмстед. Я сейчас поговорю с ним. — Он сильно прищурился, почти совсем закрыл глаза. Его изможденное лицо приняло еще более суровое выражение. — Ну так вот, первое, что я хочу тебе сказать. — Он помотал головой. — Чтобы впредь этого не было. Может, Олмстед что-то и знает, но вам до этого нет дела. И ему нет дела до вас. Все, что вы раскопаете, предназначается только мне и полковнику. И больше никому ни слова. Никакого трепа на эту тему. Иначе какой от вас прок. Ладно, действуй, как я сказал, выполняй мои указания. Если заметишь хоть что-нибудь, сразу сообщи мне. Пока что ты не слишком-то напрягался. Так что давай, шевелись, Хайт. Это в твоих же интересах.

Мистер Ботвиник повесил трубку.

В дверь тихо постучали.

— Да? — сказал он. Дверь приоткрылась, и показалась мисс Джеллиф:

— Ботти, миссис Спен спрашивает, если вам удастся связаться с полковником, скажете ли вы ему что-нибудь?

— Возможно, если узнаю что-нибудь. Если ж нет, вот и ответ.

И мистер Ботвиник захихикал, чрезвычайно довольный своим остроумием.

— Вы ведь понимаете, о чем я, — многозначительно заметила мисс Джеллиф. — Полковник Култард ждет у аппарата. Он страшно злится. Хочет, чтобы полковник Моубри позвонил ему.

— Почему же он злится?

— Да он сказал, как поняла миссис Спен, что-то вроде того, что будь он проклят, если вздумает шпионить за кем-нибудь, и что лучше бы полковнику Ходену и начальнику военной полиции не соваться не в свое дело. Я думаю, они, не спросясь Култарда, учинили что-нибудь в его отделе, наверное, расспрашивали его подчиненных, распоряжались там и все такое прочее. — Мисс Джеллиф пожала плечами. — Миссис Спен говорит, у полковника Култарда опять разыгрался приступ шуриномании. — Она многозначительно улыбнулась. — Не без помощи миссис Бил.

Мистер Ботвиник изобразил подобие улыбки, означающей, что он оценил шутку, потом придал лицу строгое выражение и изрек:

— Мы всегда рады сотрудничать, но полковник Моубри не допустит, чтобы АБДИП сел ему на шею.

— Да уж, конечно, — поддакнула мисс Джеллиф и прикрыла за собой дверь. Тотчас же распахнулась другая дверь, и из коридора появился сержант Олмстед с кофе.

— Без сахара, сэр. Я знаю, вы любите без сахара.

— Благодарю. Садитесь, сержант.

Мистер Ботвиник снял с чашки крышечку и, хотя кофе был очень горячий — от него просто пар валил, — принялся проворно глотать его; потом отер рот тыльной стороной руки, перевел дух и сухо заметил:

— Звонил Хайт. Сказал, что вы должны мне что-то передать. А что, сержант, Хайт набивается вам в приятели?

— Да вроде как, сэр, — выдавил сержант с тревогой в голосе.

— Ну смотрите, дело ваше, дело ваше, — сказал мистер Ботвиник, уставясь в угол. — На Хайта нам особенно рассчитывать не приходится. По-моему, он и не особенно старается, к тому же он слишком болтлив, я имел случай убедиться. Как-то на днях в клубе прапорщиков он разошелся и выложил такое, чего никто не должен знать. Вы ему что-нибудь говорили?

— Нет, сэр, я вроде не сказал ему ничего такого, что он сам не знает… Я…

— Вообще не болтайте с ним ни о чем, — перебил сержанта мистер Ботвиник. — Сколько можно долбить одно и то же. Никому ни слова! Ничего не записывайте. Никакой болтовни по телефону без моего особого разрешения. — Мистер Ботвиник смолк, пристально глядя на сержанта Олмстеда, потом продолжал: — Стоит вам распустить язык, мне тут же доложат. Не забывайте об этом. Все, что касается этого дела, следует знать только полковнику Моубри, и главное: никто не должен подозревать, что полковнику это известно, понимаете? Пошевелите-ка мозгами как следует. Болтуны — народ опасный; мы с ними не церемонимся — сдерем нашивки, вот и вся недолга. Уразумели?

— Да, сэр, — испуганно сказал сержант Олмстед.

— Отлично. Не забывайте об этом. Так что же наше дело?

Сержант откашлялся.

— Значит, так, сэр, — начал он, — только вы мне приказали, я, само собой, стал глядеть в оба, и довольно скоро, около одиннадцати, появляется лейтенант Уиллис с этим самым цветным, ну, со стариком этим. Говорят, это его отец.

Мистер Ботвиник резко перебил:

— А почему вы решили, что это Уиллис? Вы же раньше никогда его не видели.

— Ну как же, сэр, я видел, они вышли из санитарной машины, и этот офицер тоже, у него еще лицо было здорово разбито и губа пластырем заклеена. Но я подстраховался, сэр. Когда он выходил, я подошел к нему, сказал, что я дежурный по казарме, и спросил, не он ли лейтенант Уиллис, мне велено проводить его в комнату.

— Отлично, — сказал мистер Ботвиник. — Ведь иначе и не узнаешь, с кем имеешь дело. А дальше?

— Ну и тут, сэр, всем вмиг все стало известно. Хайт сказал, что кто-то аж в другой казарме орал наверху, что Уиллиса выпустили. Собралась куча народу. Мне кажется, Уиллис сам велел передать арестованным офицерам, что он хочет сразу же поговорить с ними. И они спустились в гостиную, ту самую, где я обычно дежурю. Настоящего-то сборища там не было, просто Уиллис что-то долго говорил им, я слышал.

— И что же именно?

Сержант ответил нерешительно:

— Все я расслышать не смог, сэр. Вы ведь велели мне не подавать виду, что я подслушиваю, вот я и старался. Они закрыли дверь в гостиную. А я взял какие-то полотенца и подошел к комнатам, вроде как проверить белье, ну и кое-что слышал. Кто-то из них что-то говорил, видно, они спорили, но очень тихо. Мне показалось, он уговаривает их, убеждает, то ли что-то предпринять, то ли на что-то согласиться. Они говорили тихо, но я догадался, сэр. — Он с надеждой посмотрел на мистера Ботвиника. — Ведь если бы они не были заодно, то спорили бы, стоял бы шум и гам, а тут все было тихо.

— Стало быть, вы не поняли, о чем шла речь?

— Нет, сэр, понял. Наверняка понял, сэр. Когда подслушивал, что они там говорят на своем сборище, я и правда не смог точно все узнать. Но потом, попозже, узнал. Когда они разошлись, лейтенант Уиллис спустился вниз, и здесь его ждал этот цветной, который вроде как его отец. Через минуту я тоже спустился в холл и услышал, как отец спрашивает его, что происходит. А лейтенант Уиллис говорит, что толковал с ребятами о тех делах, что творились, пока он был в госпитале. А старик в ответ: «Теперь тебе снова быть у них начальником». А лейтенант ему: «Нет, вряд ли кто на это согласится».

— Это все?

— Нет, сэр, — озабоченно сказал сержант. — Я слышал еще кое-что. Двое других говорили в умывалке: один — из тех, заключенных в казарме, лейтенант Картер, как другого зовут — не знаю. Там довольно хорошо слышно, потому что стоит вентиляционный короб. Лейтенант Картер сказал, что все в порядке, их освободят из-под стражи. А другой говорит, вроде бы со смехом: «Не только освободят, но и в клуб пригласят, не побрезгуют». Картер снова говорит: мол, порядок. Они решили подождать удобного случая. Сейчас, дескать, не время. Сначала пусть сформируют из них группу. «Да, — говорит другой, — а если не сформируют, не быть Уиллису майором». Но это еще не все.