Джеймс Коззенс - Почетный караул

— Ну, за мной дело не станет, — ответил Хикс, отметив про себя, что она в первый раз назвала его по имени. — Пока я изучал это послание, пришел лейтенант Эдселл, и я вручил ему записку от лейтенанта Липпы. По-моему, он обрадовался, впрочем, он заметил, что, скорее всего, проведет выходные на гауптвахте; в связи с этим он стал подробно рассказывать, как расчихвостил полковника Моубри и погонял по стенкам старших офицеров во время разбора одной заварушки, в которую оказался замешан и наш отдел. Когда он меня до смерти утомил, я вспомнил, что мне нужно повидать полковника Фоулсома. Но сперва я зашел за моим письмом — и, как оказалось, правильно сделал. Как только полковник — а мы с ним уже неделю не разговариваем — на него взглянул, наши отношения чудесным образом наладились. Собственно, я пришел к нему по просьбе одного человека — тот просил узнать, возьмет ли Фоулсом его к себе в отдел. Полковник сказал, что подумает, потом добавил, что, скорее всего, сможет это устроить. Так что видите, со мной теперь выгодно водить дружбу.

— Приму к сведению, — сказала лейтенант Турк. Они подошли к зданию библиотеки. — Может быть, для начала есть смысл пригласить вас к нам в отдел на кока-колу? Как ни странно, наш холодильник работает исправно, так что кока-кола у нас всегда холодная.

— С удовольствием, но только в другой раз, спасибо, Аманда, — ответил Хикс. — Мне нужно сообщить тому парню о разговоре с Фоулсомом, а потом прилетает Уайли. Придется подскочить на аэродром — это его словечко, он сам из Алабамы, но его испортила служба в Британских ВВС; нужно его встретить, где-то поселить, потом сводить в офицерский клуб и пропустить с ним стаканчик-другой; так что видите, дел по горло. Сегодня на меня большой спрос.

— Ну, я-то о многом не прошу, — сказала лейтенант Турк. — Все, что мне нужно, — чтобы меня произвели в первые лейтенанты, а нам с Липпой разрешили бы жить вне территории базы в уютной квартирке или комнате — у меня как раз есть кое-что на примете. Будете снова беседовать с генералом — замолвите за меня словечко. А пока — до свиданья. — Она вытянулась, отдала по всем правилам честь и вошла в здание библиотеки.

Он прилетел на потрепанном П-40 с облупившейся краской на пятнистом, защитного цвета фюзеляже. Самолет с шумом прокатился вслед за джипом с надписью «Следуйте за мной» и занял свое место на стоянке. Мотор взревел, отчего крылья закачались так сильно, что, казалось, вот-вот отвалятся, сделал пару оглушительных выхлопов и замолк. Из размытого пятна проступили очертания пропеллера, делающего последние обороты.

В кабине Хикс разглядел капитана Уайли в белом летном комбинезоне и белом полотняном шлеме с болтающимися тесемками. Он помахал Хиксу, перебросил длинные ноги из кабины на крыло и спрыгнул вниз.

— Нет, вы только поглядите! — сказал он. — Ей-Богу, думал, не долечу. Этой колымаге, наверное, лет сто, не меньше! — Он ткнул кулаком в ветхий фюзеляж. — Я даже не знал, как убрать шасси. Никак не мог отыскать этот треклятый рычаг. Мы в училище такое старье не изучали. Ладно, запрашиваю дежурного на вышке, где здесь шасси убирается. А тот мне — да там же, где и у «киттихоуков». А я и на них ни разу не летал. Ну да зачем ему об этом знать. Вот, держите, — сказал он ефрейтору из экипажа наземного обслуживания; тот поставил колодки под колеса и стоял, ожидая дальнейших распоряжений. — Здесь все бумаги, сынок. И неплохо бы, чтобы кто-то обслужил машину. Не дожидаясь помощи Всевышнего.

Он вернулся к самолету и принялся откручивать проволочку, заменявшую замок багажного отсека. Открыв дверцу, он извлек из багажника старый вещевой мешок и потертый конверт с какими-то бумагами.

— Вы извините, Нат, — сказал он. — Я знаю, вы меня не ждали так рано. Но тут вот какая штука вышла — оказалось, мне в воскресенье заступать на дежурство. Так что завтра нужно обратно. Вот я и решил прилететь пораньше. Ничего, вы не против?

— Конечно, нет, Джим, все в порядке, — сказал Хикс. — Пошли, у меня там машина.

Капитан Уайли глядел на мир с высоты шести футов четырех дюймов. Для своего роста он весил не так уж много и казался худощавым; на самом деле он был очень крепкого сложения и обладал незаурядной силой. Ему не так-то просто было разместиться в кабине истребителя; в Орландо Хикс слышал, как командир поддразнивал Уайли — дескать, когда он летает на «спитфайре», ему приходится свешивать ноги по бокам кабины. У капитана Уайли был большой рот, крупный выразительный нос, большие темные глаза с прищуром; но особенно украшали его здоровый ровный румянец и атласная кожа, которым могла бы позавидовать любая девушка.

Уайли двигался несколько неуклюже, как это иногда бывает у слишком высоких людей. Но в отличие от недомерков, болезненно воспринимающих свой недостаток и оттого не в меру воинственных, он отличался неизменным миролюбием и доброжелательностью; впрочем, человек такого роста не может не привлекать всеобщее внимание; но даже если такое внимание лестно, оно достаточно утомительно. Чего только стоят все эти шуточки насчет того, куда он кладет свои длинные ноги в кабине самолета! А то кто-нибудь спросит с самым серьезным видом, какая температура в верхних слоях атмосферы; впрочем, у Уайли всегда была наготове добродушная улыбка, а если кто-то становился уж слишком назойливым, Уайли отшивал его короткой очередью ругательств, мастерски закрученных и в то же время настолько банальных, что в его устах они звучали вполне невинно.

Капитан Уайли с минуту постоял, покачиваясь с пяток на носки и улыбаясь Хиксу с высоты своего роста.

— Пожалуй, лучше снять эту штуку, — сказал он наконец. — А то прицепятся, что я хожу в летной форме, где не положено. — И он стянул с себя белый летный комбинезон.

Хикс углядел, что на полотняном шлеме была нашита бирка с надписью: y/о Граммет. На тесемках очков виднелась бирка поменьше: cm. л-нт Дэлл. Видимо, когда-то эти вещи принадлежали ныне погибшим летчикам. Потом товарищи по эскадрилье поделили их между собой; это делалось по самым разным соображениям — иногда по чисто практическим: почему бы и не использовать еще вполне пригодную амуницию; хотя была, конечно, в этом известная доля позерства, истинного или наигранного презрения к смерти; а иногда это делалось под влиянием каких-то смутных движений в тайниках души, где подлинные чувства могут соседствовать с банальными слащаво-сентиментальными сентенциями типа: «Хоть они и погибли, но по-прежнему будут жить в наших сердцах, они не забыты и не останутся неотомщенными».

Под комбинезоном у капитана Уайли оказались форменные брюки — несколько коротковатые — и выцветшая рубашка с закатанными рукавами. Капитанские полоски на распахнутом вороте так потускнели, что казались сделанными из вороненой стали. Над левым карманом рубашки были приколоты не положенные по уставу миниатюрные крылышки и виднелись косые сине-белые полоски орденской ленточки британского креста «За летные боевые заслуги». Над правым нагрудным карманом висели выцветшие крылышки Британских ВВС — обычная стандартная эмблема на булавке. Он достал из заднего кармана брюк засаленную пилотку, расправил ее и натянул на голову, сдвинув на одно ухо, как принято в Британских ВВС.