Магдалена Тулли - Сны и камни

В городе снов все оттенки кузовов отражаются в сверкающих полах автосалонов. Прохожие взволнованно заглядывают в огромные витрины: восхищаются благородством и мощью. Персонал салонов стережет машины. У прохожего, который намеревается сесть за руль и уехать, должен быть при себе чемодан с деньгами или надежный банковский чек. Вот почему многие жители города снов, не рассчитывая на то, что чек имеет покрытие, день и ночь рыщут в поисках чемоданов с деньгами.

Это они толпами заполняют здания, снабженные специальными отверстиями в крыше и внутренними трубами, чтобы отводить денежные потоки прямо в аппараты для их подсчета и распределения между ожидающими чудесного предначертания судьбы. Каждый номер, цвет и масть рано или поздно выпадет. Фортуна вертится колесом лишь затем, чтобы щедро одарить всех. Явившийся не с пустыми руками не пожалеет, если терпеливо дождется счастливого часа и в нужный момент, не раздумывая, поставит все на одну карту. Именно здесь — и только здесь — можно прикоснуться к судьбе, собственноручно вернуть ее на верный курс, не тратя времени и сил на другие, промежуточные и малоэффективные жесты. Надо просто оплатить игру. Достаточно одной-единственной монетки, счастливой. Тому, чья монетка уже истрачена, не выиграть. Так что лучше не глазеть по сторонам, дабы не прельститься жевательной резинкой, фисташками или пивом. Однако играющие ни в чем не уверены, даже в этом. Все уже давно профукали свои монетки на пустяки. Поэтому денежные потоки, низвергающиеся с небес через специальные отверстия в крыше, стекают в конце концов в канализацию.

Город снов не может позабыть о деньгах. По вечерам они озаряют небо над крупными отелями. Лифты, сверкающие хромом и никелем, возят довольных иностранцев в блестящих ботинках, шелковом белье, с туго набитыми бумажниками во внутренних карманах пиджаков из мягкой шерсти. Облачко одеколона смешивается с дымом сигар и запахом свежесваренного кофе. Высятся, уходя в облака, тесные ряды небоскребов со стеклянными полотнищами стен, за которыми холлы искрятся тысячами ламп, уставлены мягкой мебелью и вечнозелеными тропическими растениями. Каждый переступивший порог немедленно делается иностранцем и может навсегда улететь в Америку — за облаками, попыхивая сигарой. Если, однако, он потянется ко внутреннему карману пиджака, будет разочарован — там пусто.

Для самых нетерпеливых имеются в городе снов вербовочные пункты Иностранного легиона, и в каждом днем и ночью пускает из трубки колечки дыма иноязычный офицер в белой фуражке и мундире с красно-зелеными лацканами, знававшем битвы в пустыне и блуждания во время песчаных бурь. Всякому вошедшему туда, пусть даже по ошибке, офицер предложит контракт на пятнадцать лет службы в тропиках и покажет на пальцах, какие круглые суммы его правительство готово выплатить волонтеру. Поманит зеленым цветом надежды, а плутоватой улыбочкой прикроет смущение по поводу соседствующего на лацканах с зеленью красного цвета крови. Крови, которой истечет в тропиках подписавший контракт прохожий. Иноземному офицеру хорошо известно, что в тропиках можно существовать и без крови; ее в случае необходимости заменяют коньяком, целыми ящиками поставляемым в тамошние буфеты. На его закупку пойдут круглые суммы, выплаченные добровольцу заграничным правительством, ведь без коньяка в тропиках не выжить. И, поставив подпись, прохожий исчезнет навсегда, потому что из тропиков не возвращаются.

У разочарованных, которые испробовали уже все, слишком мало времени, чтобы видеть во сне Америку или тропики, слишком мало сил, чтобы отправляться на поиски за тридевять земель. Они заходят в подвернувшийся по дороге банк, окидывают кассира усталым взглядом, в котором тот моментально угадывает требование, подкрепленное блеском вороненой стали. Чемодан будет наполнен банкнотами без лишних слов, никто не станет морочить себе голову квитанцией. Так что некоторые сны оглашаются воем полицейских сирен и визгом шин. Они заполнены безумными погонями и неустанным безоглядным бегством. Спящие из последних сил цепляются за руль и глядят остолбенело прямо перед собой, в то время как мимо со свистом проносятся мосты, деревья, банкноты. Наконец погоня и бегство завершаются тупиком, где вопрос жизни и смерти встает ребром. Рука еще хватается за оружие, глаз глядит в прицел, и раздается выстрел: в цель или мимо. Предвидеть это не дано никому.

Захлебывающемуся напряжением городу снов не выжить без подземелий, сердцем которых является барабан. Его ритм завладевает душами гостей, терзаемыми печалью, тоской и яростью. В оглушительном грохоте ярость взрывается красным, тоска — зеленым, а печаль — голубым. Всякий купивший билет вправе ожидать, что на него снизойдет озарение. Но с порога погружается во мрак. Вся заполнившая подземелье толпа жаждала озарения, и каждый принес собственную тьму. Она выплескивается через зрачки и затопляет все помещение вместе с бутылками за стойкой бара, вульгарным макияжем, сотнями нарядов, отчаянно пытающихся привлечь к себе внимание. Вспышки прожекторов выхватывают из мрака отдельные гримасы и жесты, на мгновение являя миру их странность. На самом деле тут и барабана-то нет. Его приходится заменять пластинкой, вращающейся на механической тарелке граммофона, — всем это известно, и всем наплевать. Истинная душа этого пространства — собственно барабанный бой. Он не приглушит пульсирование крови в висках и не умерит ни настоящую радость, ни тоску, ни печаль, зато пригладит гримасы и смягчит жесты. Тяжесть тает, танцующие обретают легкость, о которой в другом месте и мечтать было нечего. Любовь, скрытая в барабанном бое, невесома настолько, что может быть только своей тенью, нисколько не обременяющей душу. Непрочной, как звук, и, подобно звуку, не желающей ни выбраться наружу, ни сохраниться на потом. Оттого пары, выскальзывающие в какой-нибудь из соседних залов — банкетный, ритуальный или судебных заседаний, — вынуждены обходиться без любви.

Но без любви у спящих недостает сил досмотреть сон. А уж тем более проснуться. Они, как умеют, ищут выход из положения. Покупают галстук на резинке, который легче сорвать, если воротничок врезается в шею и голова раскалывается от боли. Покупают таблетки от головной боли, которые приносят облегчение, но вредят желудку. Тогда они покупают лекарство от боли в желудке, которое вызывает боли в печени. Все зря. Словно от балласта, который тянет их к земле, они отрекаются от сердца, желудка и печени, берут под них кредиты и, нога за ногу, возвращаются туда, где рассматривали машины. Неизвестно, каким образом табуны автомобилей выбираются из магазинов. Входные двери для них слишком узки, витрины — слишком высоко расположены. Непременно поцарапаешь сверкающий кузов. Блеск новизны исчезает сразу. Чем больше машины удаляются от салона, тем хуже выглядят. Позже их встречают в городе, когда, забрызганные грязью и проржавевшие, они курсируют из конца в конец его, с неработающим сцеплением, без колес и мотора, наезжая друг на друга. Жители города снов проклинают машины и проклинают лживые посулы с рекламного плаката. На других плакатах они ищут другие, честные, обещания и смотрят сны из последних сил, выбирая самые неудачные решения, словно утопающий, который — известное дело — хватается за соломинку.