Норберт Винер - Искуситель

Это был цех, где ремонтировали старые котлы. Плечистый верзила Билл Фланаган носил старый комбинезон, некогда синий, теперь же до того изъеденный пятнами ржавчины, что о первоначальном цвете оставалось лишь догадываться. Фланаган командовал бригадой рабочих, сгружавших с вагон-платформы старый котел. На меня он едва глянул. Пробежал глазами записку и сказал: - Конечно, займись-ка вместе с ребятами вон тем канатом, да не тяни, пока я не крикну. Знай себе, смотри, что делают другие, и делай, как они. Когда гудок возвестил об окончании рабочей смены, спина и плечи у меня ныли, а руки сплошь покрылись мозолями в два слоя. Смертельно усталым, побрел я в грязную душевую. Я подыскал комнату в пансионе у матушки Коркоран, достойной вдовицы, чей муж работал на Бэйсайдском заводе и был убит сорвавшимся с креплений котлом. Подавляющее большинство ее жильцов тоже работало на том же заводе. Матушка Коркоран содержала заведение в чистоте, кормила сытно, хоть и без разносолов, а дисциплину блюла не хуже армейского сержанта. Под самой крышей у нее оказалась свободная комнатушка. Пуста она была, как отшельничья келья, но там имелась удобная постель, а в углу стояла железная печурка. Постепенно я стал различать других жильцов. Вот старый чудаковатый Ларс Густавсон, швед, по профессии наладчик. Вот мистер Картер, прежде чертежник из отдела двигателей, ныне нигде не работает; по-видимому, перешел на иждивение многочисленных родственников. Ходят слухи, будто он пристрастился к спиртному. Мисс Эллис, язвительная старая дева, преподает английский язык в средней школе. По-моему, ей бы больше подошло преподавать дисциплину и этикет. В пансионе она задавала тон. В этом плане никто из жильцов не был склонен обижать ее, кроме, пожалуй, Майка Хенесси - юного рыжего ирландца из бухгалтерии.

1903-1904 Меж тем все катилось по налаженной колее: пансион - завод, завод пансион. Волдыри на руках больше не взбухали, ладони у меня стали мозолистыми и почернели от въевшейся копоти. Теперь я уверенно разбирался в тайнах разводного ключа и кувалды. Меня перевели в цех, где разрабатывалась новая модель парового поршневого двигателя. Я измерял планиметром индикаторную диаграмму за индикаторной диаграммой. Взвешивал конденсированный пар, пока весь мир для меня не пропах влажным ржавым чугуном. Овладел токарным и строгальным станками, так что, когда сломался старый ползун поршневого штока, я экспромтом сконструировал новый и выполнил его в точно заданных размерах. Постиг премудрость заливки металлических подшипников баббитом. Короче говоря, я стал мастером на все руки. Примерно тогда же объединились многие из мелких технических компаний. Нашу фирму поглотил какой-то синдикат. Значительное число рабочих было уволено, и среди них оказался я. Снова начались просмотры газетных объявлений, обходы заводов и всевозможных бюро найма. Однако я уже не был желторотым новичком. У меня накопился двухгодовой опыт работы. Английским я, пожалуй, владел немногим лучше, чем в день приезда, но моя речь теперь меньше резала слух товарищей-рабочих. На сей раз мне с порога не отказывали. Я видел, что мою кандидатуру серьезно рассматривают, и если она отвергается, то по веской причине. Первые дни поисков работы нанесли легкую царапину моему самолюбию, но не уязвили его. Я решил написать мистеру Стандишу. Передо мною - его ответное письмо. Я бережно хранил и храню этот документ, как пропуск, открывший мне двери ко всей дальнейшей карьере. Вот текст:

Дорогой Мистер Яковский! Я огорчился, узнав, что Вы опять подыскиваете работу. Такое случается с каждым, и программа подготовки молодого специалиста требует, чтобы он понимал это обстоятельство и был готов к подобным непредвиденным случайностям. Изредка я вижусь с Вашим дядюшкой, и он с восторгом показывает мне Ваши письма. Очевидно, Вы как нельзя более толково распоряжались своим временем. По-видимому, Вы обладаете силой воли, необходимой каждому, кто желает зарабатывать себе на пропитание в качестве инженера. Более того, сторонкой я навел о Вас справки на заводе, где Вы работали. У высокого начальства удалось разузнать не многое, поскольку оно слишком далеко от начинающего юнца и может о нем даже не слыхать... Но есть у меня там знакомства среди рабочих, в частности, я знаю Ларса Густавсона: в мое время он был там наладчиком. Ларсу все не по душе, но о Вас он отзывается с ожесточенным неодобрением, которое, как я понимаю, равносильно самой высокой хвале. Короче говоря, теперь Вы достаточно поработали на заводе и можете, не слишком преувеличивая, выдавать себя за опытного инженера. В таком случае, я могу помочь Вам несколько ощутимее, чем в первый раз. Лет десять назад со мной работал Мордкей Уильямс. Это довольно толковый инженер, человек простой и грубоватый (родом с фермы из-под Нью-Йорка), но по-настоящему он развернулся в административной сфере техники. С тех пор он перешел в новоанглийскую кораблестроительную фирму "Олбрайт и сыновья". В финансовом отношении фирма терпела крах - затоварилась устаревшими изделиями, - и Уильямс успешно провел ее реорганизацию. Теперь фирма носит название "Уильямс и Олбрайт", и уж поверьте: то, что на первом месте стоит фамилия Уильямса - не просто случайность. Контора фирмы находится в Бостоне на Атлантик-авеню. Был у меня записан точный адрес, но я его куда-то девал и теперь никак не найду; посмотрите в справочнике. В общем, я отправил Уильямсу письмо на домашний адрес, рассказал кое-что о Вас, дал понять, что Вы сейчас не у дел и могли бы пригодиться по научной части. Несколько лет подряд Мордкей мне жалуется, что в фирме нет первоклассного инженера-ученого, и просит подыскать им такого сотрудника. Для Уильямса все беды - оттого, что ученые не располагают заводским опытом, а инженеры не владеют теорией. По-моему, сомнениям нет места: фирма возьмет Вас на работу. Поначалу Вам не приходится на многое рассчитывать: еле-еле хватит на трехразовое питание, да еще, пожалуй, раз в год - новый костюм и раз в неделю, в воскресенье - сигара. Зато с тех пор, как Мордкей перешел в эту фирму, она стала подходящим полем для продвижения способного молодого человека, к тому же Мордкей там за Вами присмотрит. Хочу кое от чего Вас предостеречь. В Америке вновь прибывшим живется не сладко, иммигрантам армянского происхождения - не слаще, чем всем остальным. Вам на роду написано высоко взлететь, но часть пути к взлетной площадке придется преодолеть пешком, и незачем шагать с жерновом на шее. Смените фамилию, чтобы люди могли к Вам обращаться, не рискуя сломать язык. Ваш дядюшка перевел мне Ваши имя и фамилию как "Грегори, сын Джекоба". Как Вам нравится "Грегори Джеймс"? В конце концов, "Джеймс" один из вариантов имени "Джекоб". Горячо желающий Вам дальнейших успехов, искренне Ваш Уолтер Стандиш.

Читать дальше