Сол Беллоу - На память обо мне (2)

- Чем могу служить, барышня?

Неужели он и впрямь принял меня за девчонку, побродяжку или цыганку из тех, что раскидывают таборы перед магазинами, пристают к прохожим, предлагая погадать? Они сейчас разбрелись по всему городу. Но даже цыганка не обрядилась бы в такую погоду вместо пальто в стеганую ночную кофтенку из синего сатина.

- Скажите, не у вас ли доктор Фил Хаддис?

- Зачем вам доктор Хаддис - у вас зуб болит или что?

- Мне необходимо его увидеть.

Аптекарь был низенький крепыш, его круглая как шар лысая голова производила впечатление болезненно незащищенной. Благодаря этому, казалось мне, он способен учуять малейшие признаки смятения. Вместе с тем глаза Кийяра за стеклами очков хитро поблескивали, и, судя по наружности, если ему что втемяшится, его нипочем не переубедить. Но вот странность - ротик у него был крошечный, губки ребячьи. Он провел на этой улице сколько-сколько? Сорок лет? За сорок лет можно такого навидаться, что тебя уже ничто не удивит.

- Вы записались на прием к доктору Хаддису? Вы у него лечитесь?

Он знал, что у меня дело частного свойства. И я не лечусь у Филипа.

- Нет. Но раз уж я здесь, доктор Хаддис наверняка захочет меня увидеть. Могу я поговорить с ним минутку?

- Его здесь нет.

Кийяр удалился за решетчатую перегородку рецептурного отдела. Необходимо во что бы то ни стало удержать его. Куда мне кинуться, если он уйдет? И я сказал:

- Это очень важно, мистер Кийяр.

Он ждал, чтобы я раскрыл карты. Я не хотел ставить Филипа в неловкое положение, дав повод для сплетен. Кийяр молчал. Должно быть, ждал, что я скажу дальше. Он, надо думать, гордился тем, что из него лишнего слова не вытянешь - могила. Чтобы пронять его, я сказал:

- Я попал в передрягу. Я оставил записку доктору Хаддису, но по возвращении разминулся с ним.

И тут же понял, что дал маху. Аптекарей вечно осаждали просители. Пилюли, снадобья, блеск огней, реклама лекарств притягивали чокнутых бродяг и попрошаек. И каждый из них говорил, что с ним приключилась беда.

- Вы можете обратиться в участок на Фостер-авеню.

- В полицию, что ли?

Я уже думал об этом. Я, разумеется, мог бы рассказать полицейским, в какую переделку попал, и они задержали бы меня до тех пор, пока не проверят мой рассказ и кто-нибудь не явится забрать меня. Скорее всего это будет Альберт. То-то он порадуется. Скажет: "Ну ты и блудливый щенок". Будет подлизываться к полицейским, смешить их.

- Мне до Фостер-авеню не дойти - я замерзну. - Так я ответил Кийяру.

- А полицейская машина на что?

- Что ж, раз Фила Хаддиса в аптеке нет, может, он где-нибудь по соседству. Он, как правило, не сразу идет домой.

- Иногда он ходит на бокс в заведение Джонни Кулона. Но матчи так рано не начинаются. Попытайте счастья в забегаловке дальше по улице, на Кенмор. Она в полуподвале, вход с торца. На дверях парень по кличке Лось.

Он не предложил мне ни цента из кассы. Скажи я ему, что со мной стряслась беда и что Филип - муж моей сестры, не исключено, он и дал бы мне денег на трамвай. Но я не открылся ему, а раз так - расхлебывай свои неприятности сам.

На выходе я обхватил себя руками, толкнул плечом дверь. С таким же успехом я мог бы выйти и нагишом. Ветер хлестанул меня по ногам, и я припустил изо всех сил. К счастью, бежать было недалеко. Посреди квартала торчал железный обрезок трубы с лампочкой на конце. Он бросился мне в глаза, едва я пересек улицу. Отыскать незаконные заведения, где торговали спиртным, было проще простого: на это и рассчитывали. По бетонным ступенькам - сколько их было: четыре, пять? - я спустился к двери. Окошечко открыли прежде, чем я постучал, - вместо глаз привратника в нем показались зубы.

- Вы Лось?

- Угу. А ты кто?

- Я от Кийяра.

- Входи.

Ощущение было такое, словно я проваливаюсь в просторный, теплый, выложенный плиткой погреб. Какое-то подобие бара, немногочисленные полки, краны, несколько столиков, позаимствованных из кафе-мороженого, стулья с проволочными спинками. Если выглянуть из полуподвального оконца, глаза оказались бы вровень с землей. Но оконце здесь было замазано варом. Впрочем, смотреть тут было бы и вовсе не на что: двор, деревянное крыльцо, бельевая веревка, провода, задворки с грудами золы.

- Откуда путь держишь, сеструха? - сказал Лось.

Впрочем, кто здесь был Лось? - никто. Бармен - а он-то всем и заправлял - подозвал меня и спросил:

- В чем дело, голуба? Тебя послали что-то передать?

- Не совсем так.

- Вот оно что. До того приспичило выпить, что ты прямиком из постели, даже не одевшись, мотанула к нам?

- Нет, сэр. Я ищу одного человека... Фила Хаддиса здесь нет? Зубного врача?

- У нас всего один посетитель. Это не он?

Это был не он. Сердце мое упало ниже некуда.

- А он не пьянчуга, тот, кого ты ищешь?

- Нет.

Пьянчуга восседал на высоком стуле, свесив ноги-палки, уронив руки, приклеившись щекой к стойке бара. Бутылки, стаканы, пивная бочка. За спиной бармена красовалась панель, отодранная от стены какой-то квартиры. В нее было вделано высокое зеркало - положенный на бок овал. С трубы свисали закрученные штопором ленты серпантина.

- Вы знаете этого зубного врача?

- Может, знаю. А может, и нет, - сказал бармен.

Это был неопрятного вида верзила с длинным лицом - чем-то он походил на кенгуру. Длинным лицом в сочетании с брюхом - вот чем. Он сказал:

- К нам в это время мало кто ходит. Обеденный час, сам понимаешь, мы ведь что - квартальная пивнушка.

Это был всего-навсего погреб; так же как и бармен был всего-навсего грек, томящийся скукой облом. Так же как и я сам, Луи, был всего-навсего голый юнец в женском платье. Если поименовать вещи по-простому, от них практически ничего не останется. Бармен - теперь все зависело от него вытянул голые руки, уперся ими о стойку. В погребе пахло дрожжами с примесью спиртного. Он сказал:

- Ты живешь по соседству?

- Нет, до нас отсюда час езды на трамвае.

- Точнее.

- В районе Гумбольдт-парка.

- В таком случае ты не иначе как украинец, швед или еврей.

- Еврей.

- Да уж кто-кто, а я Чикаго знаю. И ты в таком виде не из дому сюда явился. Да ты за десять минут превратился бы в ледышку. Такая одежка в самый раз для спальни, для зимы она не годится. Потом, ты и фигурой на дамочку не похож. Бедер никаких. И что ты там руками прикрываешь, не буфера ведь? То-то же. С чем пришел, ты не из этих, из мафродитов? Я тебе так скажу - и в депрессии не все худо. Не будь ее, нам бы нипочем не узнать, какие чудные дела тут творятся. Но вот что ты барышня и что твое сокровище при тебе - этому я ни в жизнь не поверю.

- Тут вы попали в точку, но дело не в этом, а в том, что у меня нет ни гроша - трамвайный билет купить не на что.

- Кто тебя облапошил - баба?

- Я разделся у нее в комнате, а она хвать - и выбросила мои вещички из окна.