Джованни Пирелли - По поводу одной машины

— А мне пристало?! Обо мне ты не подумал? Торчу здесь с тобой на этой помойке и рассуждаю… о честности!

— Сейчас звонок…

Берти из тех, кто на часы смотрит только для самопроверки — время у него в голове. Одно плечо он высвободил, а другое никак: вцепилась — не выпускает.

— Короче говоря…

Звонок. Но разве она отпустит? Ни за что. Проходят доли секунды, и в раздевалку врываются Брамбиллинчик, Сакки с «Гумбольдта», неразлучные Меньялос и Тревильо, Брамбиллоне, Сальваторе Куомо, Джеппа и Порро; за ними хлынули остальные. Едва войдя, они начинают расстегивать и срывать с себя спецовки с такой неистовой поспешностью, будто они огнем горят. Заметив Гавацци, застывают на месте. Но всем некогда: один опаздывает на поезд, у другого свидание с девушкой, у третьего собрание партийной ячейки. Одни, встав боком, чтобы не демонстрировать ни зад, ни перед, продолжают раздеваться. Другие стоят в замешательстве, с нетерпением ожидая, когда же она уйдет. Чего ей здесь надо в такое время? Любопытные подходят поближе.

Гавацци вцепилась в Берти мертвой хваткой. Она не смущается, ждет, чтобы вокруг собралось побольше народа.

— Короче говоря, сегодня ночью ты, вместо того чтобы спать, поразмысли, что значит для трудящегося человека быть честным, что такое нравственно и безнравственно.

Джеппа: — Если ты про Гуджу…

Гавацци(выпустив Берти и пробираясь сквозь толпу): — Да уж, конечно, не про такую любопытную сороку, как ты!

Тревильо: — Бедная Гуджа. Проработать двадцать восемь лет на одного хозяина, и вот тебе…

Брамбиллоке: — Видать, плохи дела у Гавацци, если она теряет время с этим кроликом… — Брамбиллоне нарочно повысил голос, чтобы «кролик» настиг Берти у порога раздевалки, хлестнул по спине.

— Зеленая кнопка.

Марианна произносит это вслух. Рука повисает в воздухе. Она вглядывается в глубину цеха. Сегодня седьмой день испытательного срока. «Испытательный срок.

Что они, собственно, проверяют? Можешь ли нажать кнопку? Как отводишь рычаг?

Да нет, просто хотят знать, прихожу ли я вовремя на работу. У рабочего — одна забота: изловчиться надеть спецовку и отметиться до того, как стрелка часов с без одной минуты восемь прыгнет на восьмерку. Остальное идет само собой. Время летит, просто диву даешься. Миновал первый день, потом прошло еще несколько, а теперь и вся первая неделя пролетела…»

— Зеленая кнопка.

Она нащупывает ее пальцем. Но пока не нажимает. Что случилось с Берти? Будильник, что ли. подвел? Каждое утро, когда она направляется к «Авангарду», он выскакивает из своего закутка у входа. Ей незачем оборачиваться, она и так знает, что он идет следом своей смешной покачивающейся походкой, похожий на жокея.

Пока она готовится к работе — чистит станок, смазывает его, — пока «Авангард» совершает свой «утренний туалет», Берти стоит за ее спиной. «Начинай!» — велит он. Спасибо, будто она сама не понимает, что пора начинать. Чего ему надо? Что он лезет со своими советами? Ничего такого, чего она еще не знает, он все равно ей не сообщит. Да что поделаешь, он начальник. Ему тоже надо свой хлеб отрабатывать.

Немного погодя Берти отходит, потом возвращается и снова долбит одно и то же или молча наблюдает. Помолчит, помолчит и пойдет себе. Но самое интересное, стоит ей остановить «Авангард» в отсутствие Берти — мало ли что бывает: проволока оборвется или катушку надо сменить, — он тут как тут! И чем он больше торопится, тем пружинистей его походка, тем больше он раскачивается. Как он умудряется различить сквозь этот грохот, что одна из машин больше не работает, уму непостижимо…

— Знаешь что я сделаю? Включу на полную мощность, потом приторможу и остановлю. Увидишь, как он примчится! Зеленая кнопка.

Она спохватывается, что разговаривает вслух. Ждет, чтобы «Авангард» набрал скорость. Но не слишком: ровно столько, сколько надо, чтобы ощутить разницу, когда он будет замедлять ход.

Красная кнопка. Тормоз.

А сама поглядывает на пустой закуток Берти.

«Нет, смотри все время на машину, как смотришь в кино на экран. Не надо так резко тормозить, плавнее, как я тебя учил», — повторяет она про себя.

Мимо проходит сварщик:

— Что-нибудь не ладится?

— Нет, нет, все в порядке.

— Мне можно идти?

— Да, да. Спасибо.

Она снова запускает мотор — дает побольше оборотов, потом еще больше. Отводит рычаг, тормозит. И — еще раз, сокращая время торможения. Вдруг ей приходит в голову, что Берти не появляется нарочно, хочет проверить, справится ли она сама. Рука нащупывает зеленую кнопку…

Спокойно, Марианна, спокойно.

— Зеленая кнопка.

Голос дрогнул. Дрожала, нажимая на кнопку, и рука. Проходит секунда, две, три. Катушки закачались, люльки тоже. Проволока натянулась, побежала к захватам, из глубины вырвался вихрь, знакомые звуки становятся все выше, выше, пока не сливаются в один равномерный, громкий, четкий голос. От захватов ползет кабель, он обвивается вокруг вытяжного барабана, на приемный барабан плотно ложатся ровные, блестящие витки. Гак уже было десятки, сотни раз, не правда ли? Значит, нечего волноваться, не так ли? Нечего волноваться.

Остановить?

А зачем останавливать? Незачем. Нет никакой причины. Просто потому, что так решила.

«Красная кнопка. Тормоз. Остановилась? Да. Зеленая кнопка…»

Как хочется поглядеть, что делается вокруг! Идет ли Берти? Наблюдает ли за ней кто-нибудь издалека? Рибакки, например. Или толстуха. Или бесцветная блондинка по имени Амелия (она — единственная из всех, кто решается чуть-чуть улыбнуться Марианне в раздевалке). Замечают ли они, как она хорошо справляется с работой? Нет, барышня, глазеть по сторонам воспрещается — надо смотреть на машину… Как в кино — на экран…

Хорошо, что мать не видит, как она тут управляется одна с этой зверюгой. Вот бы подняла крик! Разнесла бы всех в пух и прах. А может, осталась бы довольна. Никогда не знаешь, чего этим мамам хоч… Тик-так? Ты сделала «тик-так»? Ладно!

«Красная кнопка. Тормоз. Потихоньку, без нажима. Остановилась? Да. Беру конец оборвавшейся проволоки…»

Спокойно. Главное — спокойствие. Но спокойствие спокойствием, а дело делать надо… А то поднесла руку к прорези и застыла… Только потому, что до этого, за несколько секунд до этого… Мура! Если так рассуждать, никто бы через трамвайную линию перейти не решался — под тем предлогом, что трамвай только что прошел или вот-вот появится…

«…и вгоняю его в повив. Дошел до места? Дошел. Теперь зову сварщика».

Этот сварщик — из молчальников. Не поймешь, то ли он ушел с головой в работу, то ли просто чокнутый. Он вытаскивает свои инструменты, раскладывает их на цементном полу, проверяет, хорошо ли оборванная проволока вошла в повив, зачищает оба конца, сваривает их, снова зачищает стык, потом, закрыв глаза, кончиками пальцев ощупывает проволоку и, если на месте сварки обнаруживает утолщение, снова берется за напильник. Иной раз переделывает заново. До чего дотошный! Уложив свои инструменты, он всегда бросает на Марианну серьезный взгляд, будто спрашивает: ведь правда, я сделал все быстро и хорошо? Он явно не здешний — из Неаполя или еще откуда-нибудь в этом роде. Может, потому он и не открывает рта? Чтобы не поняли, что он — деревенщина? Все равно видно: выдают глаза, южные, черные, и смуглая кожа.