Питер Абрахамс - Во власти ночи

— Стало быть, ты должен скрыться, и твое исчезновение послужит сигналом для массовых облав. Отныне ты не сможешь приносить никакой пользы.

— Да. Если буду на легальном положении.

— Извини, Давуд, — твердо проговорила Ди. — Принятое решение обязывает всех, кто не приносит никакой пользы, уезжать за границу и действовать оттуда. Если ты будешь прятаться здесь, в стране, ты превратишься в обузу для движения и для всех нас, и ты это прекрасно понимаешь.

Ди спустилась с кровати и, прихрамывая, направилась к окну.

— Так я должен уехать? — спросил он.

— Да, должен уехать.

— А что будет с тобой? — произнес он ласковым голосом.

— Не знаю, — шепнула она, не поворачивая головы. — Не знаю. Я только знаю, что мне следует остаться, по крайней мере на некоторое время, и попробовать выполнить свой долг. И я молю бога, чтобы мне удалось это сделать хотя бы вполовину так же хорошо, как Сэмми.

— Ты будешь одинока, моя дорогая, как никогда в жизни.

— И в то же время — не забывай, брат, — я буду менее одинока, чем когда-либо.

Он подошел к окну и встал рядом с ней. На улице быстро светало.

Он сказал:

— Мы еще ни разу не говорили о нем. Ты так и не захотела открыть своему большому брату, что ты влюблена и что в твоей жизни появился мужчина.

— У меня нет никаких секретов. Я люблю его, и он любит меня. Вот и все.

— Что он за человек?

— Деликатный, отзывчивый и честный. Чистый и мудрый, большой брат, чистый и мудрый.

— Я рад, что ты его оценила!

Она погладила его руку.

— Помнишь наше детство: ты бывал со мной редко-редко.

— Да.

— И я носилась — вернее, ковыляла — за тобой и отцом, как щенок.

— Помню.

— А какая я была отчаянная!

— Особенно, когда с тобой был отец.

— И ты не забыл тот день, когда я пыталась объяснить тебе свое ощущение?

— Я что-то… не припоминаю.

— Ты как раз вытащил меня из реки.

— Да, да, теперь вспоминаю. У тебя было такое ощущение, будто тебе не страшна никакая опасность: ты не боялась утонуть в реке, не боялась умереть от укуса змеи. Ты говорила, что рядом с отцом…

— И рядом с тобой, большой брат.

— И рядом со мной ты чувствуешь себя неуязвимой.

— Но я не знала этого слова, и ты подсказал его мне. Помнишь?

— Да.

— Все эти годы, оглядываясь назад, я с восхищением вспоминала свою… свою неуязвимость — это чувство уверенности и спокойствия, которое ничто не могло поколебать. Его не могли поколебать ни ссоры, ни размолвки, ни драки. Но потом умер отец, и с ним умерло это чувство; я подросла и поняла, что я всего лишь калека. И я решила, что это особое чувство — порождение наивности и неопытности детства: оно недолговечно и вскоре исчезает, усугубляя одинокость человека. Но теперь…

— Что, дорогая?

— Это чувство возвратилось ко мне. Даже мне самой это кажется фантастическим и невероятным, но оно возвратилось. Ты понимаешь?

— Понимаю.

— Даже если он погибнет… Мне будет безумно тяжело… Но все же не так, как прежде… Я всегда буду знать, куда я направляюсь и как мне поступить. Представь себе, что ты идешь через джунгли. Возможно, ты не сумеешь преодолеть все трудности— в конце концов это дело удачи, — но ты знаешь верное направление и, что бы ни случилось, не заблудишься.

— Хорошо, дорогая. Ты знаешь, что говорить и делать, когда сюда явится полиция?

— Конечно. А ты, если увидишь его, объясни, как важно сохранить миф. Пожалуйста, береги себя, Давуд.

Чутье подсказало ему, что она внутренне подготовилась к его уходу. Он нежно поцеловал ее в щеку и сказал на прощание:

— Я дам о себе знать.

Когда он ушел, она повернулась и взглянула на будильник. Ложиться не имело никакого смысла. Ей надо будет помогать медицинской сестре, а в сложных случаях вызывать других врачей. День предстоит долгий и трудный. Через час-другой нагрянет полиция…

Ди занялась приготовлением к наступающему дню.

█

Ди была в операционной вместе с сестрой, которой она помогала делать прививки пятилетним малышам, когда подъехал первый полицейский автомобиль. В это утро приемная была набита до отказа, и полицейскому пришлось пустить в ход локти и угрозы, прежде чем он добрался до операционной.

— Где доктор? — спросил он повелительным тоном.

— Не знаю, — ответила Ди, продолжая заниматься своим делом.

— Кто же тогда знает? Может, ты? — он ткнул пальцем на сестру.

— Нет.

— Может, он поехал к больным?

— Нет, — ответила Ди. — Его машина и сумка здесь. Сегодня утром у нас большой прием: объезжать больных он должен только во второй половине дня.

— Тогда где же он, черт побери, шляется?

— Не знаю. Я только знаю, что он не ночевал дома.

— Какого дьявола ты не донесла об этом в полицию?

Впервые с момента его появления Ди Нанкху подняла голову и смерила его холодным, враждебным взглядом.

Полицейский резко повернулся и, расталкивая толпу пациентов, вышел на улицу, где стоял полицейский автомобиль, оборудованный радиотелефоном. Он тут же связался с центральным управлением. Выслушав его доклад, инспектор Янсен приказал ему оставаться на месте — только не в доме, а снаружи. Потом инспектор позвонил Ван Асу — сперва в управление, а затем домой. Ван Ас уже предвидел такой поворот событий; разговаривая с Янсеном поздно ночью, вернее рано утром, он высказал предположение, что смерть Найду может повлечь за собой исчезновение Нанкху.

Услышав сонный голос Ван Аса, инспектор сказал:

— Говорит Янсен. Вы оказались правы. Нанкху ушел в подполье.

Наступила краткая пауза, после чего, стряхнув с себя сон, Ван Ас бодро сказал:

— Стало быть, началось? Арестуйте всех подозрительных лиц. Всех без исключения.

— Индийцев?

— Всех подряд: индийцев, африканцев, цветных, белых — всех подряд.

— В наших списках значится около двухсот человек. Где их разместить?

— Велите позвонить в тюрьму: у них есть план размещения арестованных в случае чрезвычайного положения. Мобилизуйте людей для прочесывания сельской местности. У одного из моих служащих имеется карта, где отмечены районы, подлежащие первоочередной проверке. Я выезжаю, а вы пока начинайте операцию.

— Не арестовать ли сестру Нанкху?

— У вас есть какие-нибудь улики?

— Прямых улик нет, но ведь она его сестра… Правда, она калека, вы знаете?

— Нет, не знал. Я сам поговорю с ней сначала.

— Хорошо! — воскликнул Янсен и повесил трубку, слишком возбужденный предстоящими событиями, чтобы дожидаться, пока даст отбой человек, который был старше его — если не по возрасту, то по чину.

Прежде чем Ван Ас приготовился покинуть свою квартиру, полиция произвела первые аресты. К тому времени, когда он выехал, в центральном управлении уголовного розыска уже допрашивали пятерых арестованных. А к тому времени, когда он вошел в своей кабинет, все люди — и те, кто был на улице, и те, кто на работе, даже ученики в школе, — знали, что развертывается большая операция.