Игорь Буторин - Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний

Так, мысленно себя распаляя, джигиты начали играть в «кавказские гляделки», которые здесь всегда предвещают готовящуюся поножовщину. Уже с обеих сторон метались угрожающие взгляды, как бы прощупывая противника, выискивая уязвимые места перед решающим выпадом.

Взрыв произошел неожиданно и одновременно. Квазимодо, испугавшись возни бурундуков, заржал, и оба джигита устремились в атаку друг на друга. Два кинжала достигли своих целей и одномоментно вошли в горячие сердца, проткнув аорты Дурая и Базая. Так они и остались лежать в пограничной сакле с воткнутыми в грудь кинжалами — бестолковый белый орел кавказских гор Базай и несостоявшийся телохранитель аравийского эмира Дурай. Время превратило их одежды в тлен, а тела в безобразные скелеты, которые однажды нашли археологи с родины Афони. «Дикий народ, констатировал, рассматривая находку, старенький профессор. — Горцы, ни ума, ни фантазии, мля!»

Наш же замечательный жеребец Квазимодо, вокруг которого кипели все страсти, ничего этого не видел, хотя его конских мозгов и не хватило бы понять этих человеческих страстей, как не было ему дано понять и то, зачем его так нагло украли у классного парня Афони. Так он и стоял, в тоске и меланхолии, изредка разгоняя ржанием наглых бурундуков.

Однако скоро коню захотелось пить, но на водопой его никто выводить не спешил. Такое невнимание сильно разозлило Квазимодо. Да и кому понравится, когда тебя кусают блохи и оводы, в стойле воняет и очень хочется пить. Одним словом, доведенный таким обращением до крайней степени возмущения, жеребец ударил копытом по двери сарая, и та разлетелась в щепки, давая мерину свободу.

Оказавшись на воле, Квазимодо подумал, что настала пора найти своих друзей Афоню и Зигмунда. Понятно, что конь не кошка и даже не собака и дорогу к хозяину ищет совсем другими методами, но они, хвала создателю, у лошадей тоже есть. Поэтому, для начала жеребец вернулся к конюшне дербентского эмира, и, не почуяв там русского духа, поскакал, куда глаза глядят. На лошадиное счастье глаза Квазимодо глядели в ту же сторону, куда ушел караван. И через два дня наши путешественники встретились. К сожалению, конь не умел разговаривать по-русски, поэтому и не смог поведать друзьям всю описанную выше историю.

Квазимодо нагнал караван в местечке Губустан. Купцы остановились на привал около каменных нагромождений, которые своей свалкой образовали причудливые гроты, арки и пещеры. Когда развели костер и приготовили шашлык, из темноты южной ночи появилась конская голова. Эта голова увидела Афоню и Зигмунда и радостно заржала.

— Квазимодо! — бросились к жеребцу путешественники. Когда же встречные лобзания начали угасать, то друзья увидели, что позади коня шкерится еще одна, уже человеческая фигура. Медведь скрылся в темноте и через секунду своим пузом вытолкнул в круг света от костра субтильную фигуру паренька скандинавской внешности.

— Чей будешь? Как звать? Какого рожна шкеришься в темноте? — заинтересовались караванщики. — Уж не засланец ли бандитский?

— Сами вы говнюки, — парировал нападки паренек. — Ученый я! И звать меня Туром Хейердалом.

— А среди камней чего мышкуешь? — офонарел Зигмунд.

— Наскальные рисунки изучаю.

— И что наизучал?

— Да здесь лет с десяток тысяч назад, что-то типа Лувра было. Такое количество картин высечено. Я такого другого места еще не встречал.

— Ага, значит, ты бездельник-искусствовед? — Зашумели караванщики. — Лучше бы треску из Скандинавии в южные пределы возил. А то всю рыбку в Португалию гоните, а мы, как дураки, живем, не ведая вкуса тресковой печени.

— Нет, не торговый я агент и никогда им не буду, — обиделся юноша. — Я вот тут уже месяц тосаюсь и понял — все мои предки — викинги, пришли в Скандинавию именно отсюда…

— Да подь ты на фиг, — возмутился Зигмунд. — Ну, вот скажи, какого хрена люди по собственной воле подались бы с теплых Югов на холодный Север? Ну, там, последователей Заратустры — огнепоклонников, их понять можно. Они из Индии сюда пришли, потому что здесь горы горят, газ нефтяной через щели в породе выходит, нагревается и горит, как вечный огонь. Вот они и превратили Губустан в свою огнепоклонскую Мекку. Но ненадолго, мусульманы со своей верой подоспели и выперли этих пироманов обратно в Индию. Огнепоклонники могли, конечно, и накостылять мусульманам и остаться здеся у огненных гор, но им драться Заратустра не велит. Но ты объясни, местные-то, за каким таким делом на Севера бы подались. Может за длинным рублем, али из-за каких конфессиональных противоречий?

— Нет, это еще до межконфессиональных разборок было. То есть до рождества Христа, Пророка и Будды. Все дело в пассионарном толчке! — невозмутимо молвил молодой ученый. — Великое переселение началось со щелчка из космоса и… народы двинулись в путь. Это было, что-то похожее на удар невидимого бича и на веки вечные есть в этом переселении великая загадка мироздания. Если б тогда народ спросили, мол, какого хрена, как вы говорите? Они бы ничего вразумительного не ответили. Потому что и сами не ведали, зачем сорвались с насиженных мест и подались на Север. А далее все сдвинулось и пошло по спирали с центром в Восточной Европе. Этакий коловорот завертелся. Вот этот край спирали всеобщего движения народов аккурат Кавказ и зацепил. Так что лодки особого образца — драккары, судя по наскальным рисункам, стали делать именно на Каспии, а после переселения местные корабелы оказались в Скандинавии и по традиции и заветам предков начали строить их на севере Европы, а себя стали называть викингами — великим мореходами.

Не будь этой исторической коллизии, великими мореходами мои предки никогда бы не стали, и Америку не открыли бы задолго до Колумба. Потому что на Каспии особо не развернешься — озеро оно и есть озеро, хоть и соленое, как море.

Все, слушавшие молодого потомка варягов, вошли в ступор, и вышли из него, лишь после того, как Зигмунд, который от этого, на его взгляд бреда, впал в сон, вдруг неожиданно громко всхрапнул.

— И куда дальше ты сам намерен двигаться? — поинтересовались караванщики.

— Ай, поеду сначала в Европу, потом в Африку. Одним словом, плот хочу построить в Америке, да по Тихому океану поплавать. Это меня один мореход, которого в эти места нелегкая занесла, надоумил. Звали его Марко Поло. Тоже великий мореплаватель.

— А то давай с нами в Индию или Китай. Там тоже до хрена интересного, — загалдели караванщики.

— Погодите, мужики, — встрепенулся Афоня. — У меня есть важный вопрос. Ты вот мотыляешься по свету, может, знаешь, где находится Шемахань?

— Не-а, — заявил Тур Хейердал. — Но могу точно сказать, что расположена твоя Шемахань не на берегу моря или океана, потому что все береговые линии я знаю очень хорошо.