Збигнев Крушиньский - На суше и на море

Потом, загнанные в рай, фотомодели начинают вторую жизнь, которую они ведут в соответствии с расписанием, установленным специалистом по СМИ. Поселяются на страницах журналов, на афишах, упаковках. Смотрят на все стороны света, что позволяют поворотный столб или афишная тумба. Растекаются, подобно жидкой массе, захватывая все большее пространство. Вскоре трудно будет найти место, за которое не уцепится реклама, пятая стихия, вдобавок к существующим четырем. Она завладела частной перепиской, и в кипах листовок, оседающих в почтовом ящике, легко пропустить старомодное письмо, написанное от руки, не коммерческое. Мы освоили технику печати на каждом материале: на бумаге, фольге, сукне, на стекле и асфальте, даже на песке ботинок отпечатывает значок — вырезанное на подошве название фирмы.

Фотомодели, размноженные методом клонирования, являются триумфом нового гуманизма, всеядного потребительства, и ничто из производимого им не чуждо. В заботе о гармоническом развитии они питаются маргарином, легкими жирами. Те желания, которые они в нас пробуждают, можно удовлетворить в ходе операции: мы покупаем пиво, и мир у наших ног — пенистый, выстреливающий из-под пробки мир. Я осматриваю их превосходно навощенные тела, и — не скрою — охватывает меня нежность, божественно-сладкое чувство.

С нежностью думаю я и о наших великих предшественниках, работающих в госархивах с фотографиями, с которых убирали бывших сановников — Берию, до каждого очередь дойдет, Клементиса, после которого, как известно, осталась шапка, какая-то антиневидимка, перекочевавшая на голову премьера, пока еще стоящего рядом. Работали вручную, часами просиживали при свете лампы, с кисточкой, в испарениях химикалий, падало зрение, но никогда не падал дух, прямо Меегерен какой-то. Меня восхищает кошачья ловкость редакторов, восполнявших отсутствующие гнезда в новом издании энциклопедии, вышедшем на свет под натиском новых реалий. Я собираю также старые открытки (нельзя терять корни), когда-то их называли прямо по-русски odkrytkami. Закат солнца над курортом, россыпь брызг от фонтана, парки, пляжи и порты, наверху струйки дыма, какие бывают на пепелищах после пожара. В старых альбомах со страницами, переложенными потрепанным по краям пергаментом, я сохраняю семейные снимки, снятые для истории на фоне кулисы с нарисованным горным пейзажем, суровым, величественным.

Если бы не наши великие предшественники, человечество было бы бездомным. Человечеству, которое рыдает и сходит с ума после смерти вождя, которого оно видело только на портретах, колышущихся, прикрывающих фасады домов, требуется руководитель. К сожалению, исполненные величия государственные мужи умирают, а новые не дорастают даже до уровня их шпор. Поэтому мы как можем стараемся как-то направлять его, придерживаясь намеченного лучезарного пути, на котором, впрочем, жидкие кристаллы все чаще заменяют флуоресценцию. Иногда — и мы знаем об этом — человечество плутает, вступает в секты, которым несть числа, ибо никогда не было недостатка в самозваных пророках.

Иногда наоборот: увлеченное иллюзией свободы, оно хочет освободиться от руководства. Сорит деньгами, шельмует святыни и не знает, бедное, что мы как раз таким образом, с помощью влечений, управляем им.

Для этого мы привлекаем моделей и идолов, их миссия вовсе не безбожна. Темные силы надо уметь направлять, в противном случае они разольются, выйдут из русла, зальют, затопят все. Если кого-то коробит нагота, то пусть он запомнит, что грех рождается в глазу. Мы выдвигаем на первый план чистоту с дополнительно скорректированным цветоотделением, мы верим в прямую связь, в послание, которое можно прочесть даже из окна мчащегося через перекресток автомобиля, если только хранить верность типографским принципам и давать текст соответствующим кеглем.

Нас обвиняют в самом худшем (а потом к нам же и обращаются, чтобы мы этим обвинениям придали такую форму, которая стала бы доступной и толпе). В материализме, в оболванивании, подогревании настроений, алчности. Статистики доказывают, что, если бы не мы, количество безработных выросло бы на сотни тысяч. Быть может, лишенный руководства, мир стремится к гибели. Мы же стараемся по крайней мере придать ему форму, внешний вид, а те, что так легкомысленно обвиняют нас, точно так же могли бы обвинять развитие, прогресс. А еще традицию, ибо ее страж — Папа Римский — также пользуется нашими услугами, и, когда оглашает свое «граду и миру», за ним с ноутбуком в руках стоит наш агент по реализации, контролирующий тиражи и распространение.

Распускают бредни о разнузданности нашей среды, переплюнувшей, если им верить, игрища богемы. Никто не знает, что у фотографа моделей в неглиже ждет слепой ассистент с пледом. Завернутые в него, они похожи на жертвы кораблекрушения или землетрясения, на чудом спасшихся погорельцев. Кто про что, а вшивый все про баню, так что ничего странного, что озабоченные считают благородное искусство маркетинга развратом хуже Камасутры. Мы не занимаемся распространением порнографии, самое большее, мы можем прибегнуть к иносказанию, намеку, который еще недавно в поэзии считался высшим образцом. По вопросу гомосексуализма я предпочел бы не выступать, но есть ряд сфер, в которых впечатлительность души поглощена пороком, небольшими нарушениями физиологии. Талант требует жертв, отсюда и левши, хотя бы в теннисе.

Для того чтобы положить конец нездоровым подозрениям, мы разработали собственный этический кодекс, действующий в нашей сфере безоговорочно, и по многим позициям он более строг, чем традиционный катехизис, нарушаемый стадами баранов на каждом шагу. Мы обязаны быть честными, деловыми. Мы никогда не прибегнем к безответственным возвышенным сравнениям, с безответственно болтающимися членами предложения. Разумеется, мы употребим высшие степени сравнения, но лишь при условии, что мы можем подтвердить сказанное цифрами. Мы прибегаем к поэтизмам, но только к таким, которые бьют в точку, а не шатаются ad marginem, как у акмеистов. Впрочем, здесь нам кодекс не нужен, ибо нас ведет внутренний голос, и мы знаем, что продается только суть, а не пустая лирика. Что такое суть, определяют скрупулезные статистические исследования общественного мнения. Это вовсе не значит, что ее нельзя сформировать, — можно и нужно, потому что в противном случае она стала бы шаткой, меняющей направление движения, точно летучая мышь. Я бы не употреблял здесь опрометчиво слово «манипуляция», которое имеет для нас второстепенное значение, техническое, сводящееся к простым операциям (смотри главу о компьютерной обработке картинки).

Мы обязаны быть ясными, а ясность — об этом знали старые мастера — самое трудное. Она светит через тьму значений, сумрак подсознания, туманности недоговорок — как лампочка. Светит светом, которым не побрезговал бы даже Караваджо. Мы четко и доходчиво говорим правду. (О продукте, но ведь продукт — это все.) Мы стоим выше туманностей речи, афазии проповедей, тарабарщины всех тех, кто лишен будущего. Мы обязаны четко отделять наши сообщения от редакционных текстов — и слава богу, ибо представить страшно, что нам пришлось бы брать на себя ответственность за фантазии публицистов, не знающих меры.