Бертина Хенрикс - Шахматистка

Портье пообещала как можно скорее все разузнать и сообщить Элени. Встревоженная, Элени осмотрела содержимое шкафа — все ли на месте. Быстро убедившись, что ничего не пропало, и немного успокоившись, пошла в ванную. Там тоже все было на месте. Флакон с туалетной водой преспокойно ждал ее на полочке возле умывальника.

Она вернулась в комнату, взяла пепельницу, чтобы вытряхнуть окурки, и тут ее взгляд упал на шахматы. Король черных лежал на доске. Она подумала, что нечаянно зацепила его, как тогда, в номере французов. Машинально поставила короля на место, вытряхнула в мусорную корзину окурки, вытерла пепельницу бумажным носовым платком, открыла окно и легла на кровать. Уставшая, она задремала.

Ее разбудил подвыпивший гуляка, горланивший песню во дворе. Она понятия не имела, который час. Зажгла свет, взглянула на будильник: два часа ночи. Ей хотелось есть, но идти куда-то ужинать было слишком поздно. Она переоделась в ночную рубашку и взяла в мини-баре пакетик с арахисом.

Сидя на кровати, она принялась есть орехи, как вдруг у нее возникло некоторое подозрение. Откинув одеяло, она встала и принялась рыться в мусорной корзине. Подозрение подтвердилось: сигареты были те же, что курил Коста, когда они играли с ним партии. “Тысячи людей курят этот самый “John Player’s Special”, — подумала она, чтобы как-то успокоиться, но волнение нарастало. Здесь был аптекарь, а он просто так не приехал бы.

Охваченная паникой, она бросилась к телефону и набрала номер учителя. Выждала пять гудков и повесила трубку. Чуть было не позвонила домой, но вовремя опомнилась: разбудить посреди ночи Паниса, Янниса и Димитру, хотя до этого она ни разу не дала о себе знать, — это уж слишком.

Вконец расстроенная, она поставила телефон на тумбочку возле кровати, села рядом и принялась себя укорять. Ни за что на свете она не должна была оставлять учителя одного, покидать его в ту самую минуту, когда он больше всего в ней нуждался. Она чувствовала себя жалкой и опустошенной. Ей было до слез горько, но чувство собственной вины было так велико, что она даже не могла плакать. У нее комок стоял в горле, остаток ночи она проходила по комнате, даже не пытаясь лечь и уснуть.

Едва забрезжил рассвет, она оделась, собрала вещи и спустилась в холл. Заплатила по счету, сведя общение с портье к минимуму. Отказалась от предложенного ей кофе, взяла вещи и уже направилась было к выходу, как вдруг увидела, что на диване возле двери кто-то зашевелился.

В измятой одежде, с трехдневной седой щетиной и всклокоченными волосами — аптекарь выглядел плачевно. Он с трудом поднялся: руки и ноги у него затекли, пока он спал в неудобной позе. Он ругнулся, потом коротко поздоровался с Элени, так же коротко ответившей на приветствие.

Вместе они вышли на улицу и стали ждать такси, которое вызвал для Элени портье. Машина пришла быстро, и они молча сели. Коста попросил водителя отвезти их в Пирей и снова замолчал. Элени вопросов не задавала. У нее не было сил. При виде аптекаря ее подозрения сменились уверенностью. Ей вообще хотелось остаться одной со своим горем. Каждый смотрел в свое окошко на пустынные улицы еще спящих Афин.

Возле самого порта Коста наконец заговорил:

— Он умер два дня назад, в больнице. Ничего нельзя было сделать. Он велел вам сказать, что вы были его лучшей ученицей и он счастлив знакомством с вами.

Сказав это, Коста тотчас пожалел о том, что вышло как-то скудно, обыденно, но лучших слов он не нашел. В конце концов, он аптекарь, а не литератор. В душе он еще раз обругал покойного учителя, который при жизни донимал всех своими красивыми фразами, готовый пожертвовать всем ради любви к литературе, а в решающий момент взял да и помер, предоставив ему, любителю насмешек Косте, сочинять за него прощальные слова. Он намеревался добавить что-то вроде “Он гордился вами”, хоть и терпеть не мог эту покровительственную, но в определенных ситуациях впечатляющую фразу. Мгновение поколебавшись, прежде чем произнести эту ахинею, он искоса взглянул на Элени и понял, что больше ничего говорить не надо. Его маленькая ложь подействовала. Он выполнил свою миссию.

Элени была слишком взволнована тем, что она услышала, чтобы почувствовать пустоту глухо прозвучавших в салоне такси слов. Ее лицо просияло. Ощущение горя осталось, но на душе стало легче: она поняла, что исполнила желание учителя.

— Спасибо, — только и сказала она.

Приехав в Пирей, Коста помог Элени выйти из машины.

— Приятного вам путешествия, — сказал он.

— А вы разве не едете? — спросила она, почувствовав некоторое облегчение оттого, что ей не придется всю дорогу находиться в обществе аптекаря, который — она это прекрасно знала — ее недолюбливал.

— Нет, у меня еще есть дела. До скорого.

Они как-то неловко пожали друг другу руки, и Элени направилась в кассу купить билет. Через несколько секунд Коста догнал ее:

— Кстати, как все прошло?

Элени непонимающе посмотрела на него.

— Ну, турнир, — уточнил Коста.

— Я выбыла в третьем туре, проиграла чемпиону Кукаки, с маленькой такой бородкой, — добавила она, словно физиономическая особенность ее противника до такой степени впечатлила ее, что даже стала причиной ее проигрыша.

Коста не смог удержаться от смеха. Бородка придала сцене, которую Коста представил себе, нечто сюрреалистическое, к тому же Элени, по всей видимости, даже в голову не приходило, что ее выступление на турнире — подвиг. Курос был прав. Она и в самом деле необыкновенная, эта уборщица.

— Он гордился бы вами.

Фраза сама собой слетела у него с языка, будто эти банальные слова только и ждали возможности вырваться наружу. Коста подумал, что они, пожалуй, выражают именно то чувство, которое испытывал бы старый учитель — в силу своей профессии, а еще потому, что у него никогда не хватало смелости отдаться другим, более рискованным чувствам. Кто, как не он, Коста, знал это. Он слегка пожал плечами и, напоследок одобрительно улыбнувшись Элени, быстрым шагом пошел прочь. Когда Элени уже исчезла в толпе, он остановился, достал из кармана пачку сигарет и увидел, что она пуста. Скомкал ее и бросил на землю. Вокруг сновали моряки и туристы. Никто не обращал внимания на старика в красивой, но мятой куртке, неподвижно стоящего на тротуаре, не зная, куда идти.

Час спустя Элени поднялась по лестнице на вторую палубу “Флаинг Долфин”. На этот раз она доверила свой багаж стюарду, проводившему ее на место. Судно быстро заполнялось пестрой толпой туристов. Одни тихо-спокойно занимали свои места, другие шумно сновали взад-вперед, чтобы купить еды в дорогу, выкурить сигарету на палубе или встретить знакомых. Стайка детей принялась бегать и кричать, перевозбудившись в предвкушении морского путешествия. Вся эта суматоха действовала на Элени как болеутоляющее средство.