Григорий Арутюнян - Авое, Тифлис

— Огромное значение в жизни города имели различные ремесленные мастерские, в том числе и цирюльни-парикмахерские. Когда Вагаршак провозглашал тост за труд, людей труда, его, иногда, с удивлением спрашивали, почему он выбрал профессию парикмахера? Он с юмором, но гордо отвечал: — "А чем, она плоха?! Чем она хуже, чем работа, к примеру, дантиста? Я усаживаю своего клиента, как и дантист, в кресло, работаю в белом халате, со стерильными инструментами. Он лечит зубы, я занимаюсь вопросами гигиены и красоты волос и кожи. Разве гигиена не входит в медицину? Без гигиены — какое лечение! А поговорить по душам? Это же так важно для любого человека! А у дантиста, какие могут быть разговоры с клиентом, который дрожит от страха и боится открыть рот! Ведь разговоры по душам, веселая шутка, тоже лечат. Ко мне часто приходят не только здоровые клиенты, но и те, кому нездоровится. Вы посмотрите на них до и после наших процедур! Можете не узнать! А если сходить еще в серную баню, где над вами поработает терщик-кисачи и пропустить после этого стаканчик вина — вы будете чувствовать себя, как младенец! Кто сможет обойтись без нас! Мы настоящие Мастера Красоты! А всякий труд красив и уважаем.

— Как-то, заведующий парикмахерской — Coco, предложил Вагаршаку и мастеру Баграту поездку в Батум. — "Мы сможем совместить приятное с полезным. Нас пригласили принять участие в работе комиссии по отбору молодых мастеров. А по вечерам нас ожидают веселые застолья — с шашлычками, вином и всем прочим,— это я вам обещаю, только поедем вместе, не то мне одному не справиться" — уговаривал он друзей, в радужных красках описывая эту поездку.

Друзья с удовольствием согласились,— и помощь товарищу и приятное времяпровождение. Вскоре они приехали в Батум. Разместились в собственном доме одного из знакомых заведующего. Дом был небольшой, но ухоженный — с садом и хлевом, где хозяин держал корову и нескольких коз. Гостей разместили в небольшом флигеле во дворе, и все было чудно. Днем они присутствовали на экзаменах по мастерству молодых парикмахеров, а по вечерам Вагаршак и Баграт ожидали, с нетерпением, обещанного застолья. Но проходил день, другой, а застольем и не пахло. По утрам и вечерам хозяева, где они остановились, угощали их свежо надоенным молоком, сыром, домашним маслом и т.п. Так прошла неделя. Приближалось время отъезда, и Баграт не выдержал.— "А, где твои обещанные вино и шашлычки?",— спросил он у Coco, после очередной порции молока и мацони.— "Слушайте, ребята, вам, что мало вина и шашлычков в Тифлисе? Наконец то мы вырвались в дачное место! — море, чистый воздух, парное молоко! Когда вы еще сможете позволить себе такое? Сам бог велел нам перейти здесь на диету! А вино нас ждет, не дождется в Тифлисе. Там на диету не сядешь!" — Вагаршаку и Баграту нечем было возразить. В ту же ночь, когда друзья уже засыпали, в какой-то момент послышался шорох. Баграт и Coco подняли головы с подушек, затем включили свет. Они застали Вагаршака, натягивающего на себя брюки.— "Ва-то! Куда ты собрался посреди ночи?"— в один голос спросили они.— "Как куда? Вы же сами решили, что нам надо перейти на усиленную диету. Я с вами полностью согласен. И даже больше — я решил еще более усилить эту самую диету! Пойду сейчас в хлев и, не дожидаясь утра, когда меня угостят молоком, буду пить его прямо из вымени коровы и козы! Такого счастливого случая у меня больше может не быть!"— произнес лукаво, но с серьезным выражением лица Вагаршак. Услышав такое, друзья на миг оторопели, но затем уже долго в ту ночь не могли сдержать смеха, продолжая импровизацию на эту комичную ситуацию, a Coco, на следующий день, все же выполнил свое обещание.

— Ещё много радостного и грустного происходило с молодым человеком в то время — всего не рассказать, но вскоре Вагаршака призвали в Красную Армию. Восемь лет ступает он тропами войны — от Халхин-Гола до Победы в Великой Отечественной. Проходит все тяготы простого солдата в составе 465-го зенитно-артиллерийского полка, дойдя до Бреслау — так по-немецки назывался нынешний польский город Вроцлав. Все эти годы непоколебимо верит в победу. Его не покидают чувство юмора, оптимизм и доброта.

В самые тяжелые минуты жизнелюбие, веселая шутка спасают не только его, но и окружающих. Его любят и солдаты, с кем он делится последним, чем можно поделиться на войне, и командиры. В критические для страны дни 1942-го года, вступает в ряды Компартии, оставаясь ей верным до конца своих дней.

— Судьба его пощадила — он дождался Победной Весны. Встретил ее в Днепропетровске. В городе еще был комендантский час — после 22.00. можно было находиться на улице только при наличии спецпропусков, в том числе и военнослужащим. Вагаршак имел такой пропуск, когда его поздним вечером на улице задержал патруль для проверки документов.

Пока патруль удостоверялся в личности солдата, из радиорупора, установленного на улице, послышалась песня. Транслировали арию Ануш из одноименной оперы А. Тиграняна… Вагаршак зачаровано слушал мелодию своей, уже очень близкой земли. На глазах его были слезы. — "Почему плачешь, солдат?"— удивленно спросили патрульные. — "Послушайте!…, по радию передают мелодии моей земли! Я не надеялся, что услышу их, хоть никогда не сомневался в нашей Победе, но в своей личной судьбе не был уверен. А теперь я уверен — встреча близка! Это слезы нашей Победы"… — И это было правдой, а не сном.

— Приближалась долгожданная встреча. Встреча с любимым городом — Тифлисом-Тбилиси, где его с нетерпением ждали родные и близкие. Встреча с новой, уже совсем иной жизнью.

— На склоне лет, переезжая в родную Армению, Вагаршак, на многолюдном перроне тбилисского вокзала, в окружении провожавших его друзей с наполненными вином бокалами, проводниц, с интересом наблюдавших эту трогательную сценку, уже на ступеньках вагона, с грустью в глазах, обращаясь к любимому Городу, произнес:

— И добавив, в конце:— "А Алаверди, Дзер Цавт Танем — передаю Вам!"— медленно прошел в вагон своего отъезжающего поезда…

— Вагаршак любил рассказывать, что решился, как-то, написать о своей жизни, и отнес записи в одно из тбилисских издательств, предполагая, что они представляют интерес. Но редактор вежливо вернул ему рукопись, сказав:— "Дорогой мой, это самая обычная история, и вряд ли она будет кому-то интересна…".