Стивен Бене - Рассказы (-)

- Возьмите ручку, - вполголоса распорядился генерал. - Чернильница здесь, профессор Мальциус. Теперь можете подписать.

Профессор Мальциус сжимал пальцами большую старомодную чернильницу. Она была полна - слуги Диктатора работали исправно. Они расстреливали за измену тщедушных людей с глазами фокстерьеров, но поезда у них ходили по расписанию, а чернильницы не пересыхали.

- Государство, - задыхаясь, сказал он. - Да. Но наука не знает государств. А вы - маленький человечишко, маленький, незначительный человечишко.

И раньше чем генерал успел ему помешать, он схватил чернильницу и швырнул Диктатору в лицо. Спустя мгновение кулак генерала ударил его выше уха, и он упал за стол. Но, лежа там, он все равно видел через треснутые очки нелепые чернильные кляксы на лице и мундире Диктатора и кровоточащую ранку над глазом. В него не стреляли; он так и подумал, что будет слишком близко к Диктатору и они побоятся выстрелить сразу.

- Вывести его и расстрелять. Сейчас же, - сухо произнес Диктатор. Он и не подумал стереть с мундира чернила - профессор Мальциус почувствовал к нему уважение. А потом все бросились к профессору Мальциусу, спеша опередить друг друга. Он не сопротивлялся.

Пока его гнали по коридору, он то и дело падал. При втором падении очки разбились окончательно, но это уже не имело значения. Очень торопятся, сказал он себе, но тем лучше - когда не видишь, можно не думать.

Время от времени он слышал звуки собственного голоса, свидетельствовавшие о том, что ему нехорошо; но голос существовал отдельно от него. Он видел Грегоропулоса, очень ясно... Вильямса с его свежим английским румянцем... и всех, кого он учил.

Он не давал им ничего, кроме работы и истины; они же взвалили на него страшное бремя доверия. Если бы его опять стали бить, он мог бы их выдать. Но этого он избежал.

Он поддался последней слабости - ему захотелось, чтобы о нем узнали. Не узнают, конечно, - он умрет в замке от тифа, об этом с прискорбием сообщат газеты. А потом его забудут, останутся только труды - так и должно быть. Он всегда был не слишком высокого мнения о мучениках - истерики в большинстве. А хорошо бы Боннар узнал о чернилах; такая грубоватая комедия не в его вкусе. Что поделаешь - крестьянин; Боннар ему это часто говорил.

Они вышли на открытый двор, и он вдохнул свежий воздух.

- Тише, - сказал он. - Чуть тише. Что за спешка? - А его уже привязывали к столбу. Кто-то ударил его по лицу, на глазах навернулись слезы. - Мальчишка, перепачканный чернилами, - пробормотал он сквозь выбитые зубы. - Причем истеричный мальчишка. Но истину не убьешь.

Это были не самые удачные последние слова - и он понимал, что не самые удачные. Надо придумать что-нибудь покрасивее - не осрамить Боннара. Но ему уже вставили кляп; тем лучше - избавили от лишних трудов.

Тело его, привязанное к столбу, болело, но зрение и ум прояснились. Он мог разглядеть вечернее небо, серое от мглы; небо не принадлежало ни одной стране, а принадлежало всему миру.

Он различал высокий серый контрфорс замка. Замок превратили в тюрьму, но он не всегда будет тюрьмой. И когда-нибудь, наверно, вообще перестанет существовать. А вот если найдена крупица истины, она будет существовать всегда, покуда будет кому ее помнить и открывать заново. Только лживые и жестокие всегда терпели неудачу.

Шестьдесят лет назад он был мальчиком, ел жидкий капустный суп с черным хлебом, жил в бедном доме. Жизнь была горька, но он не мог на нее пожаловаться. У него были хорошие учителя, и его звали Медведем.

Рот болел от кляпа... они уже готовились. Была когда-то девушка Анна; он ее почти забыл. В комнатах у него всегда стоял свой запах, и когда-то у него была собака. Что они сделают с медалями - не важно. Он поднял голову и снова посмотрел в серое мглистое небо. Сейчас не станет мысли, но пока она есть, ты должен замечать и помнить. Пульс у него был реже, чем он ожидал, а дыхание до странности ровным - но это несущественно. Существенно то, что вовне - в сером небе, где нет стран, в камнях земли, в слабом человеческом духе. Существенна истина.

- Приготовься! - скомандовал офицер. - Целься! Пли!

Но профессор Мальциус не слышал его команд. Он думал о молодых людях.

Кошачий король

Перевод И. Бернштейн

- То есть как, дорогая? - дрогнувшим голосом проговорила миссис Бомбардо. - Настоящий... хвост? Миссис Лепет с достоинством кивнула.

- Совершенно настоящий. Я была на его концертах. Дважды. Во-первых, конечно, в Париже. И потом еще это потрясающее выступление в Риме. Мы сидели в Королевской ложе. И представьте, он... Если бы вы знали, дорогая, как у него звучит оркестр!.. И он дирижировал... - она самую чуточку замялась, хвостом!

- Ах, какой ужас! - восхищенно и алчно воскликнула миссис Бомбардо. Надо будет сразу же пригласить его на обед. Он ведь приезжает, это точно?

- Двенадцатого, - подтвердила миссис Лепет, округлив глаза. - Новый Симфонический пригласил его дать с ними три концерта. Надеюсь, вы сможете как-нибудь пообедать у нас, пока он здесь. Он, разумеется, будет очень занят, и он все свое свободное время обещал уделить нам.

- Спасибо, дорогая, - неуверенно отозвалась миссис Бомбардо, не забывшая свое прошлое покушение на одного английского романиста, которого выставляла у себя в салоне миссис Лепет. - Вы всегда так гостеприимны! Но зачем же вам все взваливать на свои плечи? Остальные тоже должны внести посильную лепту. Например, мы с Генри будем от души рады...

- Это очень любезно с вашей стороны, дорогая. - Миссис Лепет тоже помнила про выкраденного романиста. - Но мы обещали мосье Тибо... прелестное имя, не правда ли? Говорят, он прямой потомок Тибальта из "Ромео и Джульетты", оттого, наверно, и не любит Шекспира... Мы обещали мосье Тибо тихое и скромное времяпрепровождение, разве что один небольшой прием в самом узком кругу после первого концерта. Он терпеть не может шумные, разношерстные сборища. - Она обвела гостей миссис Бомбардо укоризненным взором. - И потом, из-за этой своей маленькой... м-м... особенности, деликатно кашлянула она, - он стесняется незнакомых людей.

- Но я все-таки не понимаю, тетя Эмили, - сказал племянник миссис Лепет, Томми Брукс. - У этого хрена Тибо что же, вправду есть хвост? Прямо как у обезьяны?

- Томми, мой друг, - язвительно заметила миссис Бомбардо, - во-первых, мистер Тибо - не хрен, а выдающийся музыкант, первый дирижер Европы. А во-вторых...

- Вправду, - твердо ответила миссис Лепет. - Есть хвост. И он им дирижирует.

- Но как же так? - недоуменно пробормотал Томми. У него покраснели уши. - То есть, конечно, я не сомневаюсь, раз вы сами видели, тетя Эмили. Но все-таки это уж ни в какие ворота не лезет, как говорится. Ведь верно, профессор Свист?

Профессор Свист откашлялся.