Ладислав Фукс - Крематор

— А где программа? — спросил его Копферкингель, а когда в ответ он только ойкнул, сказал: — Беги купи, надо же знать, кто сегодня боксирует. — И Мили опять ушел. — Ему временами приходится повторять дважды, — улыбнулся пан Копферкингель и посмотрел туда, где стояла девица, похожая на проститутку по прозвищу Малышка. Там наступило непонятное оживление: люди заволновались, повскакивали с мест, но что их взбудоражило, видно не было. — У дверей непонятное оживление, — констатировал Копферкингель, — люди волнуются, даже с мест вскакивают… Так, говоришь, жесткий? Но тогда это тем более не для молодежи! Это может быть спортом для солдат или там полицейских, но не для таких вот мальчишек. Тут ведь, кажется, молодежный клуб?

— Именно молодежь, — сказал Вилли, — и обязана быть сильной. Даже чехи это понимают, видишь? — Он кивнул на переполненный зал и помахал Мили, который наконец принес программку. — Ну вот, программа у тебя есть, можешь садиться: сейчас начнется.

Пан Копферкингель взглянул на пожилую женщину в очках в первом ряду и на розовощекую девушку в черном чуть дальше, потом обернулся к дверям, где все так же стояла живая копия Малышки, а наступившее там оживление постепенно передавалось и зрителям впереди. Причиной его, как теперь стало ясно, были двое, которые никак не могли отыскать свои места.

Раздался удар гонга, ринг залил сноп света, и публика зашумела.

— Смотри в оба, Мили, и ничего не бойся, — сказал Вилли, — бояться стыдно. Страх — злейший враг человечества. Да-да, уверяю тебя… — улыбнулся он Копферкингелю, а вокруг них все головы повернулись к двум опоздавшим, которые наконец нашли свои места — и оказались прямо перед Вилли. Тут на ринг вышли два подростка.

— Бокс — это боевой спорт, der Kampfsport, — тихо сказал Вилли по-немецки — так, чтобы никто не слышал. — И он не только для сильных и ловких, он как раз для тех мальчишек, которым не хватает веры в себя и смелости. Борьба мужчины с мужчиной учит оценивать свои силы и отражать удары врага. Нападение и защита — главное в боксе.

Вдруг мелко задрожали канаты, которыми был опоясан ринг: между ними пролезал толстый коротышка судья в белом крахмальном воротничке с красной «бабочкой», носком ботинка он задел за канат, и зал взорвался хохотом. Пан Копферкингель обратил внимание на пришедших последними и севших перед Вилли мужчину и женщину.

— Так и ногу сломать недолго, — сказала женщина.

Рассерженный карлик-судья выпутался из канатов, поправил крахмальный воротничок и галстук-бабочку, вышел в центр ринга и резким движением руки подозвал боксеров.

— Сейчас потечет кровь? — заволновался Мили.

— Может быть, — пожал плечами Вилли. — Это боевой спорт, а в бою нередко льется кровь: на войне как на войне. Но вообще в боксе стараются до этого не допускать. Жестокие удары запрещены, во всяком случае, у нас. В гитлерюгенде боксу учат даже детей — и притом только прямым ударам, хуки справа и слева не позволяются…

— Как бы они не выбили друг другу зубы, — сказала женщина, сидящая перед Вилли, когда судья раскинул руки, посылая боксеров в разные углы ринга. Пан Копферкингель пристальнее пригляделся к соседке. В руке она держала программку, на голове у нее была шляпка с пером, а на шее нитка бус. Ее спутник был низенький и толстый, у него на коленях лежал котелок, а рядом с креслом стояла трость.

Начался поединок. Мили смотрел испуганно.

— Это еще что! — сказал Вилли. — Пока не было ни одного стоящего удара.

Тут наконец последовало несколько стоящих ударов, но зазвучал гонг.

Бой кончился вничью. Толстый судья в крахмальном воротничке с «бабочкой» сердито вскинул руки и затопал ногами.

— Похоже на танец, — сказала женщина с пером. — Сюда бы еще музыку!

— На черта музыку? — буркнул ее сосед-толстяк, ткнув женщину в бок. — Здесь не кабак, здесь бокс!

Раздался гонг, и на ринг вышла следующая пара. Судья топнул ногой, взмахнул рукой, и бой начался. Удары были сильными, резкими, и Мили еще больше перепугался.

— Этому надо учиться, — сказал Вилли, — а иначе ничего не добьешься. Надо освоить правильные удары и научиться держать оборону. Не знаю, как в здешнем молодежном клубе, а в гитлерюгенде принято индивидуальное обучение. — И он тихо повторил эти же слова по-немецки.

Боксеры на ринге обхватили друг друга руками, и толстый судья вклинился между ними, пытаясь развести их в разные стороны.

— Как бы они его не побили, — сказала женщина с пером.

— С чего бы это им его бить? — проворчал толстяк, ткнув ее в бок. — Ты же не в кино, ты на боксе, и здесь не бьют, а боксируют!

Поединок становился все ожесточеннее, подростки обменивались ударами, судья прыгал вокруг них, зал гудел и свистел, пожилая женщина в очках отхлебнула пива, а розовощекая девушка в черном платье обернулась к своему молодому спутнику. Но тут судья вновь начал разгонять боксеров по разным углам.

— Почему у него нет перчаток? — спросила женщина с пером.

— Это же судья, — зашипел толстяк, — он не боксирует. Ты лучше смотри на этих, в трусах.

Потом один из боксеров зажал своего соперника в углу ринга, прозвучал гонг, и бой кончился. Судья подскочил к победителю, вскинул вверх его руку, и зал радостно зашумел.

— Он выиграл потому, — сказал Вилли, — что правильно защищался. Если бы ты тоже научился так защищаться, — обратился он к Мили, — то тебе никто не посмел бы угрожать. И если бы на тебя кто-нибудь напал, ты бы дал отпор.

Судья навалился животом на канаты и принялся махать кому-то, наверное, следующей паре боксеров.

— Как бы он не упал, — сказала женщина с пером.

— С чего бы это? — обрушился на нее толстяк. — С чего бы это ему падать? Он зовет боксеров, он — судья. И вообще, хватит трепаться!

На ринг вышла третья пара. Вилли заглянул в программку:

— Вон тот, в красных трусах, работает подручным у мясника.

— Он же мясник, — взвизгнула женщина с пером, тыча пальцем в программку. — Сейчас прольется кровь!

— Заткнись, — ткнул ее в бок толстяк. — С чего это ей проливаться? Ты не на бойне, ты на боксе. Молчи и смотри, а не то…

Прозвучал гонг, судья топнул ногой, и начался третий поединок. Он сразу пошел в быстром темпе, и Мили едва не обезумел от ужаса.

— Не бойся, — смеялся Вилли, — видишь, какой удар, der Stoss, — добавил он по-немецки. — Если бы ты тоже так умел, то был бы непобедимым.

Тут подручный мясника после очередного удара противника повис на канатах. «Это был крюк, der Haken», — сказал Вилли. Зал загудел и засвистел, пожилая женщина в очках глотнула пива, розовощекая девушка в черном отвернулась от ринга, толстый судья раздраженно притопывал и махал руками, так что его галстук-бабочка подпрыгивал, а толстяк толкал женщину с пером в бок и шипел: