Эльза Триоле - Великое никогда

— Где именно в Лоте?

— Да в разных местах… В маки.

— С Режисом?

— Да, да, с вашим братом Режисом, мадам. И мы очень гордимся тем, что нам довелось быть в маки со знаменитым ныне Режисом Лаландом.

— По-моему, вы ошибаетесь, мосье… Я никогда не слыхала от Режиса, что он был в маки.

Лиза даже побагровела. Но ее собеседник настаивал: в конце концов, надеюсь, не позорит же его этот факт… Да и Потэн, толстяк, подтвердил: именно Режис Лаланд и никто другой заведовал подпольной типографией в Г. Его чуть было не накрыли, ему пришлось бежать, и он очутился в маки, в военной части.

Мадлена, до сих пор не произнесшая ни слова, тоже подтвердила насчет типографии. Ей самой в ту пору было лет девять-десять. Но чему тут удивляться? Режис был человек скрытный; Лиза и Жильбер сами должны это знать… Да, но это уже не просто скрытность… Лиза никак не заслуживала к себе такого отношения. Мадлена подумала, что как раз то же самое пришло ей в голову, когда она узнала про детективные романы: зачем было скрывать от нее, этого она не заслуживала. Что касается Лизы и Жильбера, она знала, отчего Режис молчал — он не хотел их стеснять: раз Жильбер делал дела с немцами, не будем говорить при нем о Сопротивлении. Значит, он считал, что в его детективных романах было нечто, что могло ее стеснить? Не спросить у Жана названий… псевдонима… надо же! Может быть, в этих романах есть такое что-нибудь, касающееся ее лично? Мадлена пришла к Лизе с целью прощупать ее на сей счет, решив сама ничего не говорить… Но попала в неудачную минуту.

— Время, годы, — говорил Бишю, — они у тебя на глазах проносятся галопом…

— Есть средство остановить время, — Мадлена серьезно взглянула на Бишю, — надо его законсервировать: сидите взаперти, будьте глухи и слепы ко всему — так, чтобы до вас ничего не доходило. Тогда и время не будет проходить.

— Позвольте, мадам! Время — оно не вода, которая не течет, когда закроешь кран. Оно течет, мадам, течет! Настоящее наводнение! Не успеешь оглянуться, и тебя уже затопило с головой. Не только глухой и слепой, но еще и утопленник.

Это сказал толстяк Потэн, и Мадлена представила его себе — в виде утопленника, вернее, в виде огромной рыбы, которая плывет белесым брюхом вверх.

— Простите меня, мадам… У нас у всех нервы расстроены в связи со смертью нашего дорогого друга. Не из-за чего, откровенно говоря, волноваться, мы и так прекрасно знаем, что время проходит!

В сущности, когда старики не сидят кучно, если брать их порознь, не так уж неприятно на них смотреть. Хотя бы Потэн, с виду он крепкий, вылощенный, и при желании его жир можно отнести за счет мускулатуры. Именно так и пишут в детективных романах: 95 кило мускулов!

— Ваш муж, мадам, как вам известно, принес много пользы в нашем районе… Поддельные документы он фабриковал бесподобно! Изготовлял их с таким старанием, словно печатал фальшивые ассигнации… Он и листовки писал и печатал те, что ему приносили, у себя в типографии. А главное, какой был весельчак… Когда наш «техник» приезжал за материалами, он ему такие песни распевал.

И Бишю с Потэном затянули на мотив «Девушки из Камарэ»:

Все расхохотались. «Наливай, Бишю, — сказал Жильбер. — Ты с чем пьешь, с водой? Чистое? Забыл, как ты любишь… А ты, Потэн? Дать тебе льда?»

Лиза присела на кушетку рядом с Мадленой, заняла собой все свободное пространство и даже легонько придавила руку Мадлены, лежавшую на подушке. «Мерзкая скрытность, — произнесла она, понизив голос, — мерзкая скрытность, так никакая дружба не устоит…» Мадлена ответила ей в тон, почти шепотом: «Не жалуйся, Лиза, не жалуйся… Твой дорогой братец тебе еще покажет». — «Что, что покажет? О чем ты говоришь? Зачем ты мне это говоришь?» — «Затем, чтобы ты ко мне не приставала: если Режис от тебя что-то скрывал, я тут ни при чем. Словом, я между вами не посредница. Мне пора…» Мадлена встала с кушетки.

— Мадам, — сказал толстяк Потэн, приподняв со стула свои 95 кило мускулов, — мадам, мне бы так хотелось, чтобы вы рассказали о нашем Режисе… Не согласитесь ли вы прийти к нам пообедать? Моя жена будет рада с вами познакомиться.

— Конечно, с большой охотой…

И она спаслась бегством, пока он не успел предложить ей ничего другого.

Пришлось снова взяться за обои. Обаятельная, со вкусом, с «идеями», Мадлена была полезна фирме, но даже при всех своих качествах начала действовать на нервы долготерпеливой мадам Верт. Мадлена изо всех сил старалась не возненавидеть' обои, старалась с любезной миной переделать максимум дел в минимальное количество времени и при первой же возможности сбежать домой, чтобы заняться делами Режиса.

Теперь, оставшись одна, лицом к лицу с авгиевыми конюшнями, она задумала навести в них порядок. По правде сказать, отсутствие Бернара, длившееся больше года, было одновременно и катастрофой и благодеянием… У нее не оставалось иного выхода: либо бросить все, либо самой броситься в воду; Мадлена мужественно выбрала последнее, она уже начала держаться на воде и постепенно входила во вкус. Бернар прежде всего брался за последние по времени рукописи и расшифровывал их; а она, она решила сначала все рассортировать, сложить рукописи с рукописями, письма с письмами, счета со счетами — в хронологическом порядке она разберет их потом… Дело успешно продвигалось, разобранные бумаги Мадлена переправляла в свой загородный дом. Теперь, когда Мадлена знала, что она совсем одна и ждать ей помощи неоткуда, она, как говорится, взяла быка за рога. Она решила, твердо решила не. допустить, чтобы Режиса Лаланда превратили в правоверного католика и шовиниста. Режис в своих схватках с временем и пространством не думал ни о религии, ни об отчизне, пусть даже он употреблял слово «бог» чаще, чем слово «разум», и предпочитал Францию всем прочим странам по личной склонности. Даже если он находил для выражения этих своих чувств прекрасные слова… Даже если иной раз его язык становился по-библейски напыщенным. Мадлена готова была лечь на рельсы, лишь бы остановить это, надвигавшееся на нее это. Теперь она полностью отождествляла себя с Режисом и в то же время превратилась в его сторожевого пса, злого, скалящего клыки.

Случай пустить их в ход и куснуть представился довольно скоро… Она взяла адвоката, и он научил ее-, как следует вести дело, обращаться с издателями, французскими и иностранными; Мадлена оказалась способной ученицей, она быстро поняла свои права, усвоила, как нужно действовать, не впадая в сутяжничество… Правда, она, как дура, предложила в свое время Женевьеве союз… Но сейчас она видела противников даже там, где могла бы найти союзников. Считала она себя очень сильной, очень хитрой, на самом же деле была только подозрительна. Ее собираются травить? Посмотрим…