Эльза Триоле - Великое никогда

Фредерик не знал ни одного иностранного языка и до Мадлены путешествовал лишь для того, чтобы посещать музеи. Когда он говорил, что Мадлена открыла ему мир, это были не просто громкие слова: он ощущал Мадлену, как каплю воды, в которой отражается вселенная. Он восхищался ею. Верность этой изменницы, уже одно то, как она самоотверженно изучала ту Германию, какой она была, когда ее посетил Режис Лаланд, чтобы восполнить пробел в его биографии… (Происходило это перед войной, и тут, должно быть, не обошлось без женщины и замков Людовика II Баварского…) Мадлене тоже было неуютно в этой стране, но к «Шахматному королю» не хватало примечаний, а без них она не могла сдать книгу в печать. Фредерик не позволил бы себе мешать Мадлене искать следы Режиса, он слишком уважал и ее и его. Эта женщина… Он уважал ее железную выдержку, ее мускулы, словно выточенные из слоновой кости, ее нежную, как замша, кожу, ее пружинистую гибкость, ее обжигающе-холодный нрав, ее манеру водить машину, ездить верхом, кувыркаться на трапеции, он обожал ее тоненькую фигурку… Чтобы ее изобразить, достаточно провести черту, только одну тоненькую черточку, и он рисовал эту черточку повсюду — в альбомах, на скатертях, на бумажных салфетках, на мраморных столиках, на коре деревьев. Иногда он добавлял к этой черточке ее профиль или рисовал ее лицо в анфас, волосы, разбросанные по плечам… Когда они вернутся в Париж, он попросит Мадлену попозировать ему еще. Не любит она позировать.

Мадлена привезла с собой рукописи Режиса, его заметки к «Шахматному королю», написанные четверть века назад. Нынче утром она вытащила их из чемодана — бумаги, иллюстрации, книги, — разложила вокруг себя на кровати, согнула колени так, что получилось что-то вроде пюпитра. Фредерик выставил поднос в коридор, чтобы занесенный сюда ветром итальянец гарсон не беспокоил их, не стучал им в дверь: «Пожалуйте поднос!» Мадлена водила пальцем по строчкам.

«Картонный король, эрзац-король, поддельный, из папье-маше, оперный, король-тень, kitsch [14] Дешевка (нем.). , ничего не стоящий, ненастоящий, шахматный… Знаю я насквозь этого субъекта. Напишу его историю, изменю своим принципам, хлестну инакомыслящих. Его окружают, тайной, зовут Прекрасным Принцем, этого несчастного типа, у которого ничего не было за душой — ни любви, ни королевства, ни чистоты. Все было лишь видимостью. Все было лишь несчастьем. Вся жизнь — две несчастные любви. В юности: Елизавета Австрийская, родня королю по крови и духу. Она на семь лет старше его. Она замужем, у нее дети. Он девственник. Оба хороши собой. Оба одинокие по натуре, романтики, фантасты, эксцентричны. Оба верят в божественное начало королевской власти. Оба обожают природу. Одержимые наездники. Все у них общее: книги, широта знаний. Для обоих огромную роль играет внешность, в особенности волосы, прическа. Елизавета разъезжает по свету в пышности и одиночестве. В различных уголках различных стран у нее великолепные дворцы. Людовик начинает строить свои замки. Их фамильные замки стоят рядом на берегу Штаренбергского озера. Они встречаются на озере, на острове Роз. Она — его Голубка, он — ее Орел.

Зрелый возраст: король-гигант, грузный, жирные щеки во все лицо. Возможно, все еще девственник. Возможно, уже испивший до дна чашу позора. Он влюбляется нежно и неистово в молоденького актера Йозефа Кайнца. Его юность, талант, звук голоса сводят короля с ума. Когда Кайнц, жизнерадостный венец и весельчак, после спектакля „Марион Делорм“, поставленного для короля, единственного зрителя в пустом зале, получает королевские дары и приглашение отобедать в замке Линдергоф, он еще не понимает, что это значит. Отправляясь на обед, Йозеф говорит своей матери: „Прощай, самое большее, что может со мной произойти, это то, что мне отрубят голову“. Он обедает с королем, но король разочаровывается в нем и тут же отсылает прочь. Однако они видятся снова, и кто-то дает совет Кайнцу держаться театрально, с пафосом; и вот король опять околдован. Он увозит юношу в Швейцарию. Но Кайнц не может быть театральным и сентиментальным, не желает жить ночной жизнью, декламировать „Вильгельма Телля“ на священном лугу до двух часов утра, его клонит ко сну, ему до смерти скучно. Дерзкому мальчишке опостылела вся эта дребедень, опостылел бедняга король, он хочет вернуться домой. И только после многих лет великий, прославленный актер Йозеф Кайнц скажет о покойном короле с жалостью и уважением: „Нет, это был не Гамлет, это был Ричард II…“

Людовик II Баварский, которого объявили сумасшедшим и заточили в замке Берг, был найден в озере Штаренберг, где он утонул вместе со своим врачом-психиатром. Эта смерть остается загадкой. Тело утонувшего короля, разбухшее, отекшее, выставили в замке Берг среди цветов, мерцания свечей. Толпа преклоняет колени перед рождением легенды… Люди расступаются, чтобы пропустить Елизавету. Люди знают… Елизавета проходит между ними и кладет на грудь покойника букет жасмина.

На острове Роз стоит дом, где они некогда встречались. После смерти короля в потайном ящике секретера, в их „почтовом“ ящике, было обнаружено письмо Голубки к Орлу. Кто скажет, какой полицейский прочел эти листки, прежде чем передать их… кому?

Как бы то ни было, они точно сквозь землю провалились.

Елизавету Австрийскую на берегу Женевского озера заколол кинжалом анархист Люккени».

Фредерик слушал… по всей кровати были разбросаны изображения королевских особ и их безумств. Нет, все это не для него! Фредерик ненавидел вялое, плюшевое, в бахроме искусство XIX века, и, если бы ему пришлось возвратиться вспять, он выбрал бы пирамиды, Сфинкса, египетского писца. В своем искусстве он предпочитал опережать настоящее, мечтал стать современником будущего. И вот Мадлена подняла из гроба этого Людовика II, с его замшелыми, замогильными идеями, с фальшивым искусством, с псевдокоролевством, поскольку, проиграв войну, он стал вассалом Пруссии, хотя Бисмарк и относился к нему с уважением. И если Режис знал насквозь этого типа, зачем тогда он им занимался? Отчего он собирался «изменять своим убеждениям» касательно тайн Истории ради такого типа, который и жил странно, и умер загадочно? Фредерик не общался с поклонниками искусства XIX века и его псевдовоображения — он страстно ненавидел людей, гоняющихся за модой, тех, что играют на бирже вкуса и выкопали из могилы modern style [15] Английское выражение, означающее «современный стиль». В данном случае имеется в виду стиль начала XX века. . Modern style не имеет права гражданства в современном искусстве. «На мой взгляд, ты устарел со своим современным искусством», — сказала ему однажды Мадлена, и верно: искусство может быть «современным» лишь на время, затем оно становится просто «искусством» или превращается в modern style. Фредерик, доверчивый и хитрый, как истый крестьянин, честно старался понять мотивы интереса таких людей, как Режис, Мадлена и присные, к этому чудаку-королю, не представляющему ни малейшего интереса. Пусть толпа клюет на любые тайны, это вполне естественно, грустно и естественно, но Режис, но Мадлена! Ему хотелось понять… Для Фредерика в жизни существовали события , а потом все прочее; он проходил мимо всего прочего, останавливаясь лишь перед событием. Странный все-таки комплекс: Мадлена, Режис, Людовик II Баварский… Ах, да! Еще императрица Елизавета Австрийская… Она — это событие, событие отрицательное, но все-таки событие.