Уильям Берроуз - Мое образование (Книга Cнов)

Уильям С. Берроуз

МОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

Книга Cнов

Перевел М.Немцов

Майклу Эмертону

18 января 1966 г. -- 4 ноября 1992 г.

Я не давал покоя городу твоих снов, невидимый и

настойчивый, точно терновый пожар на ветру.

Сен-Жон Перс, "Анабасис" (1)

БЛАГОДАРНОСТИ

Благодарю Джима МакКрэри, который на протяжении нескольких лет тщательно расшифровывал эти тексты по множеству поспешных заметок на обрывках бумаги, каталожных карточках и страницах, напечатанных одной рукой. Также благодарю Дэвида Оли, тоже участвовавшего в расшифровке; Джеймса Грауэрхольца, который по мере накопления машинописных черновиков собирал их в папки, становившиеся все толще, рецензировал и редактировал окончательную работу; и Дэвиду Стэнфорду, который терпеливо подталкивал и поощрял меня к завершению этой книги.

Аэропорт. Точно школьная пьеса, старатель-но передающая призрачную атмосферу. На сцене -- один конторский стол, за ним серая женщина с холодным восковым лицом межгалактического бюрократа. Она одета в серо-голубую форму. Издалека -- шум аэропорта, размытый, невнятный, затем вдруг -- громкий и ясный. "Рейс шестьдесят девять откладывается..." Помехи... затихают вдали... "Рейс..."

По одну сторону стола стоят трое мужчин, радостно ухмыляясь от того, что им предстоит отправиться в свои места назначения. Когда я у стола называю себя, женщина произносит: "Вы еще не получили своего образования".

Этот сон мне приснился приблизительно тридцать пять лет назад, вскоре после публикации "Голого завтрака" в издательстве "Олимпия-Пресс" в Париже, в 1959 году.

Припоминаю карикатуру в журнале "Нью-Йоркер" много лет назад. Четверо мужчин сидят за столом со стаканами, и один все время порывается рассказать свой сон: "Ты тоже в нем был, Эл, ты был такой беленькой собачкой в пасхальной шляпке. Ха-ха-ха... Смешно, правда?" Эл так не считает. Похоже, он бы воткнул в глотку сновидцу разбитый стакан, не будь он кастратом с карикатуры "Нью-Йоркера".

Много лет я задавал себе вопрос, почему часто сны так скучны в пересказе, а сегодня утром я нашел ответ, и он очень прост, -- как и большинство ответов, вы его уже знаете: Вне контекста... как чучело, установленное в банковском зале.

Традиционный сон, одобряемый психоанализом, явно или по очевидной ассоциации соотносится с бодрствующей жизнью сновидца, с известными ему местами и людьми, с его страстями, желаниями и навязчивыми идеями. Такие сны заражают особым отсутствием интереса. Они так же скучны и банальны, как и сам средний сновидец. Судя же по моему опыту, существует особый класс сновидений, которые вовсе не являются снами, но практически так же реальны, как и так называемая бодрствующая жизнь; в двух примерах, которые я сейчас приведу, сны эти совершенно неизвестны с точки зрения моего опыта бодрствования, но если можно как-то определять степень реальности, то они более реальны благодаря воздействию незнакомых сцен, мест, действующих лиц и даже запахов.

Эта два не-сна к тому же уникальны в моем опыте сновидения. Оба они -о полетах, но отличаются от прочих моих снов о полетах. В большинстве их я нахожу какой-то высокий утес или здание и спархиваю с него, зная, что это сон, что я не упаду и не разобьюсь. В другом сне о полете я бью руками и с неким усилием умудряюсь набрать высоту в пятнадцать-двадцать футов. В третьей разновидности такого сна меня с большой скоростью реактивно проносит по небу. В двух нижеследующих снах я обнаруживаю, что стал легче воздуха. Я взмываю в воздух, контролируя как свое направление, так и скорость.

Я нахожусь в комнате с высоким потолком, в одной стене которой -дверь. Комната наполнена светом, чувствуется, что она открыта и просторна. Я взлетаю к потолку, толчками перемещаюсь к двери и наружу. Над комнатой располагается веранда или балкон, и я теперь нахожусь под этой верандой, футах в тридцати от земли. Я вылетаю из-под веранды и набираю скорость в каком-то направлении.

Приземляюсь на подиуме, открывающемся влево. Проходя по нему, в конце дорожки я вижу дверь около шести футов в ширину и восьми в высоту. Перед нею что-то делает мальчик в сером тренировочном костюме. Мне не видно, что именно, -- он стоит ко мне спиной. Я чувствую, что он враждебно ко мне настроен, но мне совершенно наплевать. Дверь открывается, и выходит мужчина. На нем очень темный синий костюм в узкую полоску, галстук. У него черные усы. Он смотрит на меня без малейших признаков дружелюбия или враждебности. Просто отмечает мое присутствие. Такого человека я никогда раньше не видел. Слева от меня -- канава футах в тридцати под рампой, на которой я стою. За нею -- какие-то сосны и, похоже, кладбище... гробницы с надписями, вытесанными в белом камне...

Спустись я туда (простите -- пора просыпаться...), я мог бы обнаружить на каком-нибудь барельефе свое имя -- как на церковном витраже в Ситронелле, Алабама:

ПОСВЯЩЕНО ПАМЯТИ

УИЛЬЯМА СЪЮАРДА БЕРРОУЗА

Мой дед, которого я, конечно, никогда не видел, умер здесь, в Ситронелле в сорок один год от туберкулеза.

Прекрасная гробница пуста.

Город сер и улицы пусты. Я стою перед гостиницей, и мне видна улица до самого перекрестка, какие-то рекламные щиты на кирпичной стене. Единственный свет в городе -- непосредственно перед отелем, желтая клякса, компромисс, подразумеваемый самим замыслом гостиницы: места для путешественников оттуда, где имеется желтый свет. Как бар в мусульманской стране. Физики уверяют нас, что превзойти скорость света не может ничто...

Вероятно, это -- то место, которое в гонке не участвует. Нейтральное безвременное внепространственное место теней. Я могу парить в воздухе, поскольку здесь нет притяжения. Значит, оно -- на другом конце спектра, противоположном черной дыре, где гравитация даже свет удерживает своим неизмеримо сжатым весом. Я обнаруживаю, что могу левитировать прямо над тротуаром перед гостиницей, и я знаю, что это не сон, что я в самом деле отрываюсь от земли и уже набираю скорость над гостиницей, в которой -- пять этажей, выходит, я в пятистах футах над тротуаром. Я снова опускаюсь перед крыльцом, а улицы по-прежнему пусты, и никто меня не видит. Затем в гостиницу входит полная женщина в платье с коротким рукавом, ее руки обнажены по самые плечи, и я слегка подталкиваю ее ногой, но она меня не замечает. Я взмываю вверх перед входом в отель и следую за ней внутрь, а из комнаты в глубине вестибюля выходит ее муж. Он -- Погодный Полицай. Я сообщаю ему, что кто-то сейчас пихнул его жену, потому что у нее голые руки, а нравы здесь -- очень пуританские. Он соглашается, и я поднимаюсь к себе на пятый этаж. Потолок в номере -- из металлической фольги, на которой отпечатаны белым концентрические узоры, вроде тех, что можно увидеть в старых гостиницах и кафетериях, кровать -- узкая, с железной рамой, выкрашенной в темно-коричневый цвет.