Уильям Брауэр - Ход белых

Вечером он не прикоснулся к еде. Вместо этого он, как обезумевший, ходил взад-вперед по своей палате. В какой-то момент, доведенный злостью и отчаянием, он изо всех сил ударил об пол своей электрической бритвой. Наклонившись поднять обломки, он принял решение: он предложит ничью и делу конец! Ничью он еще переживет. Старый болван, конечно же, будет рад ничьей и примет с благодарностью. Елинский еще и приврет, что должен уехать из больницы рано утром и что у него просто нет времени, чтобы доиграть партию. Приняв решение, он почувствовал себя несколько лучше, хотя мысль о ничьей тоже была ему противна.

Он вышел на балкон ровно в семь, предполагая, что старик уже будет там, злорадно ухмыляясь и сгорая от нетерпения приступить к игре. В дальнем углу балкона двое молодых людей играли в шашки, но больше не было никого. В семь десять он потерял терпение и устремился в коридор. По дороге он решил сказать Айре, что они должны согласиться на ничью немедленно, потому что наверху его ждут друзья, приехавшие помочь ему подготовиться к поездке домой. Он хотел решить дело, не теряя ни минуты.

Его рука была на ручке двери палаты 708, когда он заметил надпись: "Не входить". Через приоткрытую дверь он видел врача и двух сестер, стоявших вплотную к кровати, но ничего не слышал. Одна из сестер подняла голову и, заметив Елинского, быстро подошла к двери.

- Вам что-нибудь нужно? - спросила она.

- Да. Я хотел найти пожилого человека - мистера Беннетта.

- Он - ваш друг? - тихим голосом спросила сестра.

- Я с ним немного знаком. Хотел поговорить с ним одну минуту.

- Это важно?

- Да. У нас была назначена встреча. Я хочу сообщить, что не смогу придти.

Ему показалось, что Айра повернул голову, и он, просунувшись в дверь, сказал:

- Мистер Беннетт, это Елинский. Я хотел вам сказать, что

- Он вас не слышит, - сказала с некоторым раздражением сестра, в то время как другая сестра и врач с удивлением обернулись. - Он при смерти.

- Что? - Елинский был потрясен.

Врач подошел к двери.

- Вы - друг этого пациента? - сказал он.

- Да.

- Я не уверен, узнает ли он вас и сможет ли вас услышать, но вы можете войти. Его сердце решило отказать первым. Мы этого не ожидали, но ведь никогда не известно. На самом деле, может быть, так оно и лучше!

Старый Айра Беннетт лежал без сознания на кровати, медленно вздыхая. Время между вздохами казалось Елинскому бесконечно долгим.

Откуда возникло это чувство, Елинский никогда не смог бы объяснить (оно поднялось из тех же глубин, что и решение играть предложенную партию), но, каков бы ни был ее источник, он почувствовал резкую, всеохватывающую жалость к лежащему перед ним человеку. Ему хотелось взять его на руки.

Слова, которыми обменивались врач и медсестры, доносились до Елинского как отдаленный шепот. Он отметил некоторые выражения вроде: "родственников нет... кислородную подушку... может быть, до утра." Он склонился к больному и стал говорить ему прямо в ухо.

- Мистер Беннетт... Мистер Беннетт... слушайте, это Елинский. Это Сергей Елинский. Вы меня слышите?

Спустя какое-то время, пока он следил за признаками реакции на лице Айры, он заметил, что они остались в комнате одни. Глядя на жалкую маску, лежащую на подушке, он поражался внезапности, с которой его опасный противник, каким он был всего несколько часов назад, вдруг оказался так близким к смерти. Он продолжал повторять:

- Мистер Беннетт! Мистер Беннетт!

Наконец, Айра открыл глаза и попытался поднять руку. Елинский взял его руку в свою, и Айра каким-то образом сумел крепко пожать ее в знак дружбы. Елинский опять наклонился и заговорил с ним. Врач вошел в палату как раз в тот момент, когда Айра прошептал что-то в ответ. Это были его последние слова.

- Он сказал что-нибудь? - спросил врач.

- Да. Да, он сказал: "На могильной плите". Он сказал мне, какую надгробную надпись он хочет.

Елинский похлопал старого человека по плечу и медленно вышел. Он еще не дошел до лестничной площадки, как Айра Беннетт умер.

***

Памятник, поставленный на могиле Айры на городском кладбище, был уникальный. Елинский заказал его, заплатил за него и подробно объяснил камнерезу, что на нем должно быть изображено. Наверху находилась фигура шахматного коня, сделанная из черного мрамора. Ниже следовала надпись, гласившая:

Айра Симпсон Беннетт, 1882-1960,

а под ней была вырезана их партия в позиции, где белые должны были сделать свой двадцать четвертый ход. Содержание рисунка было полной загадкой для камнереза, но, будучи опытным мастером, он сумел передать замысел Елинского, следуя его указаниям с замечательным искусством.

Наверное, не многие из тех, кто посетит этот уголок кладбища в грядущие годы, смогут понять смысл рисунка и подписи под ним. Но дух Айры Беннетта, если он покоится где-то в потусторонних сферах, наверняка возрадовался, увидев на камне изображение своего шедевра и, в особенности, свою "эпитафию" - подпись под рисунком.

Она гласила:

Ход белых. Сергей Елинский сдался.