Сьон Сигурдссон - Скугга-Бальдур

Крики, долетевшие до ушей умирающего человека, доносились будто из китового чрева — голос был приглушен, а отдаленность делала его даже слегка визгливым:

— Ау! Сьера Бальдур! Ау!

С пастора в единый миг слетела присмертная леность:

— Э-э-эй! Я здесь! Ау-у-у!

Он резко затих и замер в ожидании ответа.

— Эй! Ау!

Сьера Бальдур сорвал с себя шапку и повернулся правым ухом к мертвенно-бледной ледяной стене, но ничего не услышал, он повернулся левым ухом — ни звучочка!

— Э-эй! Здесь, внизу! Человек здесь, внизу!!

Он кричал и взывал, а затем весь превращался в слух, двигаясь сверх осторожно, чтобы хруст его кожаной одежды не заглушал звуков извне.

Ну вот! Так и есть! Приближается! Кто-то аукал тоненьким голоском:

— Ау-у! Ты там? Ау!

И священник завопил изо всех своих душевных сил:

— АУ! ЗДЕСЬ Я! АУ-У-У!!

— Эй, ты что, оглушить меня собрался?

Сердце пастора трепыхнулось в холостом ударе. Вопрошающий был не какой-то там спасатель снаружи пещеры, нет, бесстыжий спрашивальщик находился в пещере рядом с ним, и не просто рядом с ним, а на нем самом или, вернее сказать: у него за пазухой.

Священник взвизгнул от ужаса, когда лисица заерзала у него на груди. Забившись на своем ледовом лежбище, он с такой силой рванул с себя кожаную куртку, что китовой кости пуговицы поотлетали от нее и сгинули. Это было великой потерей, потому как искусной работы пуговицы эти сводный брат сьеры Бальдура, Харальдур, собственноручно выстругал и подарил ему в день конфирмации.

А лиса, выпрыгнув из-за пазухи священника и покрутившись вокруг себя, уселась на пещерном полу и принялась вылизывать свою шерстку — ну чисто домашний кот.

Священник быстро оправился от удара — не зря ученый богослов. В нем вдруг проснулся натуралист, и он наблюдал за поведением животного с любопытством исследователя.

Для пролежавшей шесть суток дохлой лисица выглядела чертовски шустрой. Было уморительно смотреть, как она над собой усердствовала — то вылизывала из шерсти кровавые сгустки, то буравила носом и что-то выкусывала, словно избавлялась к Судному дню от блох.

Наблюдатель-натуралист прищурил глаз:

— Нет, ну ты посмотри на эту тварюгу! Фу! — и он шлепнул себя по ляжке. — А? Сама себя кровососит!

Тогда лисица выплюнула первую дробину. Та стукнулась священнику в щеку, он громко ойкнул и чертыхнулся, но самка будто его и не замечала. Она продолжала охорашиваться, вычищая из своей плоти все, что доставил туда ружейный заряд. Окровавленные дробины разлетались по пещере, рикошетя и выбивая из камней искры.

Пастору пришлось всему сосредоточиться, чтобы не попасть под обстрел свинцовыми дробинами, звеневшими вокруг него, как комариный рой.

Затем лисица взялась расхаживать: взад-вперед, туда-обратно, вокруг да около. Священник не шевелился на своем месте, сидел, тихонько сложив на коленях руки и избегая смотреть зверьку в глаза — лисица выглядела нервной и непредсказуемой. И он просто сидел и ждал.

На рассвете следующего дня лиса, наконец, остановилась и спросила:

— Ну что, отче, чем бы нам теперь заняться?

— Мы можем подискутировать, — осторожно предложил священник.

— И о чем же мы можем дискутировать? — спросила лисица.

— Об электричестве! — бухнул священник.

Та уставилась на него, как на идиота:

— Ты и вправду думаешь, что дикий горный зверь что-то смыслит в электричестве? Ну ты даешь!

Однако сьере Бальдуру уж очень хотелось настоять на своем, и он предложил самке отгадать загадку: если отгадает, то может сама выбирать предмет для дискуссии, а нет — то и будут они дискутировать об электричестве. Лисица поддалась:

— Ладно, загадывай…

— Хоть плотью я не наделен, но с громким звуком я рожден!

Лисица задумалась — уж слишком надолго, как показалось священнику, но он не сказал ни слова — не осмелился ее вспугнуть. И та, наконец, сдалась.

— Сдаешься? — священник засмеялся над глупостью зверя. — Это ж пердёж!

И он себе в подтверждение выпустил газ.

— Чего и следовало ожидать! — сухо констатировала лисица. — Ну, давай уж, валяй об этом своем электричестве.

По-правильному дискуссия об электричестве должна была состояться в другом месте — куда поблагородней этой каменной дыры в ледниковой заднице. Дела обстояли так, что сьера Бальдур был ангажирован в Рейкьявик держать речь о предмете своего интереса на объявленном и открытом собрании. Там он намеревался оспорить какого-то канадского исландца, приехавшего проповедовать своим бывшим соотечественникам благую весть Эдисона. Если бы лавина не прихватила его с собой, то святой отец добрался бы до своего дома на хуторе Дальботн уже на следующее утро после лисьей охоты. Дома он бы наложил завершающие штрихи на свою речь, а по прошествии еще четырех дней, в полдень 15 января, прибыл бы в град стольный, где вечером того же дня подтер бы себе задницу своими оппонентами. По всем подсчетам собрание состоялось три дня назад, так что препирательства с лисицей были в какой-то степени компенсацией его потере.

Итак, священник принялся излагать зверю свои религиозные взгляды, а против электричества у него были аргументы как раз теологического свойства. Взгляды эти были самые что ни на есть новосовременнейшие, потому что сьера Бальдур Скуггасон верил в Бога материального, из самого себя сотворенного, и что был тот и видим, и осязаем. («Сравни: Что человеку снег, то Господу дождик»)…

Священник, следовательно, никак не мог согласиться с тем, что электричество, возникающее от трения мельчайших частиц мироздания, тех самых, из которых составлено само божественное недро, будет проведено по проводам и кабелям куда попало, на всякие фабрики, где будут им пользоваться для толкания машин, выплевывающих из себя, например, мясные котлеты. Ну или какую-нибудь там горчицу.

И что же на это ответила лиса?

А лиса решила оспорить святого отца его же аргументами:

— Но если электричество есть матерьял строительный вселенной, а свет — проявление оного («Сравни: как в первой книге Моисеевой»), то и выходит, что сам Бог есть существо из света. Хотя мы, может, и не видим этого невооруженным-то взглядом, как обстоит, например, с этой черной скалой, что нас здесь окружает… Да… И разве нельзя тогда сказать, что на самом-то деле существует лишь одна всемировая церковная миссия — это провести Бога по электропроводам в дома и даже осветить им целые города — ne pas? [9] Не так ли? (искаж. франц.)

Она вопрошающе посмотрела на священника, но тот молчал. Тогда самка решила пришпилить свой аргумент получше:

— Распространение электроэнергии должно быть весьма угодно церкви и ее служителям, раз это сам Всевышний сияет в лампочках!