Барбара Фришмут - Мистификации Софи Зильбер

— Нет, вы только полюбуйтесь, — сказала Амариллис Лугоцвет, — до чего навязчивая особа.

Альпинокс стал ее успокаивать.

— Вы всегда питали слабость к лесным девам, уж признайтесь, — обиженно заметила она.

— Вы клевещете на меня, почтеннейшая, — возразил Альпинокс. — Не забывайте, они принадлежат к нашему племени. Даже если иногда и заводят шашни с чужанами. Это ведь случается порой и с такими, как вы. — И он бросил взгляд на Пери Бану, — как раз в эту минуту ее целовал фон Вассерталь, а она нисколько не противилась.

— Да подите вы прочь, вы просто несносны! — Амариллис Лугоцвет легонько оттолкнула Альпинокса, и он счел это поводом подняться и жестами показать Розалии, что дверь не заперта. И тогда в комнату вступила лесная дева в белых прозрачных одеждах. От всего ее существа словно веяло ночной свежестью, и разгорячившиеся танцоры почувствовали, как их коснулось холодное дуновенье. Но в открытую дверь, должно быть, проникли и другие, пока еще невидимые, созданья, потому что дом вдруг наполнился шушуканьем и хихиканьем, и теперь никто не был огражден от злых проказ. Амариллис Лугоцвет почувствовала, что кто-то покрывает ее лицо быстрыми влажными поцелуями, и только когда она особым заклятьем заставила проказливое созданье принять зримый облик, узнала маленькую русалочку из домочадцев фон Вассерталя, которую уже встречала прежде.

А потом цитра Евсевия внезапно взлетела под потолок, и полилась дивная музыка.

— Клянусь всеми вещами и образами, — шепнула Амариллис на ухо Альпиноксу. — Тихий народец тоже здесь.

— Вы подразумеваете племя эльфов, некогда изгнанное из Альбиона? Малютки были крепко наказаны, шалить они больше не посмеют.

Но вот стали видимы наконец и эльфы со своими крошечными скрипками и флейтами, и под новую музыку ораву закружилось несколько пар.

— Они все-таки очень коварны, в этом вы меня не разубедите, — продолжала Амариллис, она никак не могла удержаться и не поносить эльфов, потому что давно имела на них зуб, а за что — это уже другая история.

— Нам надо теснее сотрудничать, почтеннейшая, нам всем — это относится и к тихому народцу, и к кому угодно еще.

— Вы меня ловите на слове, ладно. Но как же нам это осуществить?

— Собраться всем вместе и обсудить, что мы еще можем сделать.

— Ах, — вздохнула Амариллис Лугоцвет, — стоит мне только представить себе наши бесконечные споры и пререкания! Ничего из этого не получится!

— Быть может, для нас все-таки кое-что прояснится.

Между тем дева Розалия подошла к столу и так недвусмысленно воззрилась на Альпинокса, что тому ничего другого не оставалось, как пригласить ее на танец.

Пока Альпинокс кружился с лесной девой, фон Вассерталь и Пери Бану вернулись к столу.

— Дорогая Амариллис, этот праздник просто волшебный, все так своеобычно и непринужденно! — С этими словами персидская фея обхватила за шею Амариллис Лугоцвет, не выпуская в то же время руки фон Вассерталя. Потом парочка уселась за стол, вплотную друг к другу, и у Амариллис Лугоцвет зародилось подозрение, что под столом они нежно касаются друг друга ногами.

— Пока мы танцевали, — обратилась Пери Бану к Амариллис Лугоцвет, — вы тут строили какие-то планы. Все время сидели в уголке и тихо беседовали.

Амариллис Лугоцвет вздохнула — нельзя сказать, что так уж озабоченно, просто вздохнула — и рассказала об идее Альпинокса собраться всем вместе, она даже придала этой идее большую весомость, назвав предстоящую встречу конгрессом и тем подчеркнув, что короткая встреча ничего не даст, понадобятся дни, а быть может, недели, чтобы, как она выразилась, «надавав друг другу тумаков, до чего-нибудь доспориться».

— Раз сам альпийский король вносит такое предложение, то должен быть толк, — заметил грустно-задумчивый фон Вассерталь, не проявляя, впрочем, особого интереса к делу.

— Превосходная идея! — вскричала Пери Бану. — Будущим летом все мы съедемся на этом курорте, поселимся в одном большом отеле и будем совещаться. А уж какие мы станем закатывать пиры… В самом деле, превосходная идея.

И вот уже слово «идея» облетело всех присутствующих. Оно переходило из видимых уст в невидимые и будоражило умы.

— Блестящая идея, — заметила Розалия Прозрачная, когда Альпинокс подвел ее к столу. — Вы не находите, дорогая Амариллис?

Амариллис Лугоцвет легонько покачала головой

— Покамест все довольно туманно, — ответила она, — Даже вам подобных без хорошей подготовки не собрать.

— Знаете, — продолжала Розалия Прозрачная, — временами, когда я задумываюсь над своей судьбой, я чувствую такую гнетущую тоску, хочется поскорее раствориться в какой-нибудь полоске тумана. Не осталось уже ничего, на что можно было бы опереться. Большинство лесных дев рассеялось кто куда, а оставшиеся готовы на любую крайность. Ведь все так печально, вы не находите? Чужане стали совсем чужемерзкими, и уже почти не сохранилось мест, где можно порезвиться вволю.

— У каждого из нас свои депрессии, — сухо ответствовала Амариллис. Дело в том, что она терпеть не могла Прозрачную с тех самых пор, как та ни с того ни с сего явилась к ней в дом и принялась рассказывать о своих любовных похождениях, — но это уже совсем другая история.

Тем временем Драконит и фея Наступающей Прохлады, устав от танцев, тоже возвратились к столу.

— Я слышал, здесь принимаются важные решения, — обратился Драконит к Амариллис Лугоцвет. — Прежде всего надо будет выработать резолюцию, которая положит конец хищнической добыче драгоценных камней. Могу я рассчитывать, дорогой Альпинокс, что вы поддержите мое предложение?

Фея Наступающей Прохлады, с приближением утра становившаяся все более оживленной, с интересом прислушивалась и кивала головой.

— Да, да, милейший! — воскликнул Альпинокс, на которого теперь со всех сторон сыпались предложения и советы. — Мы все обсудим. В свое время.

— Такой конгресс, — включилась Амариллис Лугоцвет и с удовольствием отчеканила это слово, в конце концов оно было введено ею, — должен быть очень основательно подготовлен. Вы же видите — стоит только зародиться идее, как она сразу всех будоражит.

Пока горные и водяные духи продолжали плясать, Евсевий, с большим усердием исполнявший обязанности королевского кравчего, повесил над плитой котел с супом-гуляшом, и аромат этого острого кушанья стал приятнейшим образом щекотать ноздри гостям, успевшим проголодаться. Когда же суп наконец сварился и его можно было подавать на стол, то даже эльфы перестали играть на своих инструментах, дав себе передышку. Не потому, что им захотелось супа, — они питались исключительно росой, — но они тоже что-то пронюхали про «идею» и со свойственным их племени любопытством приблизились к столу. Некоторое время они молча прислушивались к разговорам, затем высший из них по рангу спросил, кто будет приглашен на конгресс.