Андрей Малыгин - Гонзаго

— А ну отойди! Отойди от двери, упырь, я тебе говорю! Я тебе дам, пропали… Я вижу, что ты меня точно уж хочешь под монастырь подвести!

Он одним движением руки отодвинул от двери вконец раскисшего и чуть не плачущего дежурного лейтенанта Могильного и, распахнув ее, ворвался внутрь камеры.

Первое, что тут же мгновенно ощутил Веремеев, это была страшная, просто невыносимая вонь от кошачьей мочи, которая, шибанув прямо в нос, заставила остановиться и прикрыть рот и нос ладонью руки. Дальше он увидел какую-то большую черную лужу на полу, валявшийся в этой луже пистолет и разбросанные по всему полу пустые патронные гильзы. Ничего другого в камере больше не наблюдалось. Ни бабки, ни кота нигде не было видно. Убиенные словно испарились.

Дышать было совсем нечем, глаза уже слезились, его начинало тошнить, и Веремеев буквально выскочил из камеры. Лейтенант Могильный, заглядывая в глаза начальнику, плаксиво запричитал:

— Товарищ подполковник, ну вы же сами во всем убедились… Я что, я ничего, я никого подводить не собирался и не собираюсь. Но нет здесь никого, видите. Я не знаю, куда они подевались… Вы мне не верите, товарищ подполковник? Но я, честное слово, вас не обманываю… Я ведь не вредитель какой…

— Ладно, Могильный, не ной. И так на душе паскудно. Дай сообразить, что к чему… Как этот чертов клубок, как эту вашу сказочную историю-то распутать. — Веремеев пристально посмотрел на хнычущего дежурного и вдруг очень мягко заговорил: — Ты, Коля, думаешь, что если я слово в слово вот эту ахинею там перескажу, — он ткнул пальцем воздух в направлении потолка, — обо всем, что вы мне тут с компанией сейчас наплели, то меня сразу же поймут, сразу поверят, и больше ни о чем даже и спрашивать не будут? А Сатанюка тут же отпустят на все четыре стороны да еще и очередное звание присвоят? А как ты сам-то кумекаешь про все про это, писатель-фантаст? А кстати говоря, где этот ковбой сегодняшней ночи? А, Могильный? — с застывшими на месте глазами иронично спросил Веремеев.

Оказалось, что лейтенант Сатанюк в наручниках под охраной находился в кабинете для дознания. Веремеев прошел туда и приказал Могильному их оставить наедине, а самому садиться и составлять подробнейший рапорт обо всем, что произошло, на его имя и никому не показывать.

При виде начальника Сатанюк, как пружина, вскочив со стула, горько и виновато выдавил из себя:

— Здравия желаю, товарищ подполковник — пролепетал он с выражением великой скорби на лице. — Вот… такая вот неприятная… катавасия со мною приключилась! — И он, нервно вздохнув, понуро опустил голову вниз.

В дальнейшем лейтенант рассказал Веремееву, как все произошло. Как он услышал старухины крики о помощи, как, заглянув в окно, увидел, что кот в ярости рвет бабкину ногу, как он вошел внутрь, чтобы отогнать прочь взбесившееся животное, и как увидел, что и тот и другой, словно сговорившись, собираются вместе наброситься на него. Ну и как затем и все остальное произошло. Правда, нужно откровенно признать, что про страшную сонливость, которая неизвестно почему вдруг напала на него, Григорий не обмолвился даже и звуком.

Во время сбивчивого рассказа Сатанюка о случившемся Веремеев пристально всматривался в его лицо, пытаясь отыскать на нем следы невменяемости или каких-то других отклонений, но, на свое удивление, ничего подозрительного не обнаружил. На вопрос же, почему при подобной опасности он не вышел обратно из камеры, не позвал других сотрудников на помощь, а сразу открыл огонь на поражение, убедительно объяснить ничего не смог. Ну, а когда начал рассказывать, как у бабки изо рта повылезали и начали разбегаться во все стороны большущие тараканы, зрачки Сатанюка неожиданно расширились, и в них отразилось сильнейшее беспокойство, переросшее тут же в безумный страх. Стало ясно, что с дежурным не все в порядке, и ему непременно нужна серьезная медицинская помощь.

Пытаясь как-то его успокоить, Веремеев доверительно похлопал испуганного Сатанюка по спине, сделал паузу, о чем-то усиленно соображая, и затем, смягчившись, совсем по-доброму, задал Григорию свой последний вопрос:

— Слушай, Гриша, как ты думаешь, а где эта бабка с котом… ну ты же меня, надеюсь, понимаешь… могут быть вот в это самое время, ну, то есть сейчас?

Сатанюк непонимающе уставился на начальника, похлопал мутными напуганными глазами и, кривя губы, тихо пролепетал:

— Так как где, товарищ подполковник? Там же, в камере, наверно, и лежат. Или их в морг уже увезли? — и тут же неожиданно расплакался: — Но я, товарищ подполковник, в камеру к ним больше ни за что не пойду. Я с детства боюсь этих самых проклятых тараканов… Товарищ подполковник…

Приставив охрану, Веремеев вышел от незадачливого дежурного и, проследовав в свой кабинет, пригласил туда и всех остальных участников происшествия, кроме, естественно, самого виновника. В это время появился и капитан Митрохин с сильно озадаченным помятым лицом. Веремеев, упершись взглядом в поверхность полированного стола, начал небыстро говорить:

— Как начальник, как ваш командир, я должен сообщить, что, с одной стороны, в нашем слаженном боевом подразделении произошло, можно по праву сказать, вопиющее чрезвычайное событие. Именно так… И других слов здесь никак не подберешь!..

Так вот… Один из дежурных, лейтенант Сатанюк, при неизвестных, — он сделал паузу, — так скажем, обстоятельствах застрелил из своего табельного оружия доставленную сюда вечером для выяснения некоторых… формальных данных пожилую гражданку с близким ей домашним животным — котом. — Он поднял голову. — Вы чувствуете, как дико режет слух — «застрелил»! Насмерть застрелил! — Веремеев глубоко вздохнул, поморщил лицо и снова уперся взглядом в крышку стола. — Подобный случай бросает самую черную тень на все наше длительное время успешно работающее подразделение органов внутренних дел и предполагает, мне не нужно заострять на этом внимание, самое серьезное служебное расследование, которое… — Он опять сделал паузу. — Ну, а какие здесь будут сделаны оргвыводы высоким руководством, сейчас даже трудно и предположить. Но в связи с этим нам всем без исключения необходимо поднапрячь свои мозги, свои извилины… Согласитесь, что это непраздный вопрос. И если они не куриные, то каждый должен ответственно сообразить… Ведь приедет, как вы понимаете, комиссия из столицы, будет усердно ковыряться, копать, и что она здесь, ребятки, накопает, только одному… — он потыкал воздух в направлении потолка двумя сложенными пальцами, — сами знаете кому известно. Но то, что обязательно накопают, — он сделал ударение на последнем слове, — это уже заранее можно предположить. На таких проверках очень многие купоны стригут, делают свою карьеру. Так что… те ребята очень постараются. Уж вы мне поверьте!