Нил Гейман - Черный пес

– Ударь его камнем, – снова раздался голос Кэсси. – Давай же, не тяни! Прошу тебя, Тень, пожалуйста!

Коридор, в котором они стояли, вдавался в склон неглубоко – эдакая рукотворная пещерка, облицованная камнем. На древний храм было совсем непохоже. Да и на врата преисподней, если уж на то пошло. Силуэт Оливера чернел на фоне предрассветного неба. Как всегда мягким, неизменно вежливым голосом коротышка произнес:

– Он – во мне. А я – в нем.

Черный пес перегородил входной проем, отрезая путь наружу. Тень сразу понял, что эта тварь – не настоящая собака. Глаза ее светились в темноте зеленоватым гнилушечным огнем. Волк в сравнении с нею показался бы таким же маленьким и безобидным, как рысь – рядом с тигром. Совершенный хищник, воплощенная опасность и угроза, пес возвышался над Оливером на полголовы. Он уставился на Тень и испустил низкий, рокочущий рык. А потом прыгнул.

Тень вскинул руку, защищая горло, и зубы пса вонзились глубоко в его плоть, чуть ниже локтя. Боль была чудовищная. Тень понимал, что надо бороться, надо дать отпор, но тело его не слушалось. Он рухнул на колени и протяжно закричал, не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме собственного страха – страха, что пес сейчас перекусит ему руку… что он, Тень, для этой твари – всего лишь беззащитный корм.

Где-то в глубине души он подозревал, что весь его страх – только морок, наведенный тем же псом. Этот уничтожающий, обессиливающий ужас был ненастоящий. Но легче от этого не стало. Когда пес, наконец, отпустил его руку, Тень уже рыдал в голос и трясся всем телом.

– Давай, Тень, залезай, – велел Оливер. – Через этот пролом. Да поживее, а не то я прикажу ему отведать, каково на вкус твое лицо.

Из раны на руке хлестала кровь, но Тень послушно поднялся и протиснулся в темную дыру в стене. Если остаться здесь, с этим зверем, он умрет очень быстро – и мучительно. Это был такой же непреложный факт, как то, что завтра утром снова взойдет солнце.

– Ну да, конечно, – прозвучал у него в голове голос Кэсси. – Оно-то взойдет. Но ты его уже не увидишь, если сейчас же не возьмешь себя в руки.

Полость в стене была тесная: места рядом с телом Кэсси оставалось немного. Тень посмотрел в лицо трупа, искаженное болью и яростью, как у той кошки в стеклянном ящике, и понял, что Кэсси тоже была еще жива, когда ее замуровали.

Оливер подобрал камень с земли и положил его поверх нетронутой части кладки.

– Раньше я думал, – проговорил он, поднимая второй камень и укладывая его рядом, – что это доисторический ужасный волк, Canis dirus . Но даже ужасные волки не вырастали до таких размеров. Возможно, это чудовище из наших снов о тех давних временах, когда мы ютились в пещерах. Возможно, это самый обычный волк, – просто мы тогда были мельче. Маленькие гоминиды, слишком неповоротливые и медленные, чтобы спастись бегством.

Тень привалился к сплошной скале у себя за спиной и крепко сжал левую руку правой, пытаясь остановить кровь.

– Это – Воданов холм, – произнес он. – И Воданов пес. Я бы на твоем месте не стал с ним связываться.

– Это все неважно.

Оливер продолжал методично укладывать камни, и стена понемногу росла.

– Послушай, Олли, – сказал Тень, – этот зверь тебя убьет. Он уже забрался к тебе внутрь. Это нехорошо.

– Старый Черт не сделает мне ничего плохого. Он меня любит. Кэсси давно уже тут, в стене… – Оливер с размаху опустил очередной камень, и тот громко стукнул, вставая на место. – А теперь и ты тут, вместе с ней. Никто тебя не ждет. Никто не приедет тебя искать. Никто о тебе не заплачет. Никто не станет скучать о тебе.

И тут Тень осознал, что на самом деле здесь, в этой тесной дыре за неумолимо растущей стеной, их не двое, а трое. И даже четверо – считая его самого. Кэсси Бергласс присутствовала здесь не только телом (разложившимся, высохшим и все еще воняющим гнилью), но и душой, а кто-то четвертый терся об его ноги. А потом мягко толкнулся головой в раненую руку и заговорил. Тень узнал этот голос – вот только акцент был незнакомый.

Таким голосом могла бы заговорить кошка, если бы превратилась в женщину, – выразительным, глубоким, певучим.

– Тебе нельзя здесь оставаться, Тень , – произнес голос. – Прекрати это. Соберись и действуй. Ты позволяешь миру решать за тебя, а это никуда не годится .

– Это неправда, Баст, – возразил Тень вслух. – То есть не совсем правда.

– Сиди тихо, – не повышая голоса, приказал Олли. – Не вздумай шуметь.

Камни ложились друг на друга все быстрее; стена поднялась Тени уже до груди.

– Мр-р-р. Ты так думаешь, мой хороший? На самом деле ты просто не понимаешь. Ты понятия не имеешь, кто ты и что ты. И что все это значит. Если он тебя замурует и ты здесь умрешь, этот храм будет стоять вечно – и вся эта всячина, в которую верят местные, будет работать и творить для них чудеса. Но солнце для них все равно закатится, и небо станет серым навеки. Мир изменится к худшему – для людей и для кошек, для тех, кого помнят, и для тех, кого позабыли. Ты уже умирал – и вернулся. Ты – не пустое место, Тень. И ты не должен умереть здесь и так – жалкой, беспомощной жертвой, заточенной в глубинах холма.

– Ну и что ты предлагаешь делать? – шепотом спросил он.

– Сражайся. Этот зверь соткан из вещества наших мыслей. И свою силу он черпает из тебя, Тень. Когда ты оказался рядом, он стал более плотным. Более реальным. Настолько реальным, что смог завладеть Оливером. И даже ранить тебя.

– Что значит «даже»?

– Ты думаешь, призраки могут говорить с кем попало? – донесся из темноты возмущенный голос Кэсси. – Мы – мотыльки. А ты – пламя.

– Ну так что же мне делать? – спросил Тень. – Он укусил меня за руку. Он, черт побери, чуть не вырвал мне горло!

– Брось, мой хороший. Это всего лишь дитя теней. Просто ночной пес. Шакал-переросток.

– Он настоящий, – упрямо вымолвил Тень, и в тот же миг последний камень со стуком лег на место.

– Неужели ты и вправду боишься пса своего отца? – спросил женский голос, Тень не понял чей – богини или призрака. Но ответ все равно был один. Да. Да, он боялся.

Левая рука не слушалась и горела, как в огне, от кисти до плеча, а правая была скользкой и липкой от крови. Тень скорчился в тесном закутке между каменной кладкой и сплошной скальной стеной. Но, по крайней мере, он пока что был жив.

– Соберись, – сказала Кэсси. – Я ведь не сдавалась. Я тогда сделала все, что могла. Вот и ты сделай.

Тень уперся спиной в скалу и поджал ноги. А потом выбросил их вперед одним мощным толчком. На нем были тяжелые ботинки, и за последние несколько месяцев он прошагал немало миль. Он был крупным и сильным, сильнее многих. И всю свою силу он вложил в этот удар.

Стена рухнула.