Нил Гейман - Черный пес

Мойра набрала воды в чайник.

– Может, вызвать «Скорую»?

Мойра покачала головой.

– А что, с ним такое часто бывает? Чтобы вот так шел-шел – и вырубился ни с того ни с сего?

– Иногда, – ответила она, доставая кружки с полки. – Ты не волнуйся, это ненадолго. У него нарколепсия. Если его внезапно удивить или напугать, он просто падает и засыпает. Скоро он проснется. И захочет чаю. Так что виски-мак на сегодня для него отменяется. После такого он иногда не очень соображает, что с ним и где он. Но иногда, наоборот, помнит все, что с ним происходило. И терпеть не может, когда вокруг него разводят лишнюю суету. Рюкзак можешь поставить вон там, у плиты.

Чайник вскипел. Мойра ополоснула кипятком заварочный чайник и сказала:

– Ему сейчас нужно черный чай. Я буду ромашковый, а то не засну. Нервы разыгрались. А ты какой будешь?

– Черный, – ответил Тень.

За этот день он отшагал двадцать с лишним миль, так что бессонница ему не грозила. Он с интересом разглядывал Мойру. Та держалась на удивление хладнокровно, и Тень пытался понять, действительно ли она полагает, что волноваться не о чем, или просто не желает обнаружить слабость перед малознакомым человеком. Так или иначе, он ею восхищался, хотя не смог бы объяснить почему. Англичане все-таки очень странные. Но отвращение к «лишней суете» – это он мог понять. Да.

Оливер завозился на диване. Мойра тут же поднесла ему чашку чая и помогла сесть. Оливер отхлебнул из чашки; вид у него был слегка обалдевший.

– Он шел за мной до самого дома, – сообщил он, как будто продолжая неоконченный разговор.

– О чем это ты, милый? – голос Мойры не дрожал, но в нем сквозило неподдельное беспокойство. – Кто за тобой шел?

– Пес, – ответил Оливер и отпил еще глоток. – Черный пес.

Тем вечером, сидя за кухонным столом с Мойрой и Оливером, Тень узнал много нового.

Он узнал, что в Лондоне Оливер работал в рекламном агентстве, но это занятие не приносило ему никакой радости. Необычная болезнь, приступ которой он сегодня продемонстрировал, дала ему возможность уйти на пенсию гораздо раньше положенного срока – по медицинским показаниям. Олли перебрался в деревню и занялся ремонтом каменных стен. То, что начиналось как развлечение, постепенно превратилось в источник заработка. Техника сухой кладки, пояснил Олли, – это настоящее искусство, а если все делать правильно – то еще и превосходная медитативная практика.

– Когда-то в этих краях были сотни каменщиков. А теперь мастера перевелись – и дюжины не найдется. Стены латают бетоном или шлакоблоками. Одним словом, умирает наше искусство. Эх, я бы тебе показал, как это делается. Полезный навык, в жизни может пригодиться. Чтобы выбрать камень, иногда приходится слушать: камень сам скажет, куда он хочет лечь. И тогда уж ложится как влитой – стену и танком не прошибешь. Удивительное дело.

Тень узнал, что несколько лет назад Оливер страдал тяжелой депрессией, но вскоре после того как встретился с Мойрой, пошел на поправку и в последнее время отлично справляется. «Точнее сказать, неплохо», – поправился он.

Еще Тень узнал, что у Мойры было свое состояние: она с сестрами могла бы спокойно прожить всю жизнь на ренту. Тем не менее в восемнадцать она решила стать учительницей – и действительно стала. Правда, теперь она больше не преподавала, но очень активно участвовала в общественной жизни и провела блестящую кампанию против отмены местных автобусных маршрутов.

А еще Тень узнал – точнее, сделал вывод из того, о чем Оливер старался умолчать, – что тот чего-то боится до полусмерти. И когда Тень спросил, чего он так испугался и что имел в виду, когда сказал, что черный пес шел за ним до дома, Оливер начал заикаться и мямлить. Стало понятно, что допытываться не стоит.

Что же Оливер и Мойра узнали в тот вечер о Тени?

Ничего особенного.

Тени они пришлись по душе. Он был не дурак: в прошлом он доверялся людям, которые потом его предавали, – и усвоил урок. Но эта пара ему понравилась, и в доме у них пахло приятно – свежим хлебом, и джемом, и полированным ореховым деревом. Поэтому, устраиваясь на ночлег в крохотной спаленке, Тень снова и снова возвращался мыслями к тому, чего же так испугался этот говорливый коротышка с седеющими бачками. Что, если там, на поле, был вовсе не осел? Что, если это и вправду была огромная собака? Что тогда?

Когда Тень проснулся, дождь уже перестал. На кухне никого не было. Тень поджарил себе тост. Мойра вернулась из сада, и вместе с ней в кухню ворвался прохладный утренний воздух.

– Ну, как спалось? – спросила она.

– Замечательно.

Этой ночью Тени приснилось, что он ходит по зоопарку. Со всех сторон в клетках сопели и хрюкали какие-то животные, но он их не видел. Во сне он снова был маленьким: мама вела его за ручку, и он чувствовал, что его любят и защищают. Тень остановился перед львиной клеткой, но вместо льва в клетке оказался сфинкс – лев только наполовину, а наполовину женщина. Охлестывая хвостом бока, сфинкс улыбнулся – и улыбка эта была точь-в-точь как у матери. А потом женщина-лев заговорила с ним, и голос у нее оказался теплый, кошачий и с каким-то незнакомым акцентом.

– Познай себя , – сказала она.

– Я знаю, кто я такой , – ответил Тень, вцепившись в прутья клетки. За прутьями раскинулась пустыня. Тень посмотрел вдаль и увидел пирамиды. Увидел тени на песке.

– И кто же ты такой, Тень? От чего ты убегаешь? Куда ты бежишь? Кто ты?

И Тень проснулся в недоумении от этих вопросов и в тоске по матери, умершей двадцать лет назад, когда он был еще подростком. Но все-таки сон принес утешение: Тень все еще помнил тепло и надежность материнской руки, сжимавшей его детскую ручку.

– Олли сегодня нездоровится, – сообщила Мойра.

– Какая жалость.

– Да. Но тут уж ничего не поделаешь.

– Огромное спасибо за ночлег. Ну, пожалуй, мне пора.

– Подожди, – сказала Мойра. – Можно я тебе кое-что покажу?

Тень кивнул и пошел за ней во двор. Мойра обвела его вокруг дома и указала на розовую клумбу:

– Как, по-твоему, на что это похоже?

Тень наклонился и посмотрел.

– На «отпечатки лап огромной собаки», как сказал бы доктор Ватсон.

– Вот именно, – кивнула Мойра.

– Ну, если тут и вправду бродит собака-призрак, – рассудил Тень, – то вряд ли она станет оставлять следы. Или может?

– Честно говоря, я в этом не разбираюсь, – сказала Мойра. – Когда-то у меня была подруга, которая знала о таких вещах абсолютно все. Но она… – Мойра умолкла, махнув рукой, а потом с деланой бодростью заявила: – А знаешь, миссис Камберли тут по соседству держит доберман-пинчера. Нелепое существо.

Тень не совсем понял, относились ли последние слова к миссис Камберли или к ее собаке.