Элис Манро (Мунро) - Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет (сборник)

Но тревога вновь и вновь возвращалась. Становясь все более определенной и зловредной, пока наконец не набросилась на Лорну со всей силы, дав осознать, чего именно она боится.

А боялась она – то есть даже была почти уверена, – что, пока они развлекаются на озере Оканаган, Полли покончит с собой на кухне их дома в Северном Ванкувере.

Непременно на кухне. Эта картина так и стояла у Лорны перед глазами. Она воочию видела, как Полли воплотит этот замысел. Она повесится как раз за дверью, верней даже на двери черного хода. Когда они вернутся и попытаются зайти в дом из гаража, дверь в кухню окажется заперта. Они отопрут ее и попытаются открыть, но не смогут, потому что с другой стороны на ней будет висеть мертвое тело Полли. Побегут к парадной двери, войдут в кухню с другой стороны и тут увидят мертвую Полли во всей красе. На ней будет ее складчатая хлопчатобумажная юбка и белая блузка на веревочных завязочках – смелый наряд, в который она была одета, когда впервые у них появилась. Длинные бледные ноги болтаются, голова безжизненно свернута набок на хрупкой шее. Перед ее телом будет кухонный табурет, на который она сперва встала, а потом шагнула или спрыгнула вниз, чтобы окончательно разделаться со своим страданием.

Одна-одинешенька в чужом доме, в гостях у людей, которым надоела, где даже стены, окна и чашка, из которой она только что пила кофе, должно быть, презирают ее.

Лорне вспомнился тот раз, когда она сама осталась с Полли одна в бабушкином доме, на целый день предоставленная заботам кузины. Ее отец, скорей всего, был на работе в лавке. Но она тогда вбила себе в голову, что он тоже уехал, что всех троих взрослых нет в городе. Должно быть, случай был какой-то необычный, потому что никто из них никогда не уезжал ни за покупками, ни тем более развлекаться. А! – похороны! Почти наверняка в тот раз это были похороны. День был воскресный, в школу не нужно. Да Лорна была и маловата еще для школы. У нее даже волосы тогда еще не отросли настолько, чтобы заплетать косички. Вились на голове отдельными прядями, как теперь у Полли.

Полли тогда проходила ту стадию, когда девчонки любят готовить всякие сладости и деликатесы, руководствуясь бабушкиной кулинарной книгой. Шоколадные торты, миндальные пирожные, меренги. В тот день она уже вовсю что-то размешивала, как вдруг выяснилось, что какого-то компонента в доме нет. Пришлось ей брать велосипед, ехать в центр городка и искать в магазине. Погода была ветреной и холодной, земля голая, – видимо, это была поздняя осень или ранняя весна. Перед уходом Полли закрыла вьюшку на печной трубе. Но вспомнила рассказы о том, как дети успевали угореть, пока их мать вот точно так же куда-то ненадолго отлучилась. Поэтому она велела Лорне надеть пальто и вывела наружу, поставив ее за углом кухни, где ветер не такой сильный. В соседнем доме, видимо, никого не было, и он был заперт, иначе можно было бы отвести Лорну туда. Полли приказала ей стоять и никуда не уходить, а сама уехала в магазин. Стой спокойно, не двигайся и не волнуйся, сказала она. Потом поцеловала Лорну в ушко. Ее приказ Лорна исполнила буквально: минут десять, если не пятнадцать, торчала под голым кустом сирени, изучая форму камней – то темных, то светлых, – из которых сложен фундамент дома. Пока Полли не примчалась назад и, бросив велосипед во дворе, кинулась к ней, громко зовя по имени: «Лорна! Лорна!» А у самой из рук пакеты падают – с коричневым сахаром, орехами, или что она там накупила, – и тут она хватает Лорну и осыпает поцелуями. Оказывается, ей пришло в голову, что Лорну в уголке двора могут высмотреть какие-нибудь злые похитители – дурные дядьки, из-за которых девочкам не разрешается гулять по лугам за домами. Пока ехала назад, всю дорогу молилась, чтобы этого не произошло. И оно не произошло. Она спешно затащила Лорну в дом, чтобы обогреть ее голые ладошки и коленки.

Ах вы, маленькие бедненькие ручоночки, приговаривала она. Вы ведь, наверное, испугались? Лорне эта ее суетня нравилась, она стояла, нагнув голову, и ждала, когда ее погладят, как какая-нибудь пони.

Сосны уступили место густому вечнозеленому лесу, а бурые глыбы холмов – зеленовато-голубым горам на горизонте. Захныкал Дэниэл, и Лорна вынула бутылочку с соком. Чуть позже она попросила Брендана остановиться, чтобы можно было, положив младенца на переднее сиденье, сменить пеленку. Пока она это делала, Брендан прогуливался поодаль и курил. Пеленочные церемонии всегда его слегка смущали.

Воспользовавшись возможностью, Лорна достала одну из детских книжек Элизбет и, когда поехали дальше, стала читать ее детям вслух. То была книга Доктора Сьюза. Все стишки в ней Элизбет уже знала наизусть, и даже Дэниэл иногда догадывался, где ему вклиниться с его не вполне еще членораздельным гулюканьем.

Полли не была больше той, кто растирает крошечные ладошки Лорны, той, кто знает все, чего не знает Лорна, и той, на кого можно положиться, что она обязательно защитит Лорну от всего злого и враждебного во внешнем мире. Все спуталось, перевернулось, и за годы, прошедшие с тех пор, как Лорна шагнула далеко вперед, выйдя замуж, Полли не сдвинулась с места. Лорна обошла ее, обогнала. И теперь у Лорны на заднем сиденье дети, которых она любит и о которых заботится, а Полли – в ее-то возрасте – пристает к ней, требуя свою долю, что как-то уж и вовсе даже неприлично.

Но попытки думать так Лорне не помогали. Едва она сформулирует в уме что-нибудь в таком духе, как снова ей чудится, что дверь, не давая открыться, держит тяжесть мертвого тела. Безжизненная тяжесть, серая плоть. Тело Полли, которой ничего не досталось. Которой ничего не дала семья и у которой не осталось надежды на перемену к лучшему, о каковой она, должно быть, мечтала всю жизнь.

– А почитай теперь про Мадлен, – сказала Элизбет.

– Да мы, по-моему, «Мадлен» с собой не захватили, – сказала Лорна. – Нет. С собой у нас ее нет. Ладно, не важно, ты ведь ее знаешь наизусть.

И они с Элизбет начали хором:

В Париже на тихой улочке рядом с Большими бульварами Жили-были двенадцать девочек, и все они делали парами. Шесть пар девочек, неразлучная дюжина, Ровно в девять тридцать гулять отправлялась дружно [2].

Все это глупость какая-то, мелодрама, дурацкий комплекс вины. Этого не случится.

Однако такое бывает. Человек гибнет, если ему вовремя не помогли. А если ему вообще никогда не помогали? Человек не выдерживает и срывается во тьму.

Но вдруг среди ночи включила свет В их спальне мадам Клавель. Она в испуге: Мадлен-то нет! И дыбом пустая постель.

– Мамочка, – раздался вдруг одинокий голосок Элизбет, – ты почему остановилась?

– Сейчас, – сказала Лорна. – Погоди минутку. Что-то в горле пересохло.