Неустановленный автор - Музейная ценность

– Они?! – в голосе Магистра возмущение рокотало громом.

– О да!

– И вновь они? Вот это трио?

– Вы правы Маг! Антоний, Юриус и Эва…

– Не быть тому. Добра не будет больше, чем можем сотворить мы зла. Не быть. Довольно, Янгус!

Я стоял потрясенный, ошарашенный. Не знаю, как это получилось, но я уже не принадлежал себе. Даже странно. И еще я очень напугался, потому что никогда такого раньше не было. Когда с тобой происходит нечто невероятное помимо твоей воли, а ты к тому же можешь понять, что именно!

Кажется, я весь покрылся мурашками, и ладони стали влажные и холодные.

Я медленно пошел к нему. На невысоком постаменте передо мной стоял весь в позолоте клавесин. Белые-желтые клавиши из слоновой кости показались мне горячими, когда я дотронулся до них. Высокий дребезжащий звук разбил прохладную тишину зала. Я оглянулся. Нажал еще одну. А потом мне почему-то захотелось сыграть «Собачий Вальс». Ну не знаю, чего это меня так сподобило! Я тогда волновался, вдруг кто-нибудь услышит. Стыдно – скажут: «Такой верзила, и „Собачий Вальс“ играет!». А я, может, ничего другого и не умею.

В общем, это клавесин произвел на меня такое впечатление, что я обо всем забыл. Как маленький, стоял и нажимал все клавиши по очереди, как будто ноты на вкус пробовал. И тут, когда я уже прошел четверти три, между ними что-то блеснуло.

Так холодно, как звезда, тогда, на рыбалке. У меня от удивления чуть глаза не выпрыгнули.

Осторожно нажал еще одну клавишу, раздался какой-то низкий звук, и я мизинцем прижал прозрачный камушек на тонкой длинной железке. Аккуратно вытащив ее полностью, я стал рассматривать свою находку. Белый камень в окружении светло-зеленых и сиреневых, маленьких, словно осколки.

Длинный стержень, на котором они крепились, был потолще цыганской иголки и остро заточенным на конце. Это я выяснил, когда легонько до него дотронулся. Тут же на моем указательном пальце выступила круглая, как бусина, капля крови.

Я сунул эту иголку в карман, бросил прощальный взгляд на клавесин, который вдруг показался мне старой рухлядью, и пошел догонять класс.

Хотабыч все так же увлеченно о чем-то рассказывал, кивал на портреты и пейзажи, развешанные на стенах. Ребята хлопали глазами и старались поближе протиснуться к механическому пианино. Олег Владиславович позвол всем немножко поиграть, после чего экскурсия гуськом отправилась дальше.

Я догнал Красильникова и положил ему руку на плечо:

– Ну как?

– Отлично!

Я ничуть не сомневался, что он именно так и скажет. Дальше мы все осматривали вместе, и играть пробовали вместе: он, потом я – все вместе. Я был очень рад, что у меня есть такой друг, но что-то внутри царапало меня и было как-то нехорошо. Только я никак не мог понять: почему именно.

Вечером я поделился с Антоном своей находкой.

– Как тебе программа Хотабыча?

– Какого Хотабыча? – удивился Красильников.

– Да экскурсовода, – я забыл, что не поделился с другом своей ассоциацией.

– А он и правда на него очень похож. Понравилась, конечно, а что?

– Просто мне кажется, что я время в музее провел с большей пользой, чем вы все вместе взятые…

– Это ты к чему клонишь? – хитро прищурился Антон, – Рассказывай, пока я приготовлю чего-нибудь на зуб положить, – попросил он.

И тут я, ни слова не говоря, достал из кармана иголку с камнями.

– Вот это штука! – присвистнул Красильников. – Где ты ее взял?

– В музее, – скромно ответил я.

– Стянул?!

– Издеваешься? – тут пришла моя очередь удивиться. – Чтобы я что-то украл?!

– Да не кипятись ты, я просто не ожидал такое увидеть.

– Понятно – не ожидал. А что ты хотел? Чтобы я рояль или контрабас из кармана достал?! – продолжал возмущаться я.

Мы поняли, что нам обоим нужно помолчать и остыть. Я на повышенных тонах ничего объяснить не могу, а он ничего понять не в состоянии. Поэтому мы не придумали ничего лучше, чем сидеть и жевать бутерброды.

В комнату зашел Макс. Он-таки ходил в Макдоналдс. Ну и настырный же тип.

– А вы уже едите! – вместо обычного «Привет!» сказал он.

– А ты, судя по всему, уже сытый, – ни с того ни с сего огрызнулся я.

– Садись с нами, если хочешь, – предложил Антон.

– Не-а, после чизбургеров колбасу и кетчуп как-то не очень хочется.

– Ну и все, свободен, значит, – продолжал сердиться я.

Макс удивленно посмотрел на нас, пожал плечами и вышел.

– Ты чего? Он-то тут причем? Зачем на него напускаться надо было? – Антон как с цепи сорвался.

– Ага, на него, значит, нельзя! А на меня – пожалуйста!

Спасибо!

– Юрка, ты чего? Зачем все в штыки воспринимать, я просто удивился, чего это ты на всех набрасываешься…

– Я набрасываюсь?! Это я-то?!..

– Ну не будем же мы ругаться? Ведь даже повода не было!

Я встал и налил себе крепкого кофе. Хорошо, что Антон додумался захватить кипятильник.

В дверь постучали. Красильников пошел открывать.

– Вы пойдете ужинать? – спросила Журавлева, появившись в темном прямоугольнике открытой двери. И тут же скользнув взглядом по нашим физиономиям, добавила:

– Что-то случилось?

– Да нет, ничего, – быстро соврал Антон.

– Значит, случилось. Мне еще про вас сон какой-то мерзкий всю ночь снился. Я думала, что вы в музее что-нибудь эдакое выкините… А у тебя, Гислер, вообще день сегодня отватительный, потому что Юпитер противостоит Марсу.

– Все-то ты знаешь! – съязвил я.

– Все, не все, а знаю, – обиделась Ева.

– Тут у Гислера есть кое-что, но он не говорит… – Красильников посмотрел на меня и осекся на полуслове.

– Просто есть одна штука, но я не знаю, что это такое.

Какая-то иголка, украшенная цветными стекляшками, – вдруг ни с того, ни с сего выпалил я.

– Дай посмотрю, – сказала Ева, про ужин она, по всей видимости, совсем забыла.

Я достал иголку, которую с появлением Макса предусмотрительно убрал в карман, и протянул Журавлевой:

– Смотри…

– Вот это да! – прошиептала она с восторгом, – это же изумруды и аметисты! Откуда у тебя такая прелесть?

– Нашел, – ответил я без особого энтузиазма, потому что знал – не поверит.

– Как это нашел? Где? – вопросы из Евы так и сыпались.

– В музее. Только не говори никому. А то знаю я вас, девчонок, – тут же все разнесете.

– Я? Чтобы я кому-то сказала? – обида и недовольство тут же нарисовались на ее лице.

– По-моему, ей вполне можно доверять. Она никогда нас не подводила, – встал на ее защиту Антон.

– Так, с камнями ты разобралась, а вообще, что это за штуковина, знаешь? – хотел все до конца выяснить я.

– Это булавка для галстука, – спокойно сказала Ева, – полагаю, вещь довольно дорогая, и скорее всего, старинная.

Поэтому я, собственно, и удивилась – откуда у она тебя.