Светлана Куликова - Рояль в горах

…Это счастье моё нежданное,/ Это горе, чтоб мне пропасть./Ты – любовь моя окаянная,/Вспышка молнии, ветра страсть./…/У меня душа чёрным вороном/На могильном кресте молчит,/А твоя душа на все стороны/Песней жаворонка звучит…

Ай, да что там! Где поэзия, а где – чёр!..

Но Талисман хоть и жил вором, все ж таки был поэтом, а значит – пророком, и сам предсказал свою судьбу.

Не гадай мне, старая цыганка,/О судьбе цыгана – не гадай./Я и сам сегодня спозаранку/Видел, как оскалилась беда./…/Я, конечно, не сбегу далёко,/Мне не нужно далеко бежать —/Ведь у той былинки одинокой/Я останусь навсегда лежать…

***

– Сидит? – спросил писатель Ярмолюк, рассовывая мятые клочки по карманам.

– Застрелили при попытке к бегству, – следователь завязал шнурки тощей папки, довольный, что не нужно возиться с переводом загадочных каракулей. – Взяли на квартире очередной любушки. И как же этого Талисмана наши русские бабы обожали! Ни одна не выдала. Даже обманутые слова худого о нём не сказали. Мы сами его выследили. Это для него уже не первая ходка была бы. Видать, не захотел опять в тюрьму, вот и рванул дурноломом наудачу, только от пули не убежишь.

– О как! А в паспорте у него какое имя значилось?

– Не было при нём документов. Как назвала его подружка, у которой он до ареста жил, так в деле и записали: Талисман. Можно сказать, безымянным бомжем похоронили. Даже не знаю, где…

– Можно, я пойду? – подал голос повеселевший Алексей.

Он уже понял, что к нему претензий нет, что его задержание – это как бы приглашение в переводчики. Жёстко, конечно, пригласили. Только чего другого ждать цыгану от полиции?

– Сейчас вместе пойдём, – Ярмолюк попрощался со следователем и вслед за Алексеем вышел в метельную стынь.

«Эх, Талисман, растерял ты свой дар на смутных дорогах. Сколько там стихов сохранилось – пятнадцать? двадцать? не больше… Но на тонкую книжицу хватит. Надо издать, чтобы не пропали», – думал Анатолий, прижимая локтями оттопыренные карманы и прикидывая, у кого из местных ромал попросить помощи в переводе – своих знаний языка вряд ли достанет…

Стемнело. Холодно и отстранённо смотрели крупные звёзды с антрацитово-чёрного неба, расписанного туманностями, словно сибирская земля снежными метелями.

Ярмолюк с Алексеем шли молча, уткнув носы в поднятые воротники. С ними рядом незримой тенью шёл Талисман, нёс на бумажных обрывках непростую свою судьбу…

Кто мне скажет, зачем и откуда приходит беда?/Я не знаю ответ, и мой взор устремляется к небу…/Но молчат небеса, и безмолвствует в речке вода,/Гаснет день, и качается мир, ускользающий в небыль …

***

…Словно замёрзшую в камень полумёртвую ворону, подобрал Анатолий Ярмолюк стихи Талисмана, отогрел и выпустил на волю. Затеряются они среди тысяч других или найдут путь к своему читателю?..

Ответ знает лишь тот, кто наделил цыганского вора талантом Поэта…

Майорка. Вальдемосса. Ноябрь 1838 года

…Вершины гор скрывает мокрый туман; виноградники и оливковые рощи на их склонах едва просвечивают сквозь мелкий назойливый дождь. Серый ослик старательно упирает тонкие копытца в каменистую тропу. Сидящий на нём молодой мужчина в просторном непромокаемом плаще с капюшоном встревоженно обращается к устало шагающей рядом женщине:

– Аврора, дорогая, я волнуюсь за инструмент, на него не должна попасть влага.

– Всё хорошо, мон ами, матросы надёжно упаковали его в брезент…

Пьетро прислушивается к звукам незнакомой речи. Он старается не смотреть на женщину: смущает её мужской костюм – кожаные штаны, высокие сапоги, шляпа…

«Надо проследить, чтобы этого безобразия не увидела Каталина, – думает Пьетро, – дочка скоро выходит замуж, не понравится семье жениха, если девушка станет общаться с такой срамной женщиной. Говорят, переодетая в мужчину мадам приехала со своими детьми и… любовником! Подумать только! Тьфу, какой позор! Господин тоже подозрительный: сильно кашляет, как бы не завёз на остров заразу… Зачем-то они тащат с собой большой и тяжёлый музыкальный инструмент. Двадцать матросов волокут его к монастырю – видно, эти господа богаты… Пожалуй, они хорошо заплатят за мясо, хлеб, сыр, вино, можно будет ещё собрать денег к свадьбе дочери…»

– Я запрещаю тебе ходить к ним! – Пьетро сердится, его лицо краснеет. – Пусть мать отнесёт продукты в монастырь.

– Нет, пойду!

Каталина возмущённо топает ногой. Анита испуганно ахает: муж многое позволяет своей любимице, но топать на отца – это уж слишком. Она поднимает большую корзину и спешит к двери.

– Цену не сбавляй! – кричит ей вслед Пьетро.

Следом за матерью, схватив накидку, из дома выбегает Каталина…

Холодная морось всё так же висит над горами.

– Мама, можно я пойду с тобой? Хочу увидеть женщину в мужском платье! Не могу поверить, что такие есть, наверное, отец присочинил. С ним ведь случается. Помнишь про чёрта в винограднике?..

Рассудив, что вдвоём легче нести тяжёлую корзину, и будет лучше, если девочка удовлетворит любопытство под присмотром матери, Анита согласно кивает. Ей тоже кажется сомнительным, что женщина может ходить в штанах, курить и жить с молодым любовником в присутствии своих детей…

Путешественники занимают несколько комнат. У мадам, детей, их гувернантки и молодого господина отдельные спальни. Рояль стоит в гостиной, где горит камин…

К Аните с Каталиной выходит женщина средних лет в тёмно-сером шуршащем платье, за ней выбегают мальчик-подросток и девочка помладше. Дама говорит по-испански с заметным акцентом.

– Спасибо, большое спасибо! Проходите, садитесь сюда, к огню. Я Аврора Дюпен. Мой сын Морис, дочь Соланж. Как вас зовут?

– Я Анита, это моя дочь Каталина. Мы живём недалеко, всего в часе ходьбы отсюда. Мой муж Пьетро помогал вам добраться от пристани до монастыря. Вы договорились покупать у него еду…

– Да, помню. Очень кстати, мы все голодны. Сколько я вам должна?

Не торгуясь, Аврора отдаёт деньги и зовёт служанку:

– Вот, возьми это, приготовь ужин.

Служанка уносит корзину, а дама присаживается в кресло рядом с Каталиной.

– Сколько тебе лет?

Раздосадованная, что не довелось увидеть женщину в штанах, и удивлённая простыми манерами богатой француженки, Каталина вежливо улыбается.

– Семнадцать, мадам.

– О! Я в семнадцать влюбилась и вышла замуж. А у тебя есть возлюбленный?

Каталина смущённо молчит, за неё отвечает мать:

– У неё есть жених. Весной будет свадьба.

Анита хмурится: ей неприятен разговор на равных знатной дамы с крестьянками. Каждый должен знать своё место и соблюдать приличия. Она решительно поднимается: