Алена Даль - Хождение по Млечному пути

– Да ничего особенного, – улыбается она, но видно, что ей приятно это слышать.

– О нас она так не заботится, – ворчит двадцатилетний верзила Ежи, на голову выше матери и на полторы – сестры. – Вон вчера не дала даже поспать в сиесту. И сегодня чуть свет разбудила.

– Ну и где бы мы были после этой твоей сиесты? – огрызается сестра. – Тебя же потом пушкой не разбудишь!

– А ты пробовала?

– Ну, хватит, – вмешивается мать, – все мы сегодня хорошо отдохнули и выспались, можем идти дальше. Элена, ты как?

– Я готова!

Мы моем чашки, берем у входа свои посохи и выходим в новый день.

Только сейчас, освободившись от изнуряющей усталости и боли, в свете дня, мне удается, как следует рассмотреть могучие стены монастыря августинцев, соборную церковь Святой Марии, а заодно и припомнить историю, придавшую сказочно-героический ореол здешним местам. Я имею в виду легендарную битву в Ронсевальском ущелье, увековеченную в «Песне о Роланде». Эта красивая средневековая поэма на старофранцузском языке – пример того, как из заурядного и не очень-то героического по своей сути события можно сделать высокий гимн доблести и чести. Что же произошло в те тревожные, непростые для Европы времена?

Карл Великий, король франков, долгие годы продолжавший войну с маврами на испанской территории, в 778 году встал перед дилеммой: продолжить штурмовать непокоренную Сарагосу – последний оплот арабского владычества – или отступить, поверив на слово сарагосскому правителю Марсилию, обещавшему повиновение и принятие христианства в обмен на отказ от осады. Лучший полководец и племянник Карла рыцарь Роланд не доверял словам ненадежного Марсилия. Однако хитрый и коварный интриган Ганелон – отчим Роланда – убедил Короля франков принять предложение врага. Взаимная неприязнь рыцаря с нареченным отцом обернулась роковыми для Роланда последствиями. По мнению историков, именно Ганелон имел прямое отношение к разгрому франкского арьергарда в Ронсесвальском ущелье. Другая гипотеза ученых говорит о битве между войсками Карла Великого и свободолюбивыми басками, опасающимися порабощения франками и потери независимости, а потому вступившими в сговор с сарацинами. Как бы то ни было, арьергард королевского войска во главе с Роландом оказался зажатым в узком скалистом ущелье и стал легкой добычей для врага. Атака стала для франков полной неожиданностью, а дислокация битвы не позволила оказать достойного сопротивления.

Тщетно друг Оливье призывал Роланда вострубить в волшебный боевой рог Олифант, чтобы призвать на помощь подкрепление. Не позволила гордость рыцаря послушаться доброго совета товарища, не сумела юношеская бравада уступить мудрой подсказке старшего. Пал в бою храбрый Роланд, а с ним и «воин меча и мысли» Оливье, и епископ Турпен, и все двенадцать пэров Карла Великого. И хотя раздался под конец сражения зов Олифанта, было уже слишком поздно. Вернувшись на клич рога, Король франков застал лишь обагренное кровью поле битвы и погибших в неравном бою своих доблестных воинов.

«…Лег Роланд на землю, лицом к врагу. Поднял руку в рыцарской перчатке к небу и бестрепетно встретил смерть, как подобает воину. Лежит неистовый, безудержно отважный, безмерно храбрый и беспримерно преданный милой Франции рыцарь Роланд в долине Ронсеваля. Он лежит в своих золотых доспехах, обагренных кровью, с белым рогом своим Олифантом и с мечом Дюрандалем. Так и нашел его на поле битвы седобородый Карл…» 31 31 «Песнь о Роланде», в переложении Марковой В. Н. [Последний бой Роланда]. – это кульминация поэмы, в которой слились воедино боль и величие. Именно так беззаветно и преданно д о лжно служить сюзерену. Что до человеческих слабостей и пороков, помешавших призвать на службу не только храбрость и отвагу, но и разум и мудрость, то эти мелочи нисколько не умаляют величия героя французского эпоса. Самое значительное в «Песне о Роланде», равно как и в других поэмах о рыцарях, – вовсе не исход конкретной битвы, а готовность воина сражаться с врагом до конца, «до последней капли крови». Лишь одному сюзерену помимо Короля может присягнуть вассал – Богу, что и делает умирающий Роланд, поднимая к небу руку в рыцарской перчатке. А меч Дюрандаль, по преданию, и по сей день покоится на дне горной реки, куда сбросил его истекающий кровью воин, чтобы не достался он врагу.

Поэма заканчивается торжеством справедливости: Сарагоса пала, Марсилий убит, коварный Ганелон предстал перед Судом Божьим, а Карл Великий вновь отправляется в поход. Но Страна франков долго еще скорбела о своем герое. Легенда настолько овладела сердцами людей, что позже Роланд обрел собственную поэтическую судьбу: были сложены поэмы о его рождении, детстве, первом знакомстве с королем Карлом и обретении меча Дюрандаля, о его подвигах и деяниях, любовных приключениях и воинской дружбе. Артефакты, связанные с его судьбой, памятники, посвященные герою, рассеяны по всей Европе. Изображение Роланда украшает гербы и эмблемы европейских городов и стран.

Героический образ доблестного рыцаря, несмотря на гипотетичность сюжета, снисхождение к историческим неточностями, допискам и дополнениям – это, прежде всего, великая идея, обладающая нерушимой силой и святостью, идея преданного и беззаветного служения своей земле и вере…

Вот по какой легендарной дороге мы идем в эту самую минуту. Великий рыцарский путь из Франции в Испанию, дорога завоевателей и паломников, королей и контрабандистов, мирных послов и свирепых разбойников. Сейчас это увлекательный и весьма прибыльный туристический маршрут, вписанный в исторический ландшафт и приправленный изрядной толикой мистики и романтики, а для кого-то еще и действенный способ испытать себя.

***

Дети Агнеты ушли далеко вперед, на горизонте видны их худенькие фигурки: одна долговязая, другая пониже. Угловатая как новорожденный олененок Ева – тринадцатилетний нескладный подросток с брекетами и модной крашеной челкой; и вечно сонный студент Ежи – добродушный ворчун с печальными серыми глазами, в недавнем прошлом безнадежный наркоман. Агнета как-то вскользь упомянула, чего ей стоило вырвать сына из наркотического ада. Два года отчаянной борьбы на грани возможного без права на передышку. Но теперь все позади. Ее Ежи с ней, он здоров и скоро станет, как и мама, инженером-судостроителем. Мне редко приходится видеть такие нежные отношения между взрослым братом и младшей сестрой: все-таки семь лет разницы в таком возрасте – непреодолимая пропасть.

– Ева росла на руках у Ежи, – рассказывает Агнета, – когда девочка пошла в школу, он брал ее с собой на каток и учил играть в хоккей. Если дворовых мальчишек не хватало для ледового боя, на ворота ставили Еву. А она… Она была страшно горда, что большие мальчики берут ее в свою игру. И даже скрывала от меня свои спортивные раны – шишки, синяки и ссадины, представляешь?