Евгения Мелемина - Полёт попугайчика

Томми не вдавался в подробности и тонкости «настоящего дела». Он был любителем, который не сумел тиснуть свой материал даже в школьную газетенку, с него и взятки гладки.

Хотя было бы забавно налететь на Опоссума и спросить, с каким счетом его команда выиграла последние три матча и под каким номером выступает квотербек.

Томми представил сонное, ошарашенное лицо Опоссума: квотербек? Счет? Иди отсюда сынок, мы слишком заняты.

И Карлу бы с фотоаппаратом, запечатлеть момент… Кубик жизни.

Отношение к Киту менялось медленно, но менялось. Еще пару лет назад он был просто «этот квотербек», но весной этого года Томми, наблюдавший молча, заметил изменения.

Первой на разведку отправилась Стефани, ближайшая подруга Минди. Стефани небрежно пригласила Кита на вечеринку, на которую тот не пришел. Мужского пола особи, стоявшие на той же ступеньке общественной иерархии, что и Томми-Попугайчик, грызли себе руки и придумывали, что бы они ответили, подойди к ним Стефани с таким предложением, где бы взяли крутую тачку и сколько бутылок пива смогли бы выпить.

Тачки ни у кого из них, естественно, не было – обычно родители дарили машину по факту поступления в колледж и то со многими оговорками. У Кита машина была. Нью-Йорк, это все Нью-Йорк с его пренебрежением к здоровью и воспитанию детей. По поводу крепкого черного «форда» Хогарта разразился даже маленький скандал – ему не хотели давать место на школьной парковке. У нас так не принято, мистер Хогарт, мягко объяснял директор. Понимаете, здесь дети… и вдруг у одного из них машина.

Мистер Хогарт оповестил, что по законам штата шестнадцатилетний подросток имеет право на личный автомобиль.

Директор копнул глубже и согласился, напомнив, что иметь-то имеет, но вождение после полуночи и до утра ребенку запрещено, а также запрещено катать других подростков. Он так и сказал – «катать».

Мистер Хогарт ничего не имел против. Кит не ездит ночами, и у него нет друзей, которыми можно было бы напичкать несчастный «форд».

Директор сказал, что проследит за этим.

Мистер Хогарт поблагодарил его за рвение, и место на стоянке было выделено.

Наверное, «форд» и стал переломным моментом в отношении Кита. Минди легко перенесла отказ от вечеринки и зашла с другой стороны – предложила собрать группу поддержки для футбольной команды, куда Кит вкладывал все свои силы. Он согласился.

С радостью согласился, сказала Карла, которая слушала разговор, делая вид, что погрузилась в чтение школьной газеты. (Ну и дрянь там пишут, Томми!)

Минди сказала;

– Я все сделаю сама. Ни о чем не беспокойся.

Хотела бы я посмотреть, как Хогарт «беспокоится», резюмировала Карла. Незабываемое было бы зрелище.

Хогарта действительно сложно было вывести из равновесия.

Томми, черкая что-то в блокнотике, как-то придумал определение: в Ките было много неодушевленного. Еще чуть-чуть замкнутости, и его можно было бы назвать аутистом, но он им не был. На уроках всегда отвечал кратко и по существу – ни словом больше, как ни пытались учителя заставить его развить тему. Общался рваными емкими фразами и явно уставал от многословия и болтовни. Риторических вопросов не понимал, шутки игнорировал, хотя сам обладал тяжеловесным метким чувством юмора.

С ним было тяжело общаться – он не поддерживал тем о погоде, не примыкал к веселым компаниям и старательно обходил все разговоры, связанные с ним самим.

Он был единственным, кто не замечал в школьном коридоре большой корзины для валентинок, и не написал ни одного анонимного послания, хотя были такие, кто потратил уйму времени, сличая почерки.

Любовная тематика, на которой держалась вся непринужденная и двусмысленная болтовня старшеклассников, отлетала от него, как резиновый мяч от стенки. Пошлые шутки его не смешили, заигрываний он не понимал.

– Еще немного, и телки выстроятся в очередь, чтобы лечь под него, – сделал вывод Алекс. – Это беспроигрышная тактика, парень знает, что делает.

Алекс тоже наблюдал за Китом, но с другой точки зрения. Ему думалось, что у Хогарта особый, нью-йоркский стиль укладывания девочек в постель, и старательно изучал все приемы, а потом копировал: напускал на себя холодность, бубнил что-то под нос и подчеркнуто не замечал никого вокруг. Алекса надолго не хватало. Он мог просидеть такой неприступной глыбой максимум час, а потом снова начинал дурить, придумывать небылицы вроде той, что у всех психов член больше двадцати пяти сантиметров длиной, и значит, девочкам есть что поискать в штанах Стэнли.

Алекса мало кто принимал всерьез – шумный дурачок с засратыми пошлятиной мозгами.

Вся их троица – Алекс, Карла и Томми, – если и не были аутсайдерами, то болтались где-то рядом. Карла славилась своими попытками пролезть в высшую лигу, вечными неудачами на этом поприще и язвительными комментариями по поводу школьной элиты, в ряды которой так хотела влиться. Томми, еще в младших классах получивший кличку Попугайчик, считался безобидным неудачником с заявкой на оригинальность.

Оригинальность – ахиллесова пята Томми. Он столкнулся с ней очень давно, как-то развив на уроке целую теорию о происхождении человека на Земле. По мнению Томми, он удачно обошел теорию эволюции, но учитель припечатал: не оригинально.

Этот штамп преследовал Томми повсюду. Ему иногда казалось, что таким образом люди просто закрываются от его идей, но доказательств не было никаких. Неоригинальный врунишка с глупой теорией происхождения человека и историей Пиппи-кролика.

Попугайчик – значит, передирала чужих слов и мыслей.

Мама, впрочем, считала, что таким прозвищем Томми одарили по причине его внешности.

– Ты моя тропическая птичка, – ворковала она. – Дай поцелую в хохолок, попугайчик мой…

Попугайчик – ярко-рыжий, с зеленоватыми широко раскрытыми глазами, взъерошенный. Всюду и всегда Томми передвигался скачками или бегом, прыгал в автобусы, носился по лужам, скакал по лестницам и никак не мог приучить себя передвигаться уверенно и степенно.

Ни ростом, ни сложением похвастаться не мог. Мелкий, суетливый, мелькал туда-сюда, и сам себе иногда начинал напоминать дурацкого попугая.

Глупо было объяснять Карле, что собрался в футбольную команду. Ясно же, что никаких шансов у него нет. Только навлек лишних подозрений.

Действительно, Томми, зачем ты таскаешься на эти тренировки?

И Томми, пробираясь между сидениями на поле, ответил сам себе: «Я возьму интервью у Хогарта».

Отличная идея! Хогарт должен дать неплохой материал, взгляд со стороны… Он же приезжий, наверняка видит город совершенно по-другому, иначе и быть не может.

Томми перепрыгнул через вытянутые ноги спящего Опоссума и заторопился к центру поля, откуда принялись расходиться игроки, снимая на ходу шлемы.