Стивен Кинг - Сердца в Атлантиде

Подходя к дому, он увидел, что его мать снова сидит на качелях, на этот раз штопая рукав халата. Она подняла глаза – они опухли, веки покраснели. В одной руке она сжимала бумажную салфеточку.

– Мам?..

"Что не так?” – мысленно докончил он, но договорить вслух было бы неразумно. Напросился бы на неприятности. Нет, его не стукнуло, как тогда в Сейвин-Роке, но он ведь хорошо ее знал, как она смотрела на него, когда была расстроена, то, как сжималась в кулак рука с салфеточкой. Она глубоко вздохнула и выпрямилась, готовая дать бой, если ей станут перечить.

– Что? – спросила она его. – У тебя что-то на уме, кроме твоих волосьев?

– Нет, – сказал он, и собственный голос показался ему неловким и странно робким. – Я был в Стерлинг-Хаусе. Списки бейсбольных команд вывешены. Я в это лето опять Волк.

Она кивнула и немного расслабилась.

– Думаю, на будущий год ты выбьешься во Львы. – Она сняла рабочую корзинку с качелей, поставила ее на пол и похлопала ладонью по освобожденному месту. – Посиди рядышком со мною, Бобби. Мне надо тебе кое-что сказать, Бобби сел с самыми дурными предчувствиями – как-никак она плакала, и голос у нее был очень серьезный, – но все оказалось ерундой, во всяком случае, насколько он мог судить.

– Мистер Бидермен… Дон.., пригласил меня поехать с ним и мистером Кушманом и мистером Дином на семинар в Провиденсе. Для меня это замечательный шанс.

– А что такое семинар?

– Ну, вроде конференции – люди собираются вместе, чтобы узнать побольше о чем-нибудь и обсудить, что и как. Этот о “Недвижимости в шестидесятых годах”. Я очень удивилась, когда Дон меня пригласил. Я, конечно, знала, что Билл Кушман и Кертис Дин поедут – они же агенты. Но чтобы Дон пригласил меня… – Она вдруг замолчала, повернулась к Бобби и улыбнулась. Он решил, что улыбка настоящая, но она не сочеталась с ее красными веками. – Я уж не знаю, сколько времени мечтаю стать агентом, и теперь вдруг ни с того ни с сего… Для меня это замечательный шанс, Бобби. Для нас обоих.

Бобби знал, что его мать хотела продавать недвижимость. У нее были книги про это, и почти каждый вечер она понемножку их читала и часто подчеркивала строчки. Но если это такой замечательный шанс, почему она плакала?

– Клево! – сказал он. – В самую точку! Ты там, конечно, очень многому научишься. А когда это?

– На следующей неделе. Мы вчетвером уезжаем рано утром во вторник, а вернемся в четверг поздно вечером. Все заседания будут в отеле “Уоррик”, и там же Дон заказал нам номера. Я уже двенадцать лет в отелях не останавливалась, а то и больше. Мне даже немножко не по себе.

А если не по себе, то плачут? Может, и так, подумал Бобби, если ты взрослый.., и уж тем более взрослая.

– Я хочу, чтобы ты узнал у Эс-Джея, можно ли тебе будет переночевать у них во вторник и в среду. Я знаю, миссис Салливан…

Бобби помотал головой;

– Ничего не получится.

– Это почему же? – Лиз бросила на него яростный взгляд. – Миссис Салливан всегда тебя прежде приглашала. Или ты что-нибудь такое натворил?

– Да нет, мам. Просто Эс-Джей выиграл неделю в лагере “Винни”. – От этих “инни” губы у него раздвинулись, будто в улыбке, но он постарался ее согнать. Мама все еще смотрела на него с яростью.., а может, с паникой? С паникой или чем-то еще?

– Что еще за лагерь “Винни”? О чем ты говоришь? Бобби объяснил, как Эс-Джей выиграл бесплатную неделю в лагере “Виннивинния”, а миссис Салливен поедет навестить родителей в Висконсине – планы, которые теперь сбудутся:

Большой Серый Пес и все остальное, – Вот черт! Всегдашнее мое везение. – Она почти никогда не ругалась, говорила, что чертыхание и то, что она называла “грязными словечками”, это язык некультурных людей. А теперь она сжала кулак, стукнула по ручке качелей. – Черт! Черт! Черт!

Минуту-другую она сидела, раздумывая. Бобби тоже думал. На улице он дружил еще только с Кэрол, но сомневался, что его мама позвонит Аните Гербер, чтобы спросить, нельзя ли ему будет переночевать у них. Кэрол ведь девочка, и почему-то это было важно, когда речь шла о том, чтобы переночевать у нее дома. Кто-нибудь, с кем дружит его мама? Но ведь у нее нет настоящих.., кроме Дона Бидермена (и, может, тех двоих, которые тоже едут на семинар в Провидено). Много знакомых, чтобы здороваться, когда они возвращаются из супермаркета или идут в пятницу на вечерний киносеанс, но никого, кому она могла бы позвонить и попросить приютить на две ночи ее одиннадцатилетнего сына. И никаких родственников.., то есть насколько было известно Бобби.

Будто люди, которые идут по сближающимся дорогам, Бобби и его мать, постепенно сошлись в одной точке: Бобби опередил ее на пару секунд.

– А Тед? – спросил он и чуть было не зажал себе рот рукой – она даже уже приподнялась немножко.

Его мать смотрела, как его рука легла назад на колено, с той же ядовитой полуулыбкой, которая появлялась у нее на губах, когда она сыпала присловьями вроде: “До того, как умереть, успеешь глотнуть грязи” и “Два человека смотрели сквозь прутья тюремной решетки: один видел грязь, а другой – звезды”, и, конечно, ее любимое: “Жизнь несправедлива”.

– Думаешь, я не знаю, что ты называешь его Тедом, когда вы вдвоем? – спросила она. – Не иначе ты вообразил, что я глотаю дурящие таблетки, Бобби-бой. – Она откинулась на спинку и поглядела в сторону улицы. Мимо медленно проплывал “крайслер нью-йоркер” – смешной, с бамперами, будто юбочки, и весь сверкающий хромом. Бобби вгляделся. За рулем сидел седой старик в голубом пиджаке. Бобби подумал, что он, наверное, в норме. Старый, но не низкий.

– Может, что-то и выйдет, – наконец сказала Лиз, Она сказала это задумчиво, больше себе, чем сыну. – Пойдем поговорим с Бротигеном и поглядим.

Поднимаясь следом за ней на третий этаж, Бобби прикидывал как давно она научилась правильно произносить фамилию Теда. Неделю назад? Месяц?

"Умела с самого начала, дубина, – подумал он. – С самого начала”.

Бобби думал, что Тед останется в своей комнате на третьем этаже, а он у себя на первом. Будут держать двери открытыми и в случае чего звать друг друга.

– Не думаю, что Килголленсы или Протеки обрадуются, когда ты в три часа ночи завопишь мистеру Бротигену, что тебе померещился кошмар, – сказала Лиз ехидно. Килголленсы и Протеки жили в квартирках на втором этаже. Лиз и Бобби не поддерживали никаких отношений ни с теми, ни с другими.

– Не будет у меня никаких кошмаров, – сказал Бобби, глубоко оскорбленный, что с ним говорят, будто с маленьким. – То есть чтобы орать.

– Помалкивай, – сказала его мама ехидно. Они сидели за кухонным столом Теда, и оба взрослых курили, а перед Бобби стоял стакан с шипучкой.

– Не очень удачная мысль, – сказал ему Тед. – Ты отличный паренек, Бобби, ответственный, рассудительный, но одиннадцатилетний мальчик, по-моему, все-таки еще слишком мал, чтобы жить самостоятельно.