Сергей Стукало - Лиса. Личные хроники русской смуты

Открывать дверь кому-либо до прихода родителей с работы Лисе строго запрещалось. Но за дверью была Инка!

Девочки здорово провели время.

Они сняли со стоявшей в углу магнитолы тяжелую хрустальную вазу и ажурную вязанную салфетку, достали из серванта пластинки и началось… Для разминки подружки потанцевали под песни Юрия Антонова и Мирей Матье, затем прошли на балкон, достали из лежавшей в шкафу аптечки таблетки, мази и микстуры, выложили их во взятую на кухне эмалированную кастрюльку и тщательно всё перемешали.

Девочки были уверены, что изобрели новый чудодейственный препарат – панацею от всех мыслимых болезней, до зарезу необходимую страждущему исцеления человечеству. Слава богу, они не додумались его на себе испробовать, решив, что раз сами здоровы, то и проку в том нет. Затем мелом на дверцах стоявшего на балконе старого платяного шкафа порешали примеры, и пришли к выводу, что сегодня позанимались вполне достаточно и в школу можно не ходить. Они так и так отличницы! Да и кто узнает? Опять же – когда ещё в Баку дождёшься столько самого настоящего, белоснежного, взаправдашнего снега?

С совершенно чистой совестью подружки оделись потеплее, и вышли на улицу. Несколько раз они возвращались домой, чтобы наскоро просушить промокшие насквозь вещи, да отогреть озябшие ладошки – снежки лепились и голыми руками тоже, потому как оставленные на батарее рукавички просто не успевали высохнуть. Впрочем, даже если бы и успевали – как можно было не побаловать руки такими редкими для южного города ощущениями?

Когда стало темнеть, Инка нехотя собрала портфель, и девочки, совершенно довольные собой и тем, как прошел день, расстались.

И тут вдруг приходит Инкина мама…

Совершенно растерявшаяся Лиса недоумевала: что такого могло произойти? Неужели Инку замучили угрызения совести, и она сама решила во всем сознаться?

В разделявшем ванную комнату и туалет окошке проявилась голова старшего брата. Происходящее его явно веселило: он подмигивал, строил рожицы и заговорщицки улыбался, но затем, исчерпав соответствующий моменту мимический запас, всё же с явным удивлением в голосе поинтересовался:

– Слушай, пимпа… Вы с Инкой что – в школе не были что ли?

Это был крах. Полнейший. Лиса потерянно села на крышку унитаза и сжалась на ней в крошечный комочек, совершенно не понимая – чему он так радуется, когда жизнь закончена.

Между тем стоявшая за дверью Инкина мама эмоционально продолжала:

– …да, да, именно так! Мне моя Инночка рассказала, что ваша Наташка закрыла дверь на ключ, спрятала его и не выпускала её из квартиры! И как Инночка ни просила, как ни плакала – выйти и пойти на занятия в школу не могла! Вот что ей еще оставалось делать?

– Да быть такого не может! – оскорблённо возмутилась мама. Она подошла к двери туалета и грозно в неё постучалась.

Лисе ничего иного не оставалось, как выйти.

Мама смотрела требовательно и строго:

– Ну-ка, солнышко моё, расскажи мне и Вере Матвеевне, как всё было на самом деле!

Выдавать близкую подружку не хотелось – это раз. Да и, чего греха таить, виноваты они были в равной степени – это два. То, что постоянно доставалось Инке, а она всегда выходила сухой из воды – тоже было не совсем справедливо – это три. Но мама…Если промолчать, то как потом смотреть в глаза маме?.. – и это уже все остальные числа мира…

Дилемма.

Лиса крепко сжала губы и опустила голову как можно ниже.

Она не умела врать. Особенно маме. Оставалось просто молчать. Пока хватит сил.

Краем виноватого глаза Лиса отметила, что Вера Матвеевна смотрит возмущенно и настороженно. В сторону требовательных маминых глаз лучше было не смотреть вообще.

Решившись, Лиса подняла на обеих родительниц честные глаза и сказала правду:

– Посмотрите на дверь… Изнутри ключ вставлять некуда. Есть ручка на замке, и есть щеколда. Инка в любое время могла их открыть и выйти. Если бы, конечно, захотела… – последние слова Лиса произнесла совсем тихо.

Мама удовлетворенно выдохнула, а Инкина мать засмущалась и стала прощаться. Напоследок она с досадой заметила:

– Вот же паршивка! А мне-то что наплела?.. Пришла домой уставшая, отец только из рейса вернулся, лежал в кровати. Юркнула к нему под одеяло, холодная, как ледышка, и весь вечер жаловалась, как было холодно в школе, и как она там намёрзлась. Уж он её так жалел, так жалел… Ну ничего, она у меня теперь месяц без телевизора жить будет! Паршивка!

И вот тут Лиса испугалась по-настоящему. Чуть ли не до полусмерти. «Бедная Инка… Месяц без телевизора… Бедная Инка!»

– Так, а всё-таки, как стало известно, что они не были в школе? – этим вопросом и тоном, которым он был задан, мама выбила последнюю почву из-под ног.

– Да обыкновенно, – пожала плечами Инкина мать. – С час назад примерно слышу, стучатся. Пошла открывать, а там Светка и Юлька. Краснощекие такие, радостные. Видать по пути в снежки играли. Короче, пришли эти пигалицы и спрашивают, что случилось с Инной? Отвечаю: ничего. Она замерзла и спит с отцом. А те не унимаются: …а-а-а-а потому что она сегодня в школе не была? А я им: как это не была?! Она только что из школы! А они: не была! Не была! Вот! Сейчас они, наверно, и к вам придут, раз уже у нас побывали.

«Вот ведь Светка и Юлька предательницы какие… – мысленно отметила Лиса. – Когда сами прогуливают, то к ним домой никто не ходит. А мы один только разик всего пропустили! И вот на тебе, пожалуйста… Предательницы… А завтра к тому же о них с Инкой вся школа узнает! Позору не оберёшься! И все-все будут считать их прогульщицами. Мамочка моя родная, какой же это позор… А ведь о Светкиной тайне про крестик и Бога я так никогда и никому не говорила…»

Уже переступив порог, Вера Матвеевна нашлась. Сделав вид, будто вспомнила о чём-то очень важном, она вернулась. Обида жгла ей душу. Чувствовать себя неправой было неприятно и несправедливо, и она решила ужалить на прощанье. Кого угодно и как угодно, но ужалить.

– Инке, как вернусь домой, конечно же, достанется… Но завтра им обеим перед всем классом-то стоять придётся: и старосте, – она сделала особый акцент на этом слове и выразительно посмотрела на явно не заслуживающую этой должности Лису, – и звеньевой… – об Инке Вера Матвеевна вспомнила тоном пониже и как бы между прочим, – Стыда ведь не оберётесь!

– Ладно уж, Вера, иди… – как-то вдруг потеряв интерес к происходящему, мама шагнула в направлении к двери, выпроваживая назойливую гостью.

Дождавшись, когда Инкина мама уйдёт, но, так и не дождавшись выволочки, Лиса прошла в свою комнату и встала вблизи холодного окна, чтобы простудиться и умереть. Минут через десять (Лиса даже не успела заболеть) в дверь постучали. Это, разумеется, пришли Светка и Юлька. Веселые, раскрасневшиеся, с налипшей на сапогах снежной кашею, они весело шумели в прихожей: