Николай Шмагин - Как провожают пароходы…

Васька – за ним, и друзья саженками быстро плывут через Суру, стараясь обогнать друг друга…

Вот они бегут по той стороне вверх по течению, снова заходят в воду и плывут обратно…

Пляжик на Суре был небольшой, но уютный. Несколько грибков, людей немного и все знакомые. Ребята загорали, лежа на песке и лениво поглядывая по сторонам.

Панька, как в детстве, прилежно строил крепость из сырого песка, а Симак разрушал ее, но Панька строил снова и снова.

– Пацаны, Валька Офицерова с подругами идут, сейчас поглядим, – Симак забыл про крепость с Панькой и восхищенно наблюдал, как девушки раздевались неподалеку от них.

Ребята притихли, поглядывая в их сторону.

Раздевшись, девушки побежали купаться, пересмеиваясь. Валька было особенно стройна и привлекательна, и Ванька с Васькой засмотрелись на соседку: она нравилась им обоим.

– Да, мы вот здесь лежим, прохлаждаемся, а Сашка большой по комсомольской путевке в Сибирь подался, на стройки века. Сейчас ишачит, небось, бедолага, – вспомнил вдруг о своем лучшем друге Симак и помрачнел, было, но ненадолго: – Глянь, Ванек, отец твой чешет купаться.

По тропинке к Суре спускался Ванькин отец; увидев сына с друзьями, он приветливо помахал им рукой и прошел к самой воде.

Раздевшись, остался в больших семейных трусах. Сделав несколько упражнений руками, подтянул трусы и бросился в реку; шумно поплыл сначала брассом, затем кролем, испугав девушек-соседок, плавающих по-лягушачьи неподалеку от берега.

– Как бы трусы не потерял, вот смеху будет, – подтрунивал над Ванькой Симак, но тот не слышал, заглядевшись на возвращавшуюся Вальку.

Васька решительно поднялся и подошел к соседке. Вот они уже разлеглись на песке, весело переговариваясь о чем-то, и Ванька тоже подошел было к ним, присел рядом, но они словно не замечали его, увлекшись разговором, и Ванька побрел восвояси.

– Тоже мне, атлета из себя корчит, – громко изрек он на прощанье.

Васька сердито оглянулся, но пререкаться не стал, и Ванька вернулся на свое место. Отец уже оделся и спешно ушел, торопясь по своим делам.

– Не везет тебе на девчонок. Галя Богоявленская жениха настоящего себе нашла, Вальку Васька увел из-под носа, но ты не журись, – насмешливо утешал товарища Симак, подмигивая Паньке: – Как там в песне поется? «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло».

– А ну вас, – Ванька наспех оделся и ушел, не прощаясь…

«Тоже мне, друг нашелся. Только о себе думает, вот Борис – это друг настоящий. Такой не продаст», – думалось Ивану, возвращавшемуся домой.

– Эй, сосед, обожди чуток, – с лавочки возле дома Откосовых поднялась компания во главе с Чистилем. Ванька насторожился.

– Не трухай, мы своих не бьем. Хотя, кто не с нами, тот против нас, верно говорю? – Чистиль поздоровался с Ванькой за руку. – Чево мрачный такой. Девки не дают?

Компания заржала насмешливо – угрожающе.

Юрка Откосов с Вовкой Косыревым смеялись громче других, вызывающе хлопая Ваньку по спине, но тот терпел, деваться некуда – перевес сил на их стороне. Он криво усмехнулся, это заметили.

– Кривиться не надо. Может, наше общество тебя не устраивает? Тогда скажи, плакать не будем, – Чистиль перешел на деловой тон: – Мы тут скоро собираемся одного жида проучить, пойдешь с нами?

– Не знаю пока, а за что его? – Ваньке не хотелось драться.

– Ты не юли, давай слово! – обступила его со всех сторон братва.

– Сказал, не знаю, может, и пойду, – вырвался из круга кодлы Ванька, стараясь не уронить свое достоинство, но последних его слов было достаточно; согласие достигнуто, и компания удовлетворенно смотрела ему вслед.

Теперь, в случае отказа, Ваньке несдобровать.

Дядя Юра с кошелкой в руках шел по базару, прицениваясь к продуктам. Купил картошки три кило, луку кило, зашел в мясной павильон и пошел по рядам, выбирая кусок мяса получше, без костей.

– Здравствуй, Юра. Выбирай любой кусок, мясо парное, свежее, – обрадовался ему здоровенный мясник, и он остановился, сделав свой выбор.

– Прифет. Свешай вот этот кусок. Почем кило?

– Пятнадцать рублей, Юра. Вот, пожалуйста, как раз кило будет, – взвесив, мясник завернул мясо в крафт-бумагу и протянул покупателю.

– Тватцать пять? По-старому или по-новому? – переспросил с юмором туговатый на ухо дядя Юра и засмеялся, довольный собой.

Мясник захохотал в ответ шутнику.

– Пошалуйста, – и дядя Юра отдал мяснику двадцать пять рублей.

Положив мясо в кошелку, он отправился домой, горделиво посматривая по сторонам.

Мясник недоуменно пожал плечами и крикнул ему вдогонку:

– Юра, вернись, сдачу забыл взять!

Но покупатель и ухом не повел. Мясники, соседи по прилавку, засмеялись, покачивая головами: богатый клиент попался, повезло.

– Дают, бери, а бьют – давай сдачи, – пошутил один из них, и все разом захохотали, включая счастливца…

Дядя Митя пролистал фотоальбом, долго смотрел на фотографию своей матери, вспоминая прошлое… Положив альбом на место, в тумбочку, встал из-за стола и захромал на кухню; загремев кастрюлями, начал готовить обед на керосинке, поглядывая на старинные настенные часы с боем.

«Пора бы уж и Юрке вернуться с базара. Где его носит, горбыля», – подумалось ему, и тут же хлопнула входная дверь в коридоре, затопало множество ног, и в квартиру вслед за Юрой ввалился Николай с друзьями.

– Привет, Димитрий. Обед готовишь? Што-то поздновато.

– Жениться тебе надо. Сколько баб одиноких страдает, а ты все дома толчешься. Вдвоем с Юрой, как бирюки проживаете, – балагурили мужики, присаживаясь у стола, на диване, и закуривая.

– Только бабы здесь и не хватало, атмосферу портить, – оживился дядя Митя, выглядывая из кухни. – У нас мужской коллектив. Давайте-ка лучше в шахматы сразимся. Ну, кто первый?

– По рублю, или по полтинничку? – хитро прищурился один из мужиков, скалясь золотыми зубами и приглаживая редкие волосенки.

– Проиграешь, Шереметьев. Димитрий теорию изучает, – выдал тайну брата Николай, показывая на книгу по шахматам П. Кереса «Сто партий».

– Ничего, где наша ни пропадала. Прорвемся, – самоуверенно возразил Шереметьев, шумно рассаживаясь у стола.

Игра началась…

Ванька ехал по Комсомольской улице на своем любимом велике, приближаясь к дому № 14 на улице Куйбышева, где проживало семейство Шмариновых. Подпрыгивая на ухабах и объезжая колдобины, он лихо мчался по давно наезженному маршруту.

Из раскрытых окон квартиры на втором этаже слышался мужской гомон, и было видно, как дядя Юра поставил пластинку на проигрыватель радиолы и прибавил звук, выглядывая в окно:

« Джамайка!..» – разнесся по всей округе волшебный голос Робертино Лоретти, и проходящие мимо ребята приостановились, слушая песню…