Юрий Никулин - Арьергард

© Юрий Анатольевич Никулин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Взвод поручика Слукина четверть часа назад сменился с караула. Развалившись на траве перед избой, в которой их юный командир засел проигрывать в карты старшим друзьям-офицерам присланные из дома деньги, егеря обсуждали непростые взаимоотношения между командующими Первой и Второй Западными армиями, слухи о которых с легкой руки штабных офицеров распространились по всей русской армии.

– Прав Багратион, – убежденно говорил слушавшим его с большим вниманием солдатам-первогодкам служивший третью кампанию лучший полковой запевала Борис Нефедов, – Барклай – изменник! Он бы французов в Москву привел, если бы не Петр Иванович. Теперь, когда армии соединились, ему уже нечем оправдывать отступление! Небось, и не хотел, да надо наступать, раз Багратион приказал: Петр Иванович-то чином повыше будет!

– Путаешь ты чего-то, Нефедов, – отозвался сидевший рядом капрал Чернов, только что закончивший чистить недавно полученный штуцер и теперь внимательно прислушивавшийся к разговору. Тут же все внимание молодых солдат переключилось с Нефедова на него, а он, весьма польщенный данным обстоятельством, рассудительно продолжил:

– Багратион не может приказать Барклаю. Да, он выше чином, но Барклай – военный министр, и пока государь не назначит Петра Ивановича главнокомандующим, он хотя бы формально будет в подчинении у Барклая. Так что приказать ему он никак не мог, а вот убедить начать наступление, это – да, это он мог. Теперь-то уж точно погоним Бонапартия обратно в Париж!

– Ну, так я и говорю – если бы не Петр Иванович… А что он не приказал, а убедил – так это я просто не так выразился. Для солдата ведь слово «приказ» – понятливей, – начал оправдываться Нефедов, но, видя, что Чернов неторопливо разглаживает поседевшие в суворовских походах усы, собираясь продолжить свои поучения, запевала, развернувшись всем корпусом в другую сторону, ткнул кулаком в плечо сидевшего слева крепыша Егора Тарасова:

– Слышь, Егор, купи топор!

Молодежь весело рассмеялась. И только простой деревенский парень Егор не понял шутки:

– Да зачем мне топор, я пока хозяйством обзаводиться не собираюсь. Вот вернусь после службы домой, тогда и приходи со своим топором.

– Эх, Егор! Двадцать лет на свете прожил, а простых вещей не понимаешь! Вот сойдемся с францем врукопашную, ты что, собрался одним ружьем обойтись? Ну, кольнул штыком, ну, ударил прикладом… Штык – погнулся, приклад – вдребезги! Кулаками махать будешь? А топором – раз, раз! Коли их, как дрова в своем хозяйстве! А ты – домой, домой… Деревня!

– Дядь Борь, – уставившись на Нефедова круглыми воробьиными глазами, робко встрял в беседу светловолосый Саша Бутищев, даже среди низкорослых егерей выделявшийся малым ростом и получивший за это прозвище Сашка-клоп, – а если наши наступают, чего мы-то здесь ждем? Так ведь и война без нас закончится!

Нефедов снисходительно хлопнул ладонью по Сашкиному киверу, нахлобучив его тому до самого носа:

– Военная стратегия – это тебе не девок на завалинке щупать! Это там: сам – в наступлении, сам – в обороне. А здесь: одна дивизия наступает, другая – обеспечивает фланг, третья – в резерве. Потом меняются. Погоди, и до нас очередь дойдет.

В открытом окне избы показалась пушистая белая кошка с рыжим пятном на спине и черным хвостом; тщательно облизав лапу, спрыгнула в огороженный невысоким забором сад, вскочила на забор и пошла по верхней перекладине.

– Буська, Буська! – позвал ее Нефедов.

Кошка, едва удостоив его мимолетным презрительным взглядом, важно прошагала мимо.

– У-у, шкурка линючая! – одобрительно прогудел егерь.

– А ты-то откуда знаешь, как ее зовут? – спросил Егор.

– А вчерась-то, как пришли, не слыхал, что ли, как ее хозяйка звала?

– Имя-то какое странное – Буська, – пробормотал Сашка-клоп. – Вот Муська – это по-нашему. А тут – чисто басурманка какая…

На дороге, ведущей из местечка Ляды в Красный, показался скачущий галопом всадник. Крикнув дозорным:

– Срочное донесение генералу Неверовскому! – он промчался мимо заставы в направлении Ратуши, где размещался штаб двадцать седьмой пехотной дивизии.

Из избы выскочил поручик Слукин, вопросительно взглянул на капрала Чернова.

– Так что, ваше благородие, – бодро отрапортовал тот, – вестовой из Ляд к генералу со срочным донесением! – И, доверительно понизив голос, полувопросительно прибавил:

– Никак, французы близко. А то что бы так было гнать?

– А, – небрежно махнул рукой Слукин, – какой-нибудь фуражный эскадрон заблудился, а наши панику подняли. – И, мечтательно оглядев чистое августовское небо, вернулся в дом, к картам.

– Как же, – проворчал вслед ему капрал, – будет Лужин из-за какого-то отряда гонца слать! Тут дело покрупнее будет…

Догадка Чернова была верной. Узнав, что контратакующие русские армии оставили Смоленск почти без прикрытия, Наполеон принял решение фланговым маневром захватить город и окружить сконцентрировавшиеся у Рудни главные силы русских, что неизбежно повлекло бы за собой их капитуляцию или полное уничтожение.

Выполняя этот план, кавалерия Мюрата, пехотные корпуса Нея и Даву и гвардия, при которой находился сам Наполеон, переправились у Расасны на левый берег Днепра и форсированным маршем двинулись по Новой смоленской дороге в направлении Ляды-Красный-Смоленск.

Барклай-де-Толли, начиная контрнаступление, опасался обхода с севера, но Багратион все же направил к югу, в Красный, дивизию Неверовского, авангард которой, заняв Ляды, и обнаружил приближающуюся французскую армию.

Авангардом дивизии служили два драгунских эскадрона при двух орудиях, под командованием подполковника Александра Лужина.

Получив от высланных к Днепру дозорных известие о форсировании реки крупными силами французов, Лужин немедленно послал вестового в Красный и отдал распоряжение о подготовке к бою.

Пока солдаты седлали коней и проверяли вооружение, Лужин совещался с офицерами:

– Господа, судя по всему, Наполеону удалось обмануть наше командование, и теперь от нас с вами зависит, успеет ли дивизия приготовиться к бою, – неторопливо, взвешивая каждое слово, начал он, обводя взглядом собравшихся вокруг него офицеров. И, не найдя ни в одной паре устремленных на него глаз признаков малодушия, продолжил, воодушевляясь все больше и больше:

– Мы, конечно, можем, бросив пушки, скакать в Красный следом за посланным мною гонцом, но следом за нами придут французы, и неизвестно, успеет ли дивизия приготовиться к бою или отступить к Смоленску, что, вероятно, при данных обстоятельствах будет лучшим решением. Будучи уверен в мужестве каждого из вас и каждого нашего солдата, я предлагаю остаться на этой позиции и удерживать ее, пока хватит сил. Если нас не сомнут сразу, мы выиграем для дивизии необходимое время. Прошу каждого высказать свое мнение: да или нет.