Владимир Малышев - Тень Справедливости. Тени уничтоженных империй. Книга I

– Утро доброе, красавица, – лёгкая дрожь пробежалась по его телу: «Теперь нам точно конец. Это морок. По-любому. Скоро мы все станем частью мёртвой армии».

– Не думала я, что так рано вас встречу и на столе моём не расставлены свечи, – её голос был на удивление сильным для такого прекрасного создания, а говорила она растягивая слова и как бы напевая.

Дойл был просто поражён этим ответом, вот чего-чего, а такого он не ожидал. Что она хочет этим сказать? Что её обед сам пришёл к ней? Медленно он положил ладонь на рукоять меча. Грег заметил его движение и сделал то же самое. Новички просто глазели во все зенки на прекрасную незнакомку.

– Если ты человек, покажи своё лицо, – смесь волнения, страха и возбуждения прокатилась волной по его телу.

В ответ девушка откинула свои жёсткие чёрные волосы и посмотрела ему прямо в глаза. Дойл вспомнил леди Сианну, младшую сестру лорда Зелёных Холмов. О её красоте ходили легенды, а сам он, увидав её однажды, ещё долгие вечера грезил, как эта юная леди тает в его объятьях. По сравнению с незнакомкой, леди Сианна представилась ему побитой оспой грязной нищенкой. Её миндалевидные глаза были как два бездонных сияющих сапфира. Ровные чёрные брови в паре с глазами делали её взгляд очень хитрым и пленяющим. Аккуратный прямой носик, тонкие губы были лишь чуть-чуть темнее кожи, а сама кожа гладкая и ровная. Высокие скулы, маленький остренький подбородок не выдавался вперёд и не проваливался. Выглядеть как она мечтают все придворные дамы – модницы и красавицы по призванию, но мало кому выпадает удача родиться с подобной внешностью.

– Доволен раб его Светлейшества, чистый сердцем с горящим взором, – пропела она эти слова больше как утверждение, чем как вопрос.

– А, да, – Дойл убрал руку с меча. Теперь его взгляд был прикован к её лицу. – Чем мы можем помочь вам, леди?

– Не леди я, не надо льстить. Пришли вы раньше часа, назначенного мне и меньше вас на пятерых. С судьбою не поспоришь и не переиграть её. Я помогу вам, дорогу покажу.

– Какую дорогу? Домой? Вы здесь одна? – растерялся Дойл.

– Одна живу я в лесной чаще, но люди здесь недалеко есть. Вы найдёте их не позже, чем через четыре солнца.

– Простите моё невежество, мы не представились. Меня зовут Дойл. Это Грег, там Бен, Потт и Герой, то есть Том. А как вас звать, лесная дева?

– Я…

Тут её слова перебил протяжный стон. Дойл поднял взгляд и увидел двух мёртвых, стоящих в десятке саженей за её спиной. Он выхватил меч и уже сделал шаг вперёд, но незнакомка резко повернулась, подбежала к мертвецам, подняла руки и легко положила ладони им на лбы. В тот же миг, ни издав ни звука, восставшие рухнули, будто и не возвращались они к жизни вовсе.

– Ведьма! – взревел Грег и бросился на неё, обнажив клинок.

Но, не пройдя и пары шагов, он оцепенел, а ведьма стала ещё красивее. В ней проснулась, какая-то первобытная ярость. Её глаза засияли синим цветом. «Околдовала, – понял Дойл. – Сейчас он накинется на меня с мечом и я должен буду убить своего друга. А затем остальных. А затем она меня сожрёт. И на столе расставит свечи». Не зная, что предпринять, он просто замер в ожидании, а ведьма в это время начала говорить:

– Я Дочь Ветров, Хранительница Леса, Сестра Озёр, я Пламени Искра, я Мать Зверей, я Ночи Голоса, я Защитница Наследия Саммитов, я Воронов Дитя, – пропела она голосом, наполненным металлическими нотками.

«Воронов Дитя, – прокрутил он у себя в мыслях её последнее имя. – Да, не думал я, что попаду когда-нибудь на пир к лесной ведьме. Это же надо сбежать от армии мёртвых, чтобы попасть в плен к людоедке, де ещё по ходу дела, к сумасшедшей».

– Чего ты от нас хочешь, Сестра Озёр? – спросил стоящий от него слева Бен, смотря прямо в её чудесные глаза.

– Я знала, что посреди людей не место мне, что нас сжигают лишь завидев. Поэтому боялась проявить себя, я не хочу вам зла и вас не проклинаю, – в её голосе промелькнули тени отчаянья.

– Так отпусти нас, Дочь Воронов! – обратился к ней Дойл. – Коль зла нам не желаешь, пусть мы пойдём своей дорогой, а ты иди своей!

– Дорога ваша приведёт вас к смерти. На истинную тропку вас поставить – вот что сделать я должна! – её голос вновь повеселел.

– Так почему ты не освободишь нашего друга?

– Ваш друг наполнен гневом справедливым, он голову мою желает получить.

– Гневом справедливым? Откуда ты это взяла?

– Подвластно его тело моей воле и разум свой открыл передо мной! Его как книгу я читаю, что движет им мне ясно.

– Дочь Воронов, позволь задать тебе один вопрос, но поклянись не лгать!

– Я ведьма, а не лгунья, могучий воин севера, ты вправе говорить.

– Скажи, это ты поднимаешь мёртвых?

– Хранительница Леса не смеет издеваться над телом бездыханным, – сказала она гневно и в воздухе повисло какое-то едва уловимое напряжение. Но следующая фраза прозвучала настолько мягко, будто она говорила о прополке грядки, а не о умерщвлении нежити. – Не поднимаю их я, но дарю им вечный сон.

– Хорошо мы тебе верим.

Дойл убрал свой меч в ножны. Что ещё ему оставалось делать? В ту же секунду Грег рухнул на колени, уронив меч в воду. Том подбежал к нему с желанием помочь и увидел, как тяжело тот дышит.

– Что ты с ним сделала? – обратился к ней Дойл. – Ты же обещала…

– С ним всё в порядке, он жив и будет жить. Хочу оставить при себе я цельность тела своего, поэтому ваш друг устал, как после боя.

– Ты забрала его силы?

На этот вопрос ведьма не ответила, а повернулась и пошла прочь. Дойлу ничего не оставалось, как последовать за ней. Бен и Том взвалили Грега на плечи и помогали ему идти. Потт выловил из мути оброненный Грегом меч. Спустя полчаса ходьбы Грег сам, уже без посторонней помощи, догнал Дойла.

– Слушай, дружище, не нравится мне всё это, – прошептал Грег. – Эта ведьма – это просто чудовище. Я тебе рассказывал, как был однажды на охоте на ведьму?

Сказать, что эти слова ошарашили Дойла, значит ничего не сказать.

– Вот как! И когда же ты успел побегать за старухой с метлой? Или там была такая же роковая красавица? – произнеся эти слова, Дойл непроизвольно взглянул на ведьму. «А она действительно обладает какой-то дикой красотой».

– Да нет, не такая, но и не старуха. Обычная сельская баба. Жила на окраине нашего села, тихо, мирно. Вот только люди начали пропадать. Мой друг, Жако, пропал четвёртым. Тут-то и нагрянул к нам в село сир, объяснил, что к чему и открыл охоту. Я записался одним из первых, благо местный и окрестности знал на ура. Было мне тогда семнадцать лет. В общем, прижучили мы её, в угол загнали, лучники на неё стрелы нацелили, да копейщики подбираются потихонечку. Тут-то и случилось самое страшное: стрелы сорвались и полетели в спины своим. Кого стрела не задела – те падать начали, кто от бессилия, у кого кровь из ушей хлынула, а кто замертво. Мне тогда повезло, стоял я за спинами лучников и не видела меня проклятая. Со всех ног тогда я помчался к сиру, поведал что да как было. А он собрал свой шатёр и дёру дал. Вернулся, правда, через неделю с чародеем, да вот только ведьмы и след простыл.