Станислав Козлов - В логове зверя. Часть 2. Война и детство

Инцидент помог выяснить и происхождение загадочных субъектов. До него отец не проявлял к ним особого интереса: пусть городская комендатура разбирается – это её прямая обязанность и служебный долг. Если их никто не трогает на территории, подконтрольной нашей армии – значит, есть на то основания и разрешения. Да, было и то, и другое. Люди в штатском оказались так называемыми «перемещёнными лицами» или «репатриированными». Так их потом мы и называли: репатриированные. Это были люди, угнанные немцами в Германию. Но имелись среди них и те, кто жил и работал на фашистов добровольно – так называемые «хиви». Всех их должны были вернуть на родину, а пока… Вот что там «пока» оставалось неясным. Если они жили без воинской охраны – им в какой-то степени доверяли. Но держали в одном месте, выделив помещение для временного обитания. Вероятно, ещё не доходили руки у компетентных органов до этих несчастных: других дел достаточно было. В своё время пришла и их очередь: они исчезли однажды ночью так же внезапно, как и появились. Во всяком случае видно их больше не было.

О непонятном и странном, для меня, происшествии с женщиной я рассказал родителям, чтобы получить объяснение. Мама ахнула:

– Изнасиловал, мерзавец! Они не дрались? Женщина не кричала, не сопротивлялась?

– Не-а, мама, не дрались. А вот кричала или нет, я не слышал – далековато до них было… Кажется, не кричала, но не слышно…

– Ну да, конечно. Посопротивляйся-ка, если у него автомат. Да и нож, наверное, был.

Ножа я тоже не видел, но он, вполне вероятно, мог и быть. Огнестрельное оружие найти можно было, всё-таки, потруднее, а всевозможные виды холодного – сколько угодно. В Штеттине наша компания обзавелась настоящими эсэсовскими кинжалами. Превосходные клинки в форме тевтонского меча из великолепной стали. На лезвии – гравировка готическим шрифтом «Gott mit uns» – «с нами бог». Полированная рукоятка из драгоценной породы дерева тёмно-коричневого цвета с серебряной эмблемой смерти на ней…. Потом, уже в России, точно такое же оружие у одного из уличных фотографов: он его приспособил вместо кавказского кинжала для экзотической фотографии клиентов, цепляя его к поясу грузинской чохи с газырями.

Любимейшее развлечение нашего отрядика, после экскурсий по домам и расстрела хрустальных бокалов, – посещение свалки или склада, или неведомо как его назвать, места, куда наши трофейные команды немецкие автомашины сволокли. Десятками. Всевозможных марок, происхождений и национальностей. Среди явно поломанных и пробитых в боях и обстрелах находились и на вид вполне целёхонькие. Склад, назовём его так, располагался на территории какой-то воинской части за высоким каменным забором и охранялся часовыми. Мы либо проникали в нужное место сквозь пролом в стене, известный только нам, либо непосредственно через КПП, контрольно-пропускной пункт. С часовыми здоровались, как со старыми знакомыми. Нас, как правило, пропускали почти не глядя, как персон, достойных всяческого доверия. И мы бродили среди машин, оценивая их достоинства компетентными суждениями знатоков. Забирались внутрь, крутили баранки, бибикали, раскачивались и прыгали на сиденьях в полное своё удовольствие.

Сидения некоторых машин были выпачканы какой-то почерневшей и высохшей жидкостью: кровь, единодушно решили мы, потерявшая свой первоначальный цвет. Должно быть, так оно и было. В салонах иногда попадались детали немецкой военной формы: фуражки, кителя, поясные ремни. Как-то нашли пистолет. «Вальтер», определили безошибочно. Вполне исправная боевая машинка, только без патронов. Конечно, взяли с собой. Донесли только до первого попавшегося офицера. Заприметив в наших «несмышлёных», по его мнению, руках опасную, но привлекательную, вещицу, он её немедленно конфисковал: опасно, мол, вам такими вещами баловаться. Думаем, в свою пользу – хорош был пистолетик…

Неподалеку от «музея» техники – спортивная площадка. Турники, брусья и прочие взрослые премудрости нас интересовали только внешне. Но вот один из спортивных снарядов влюбил в себя моментально. И не только нас. Иногда и молодые солдаты с удовольствием лихо крутились на нём. Это был высокий столб с металлическим диском на вершине. В нём – отверстия. В отверстия вставлены и прикреплены длинные, почти до земли, прочные толстые верёвки с брезентовыми петлями на концах. Поначалу предназначение его было непонятно и подозрительно. Походили вокруг, посмотрели, подёргали за концы верёвок… Всё равно непонятно. Кто-то предположил: это такая виселица – гады-фашисты на ней людей вешали. Да уж очень верёвки толсты… Дёрнули канат горизонтально – круг на вершине повернулся в направлении дёрганья. А-а, так он крутится… Продели свои тела в петли, ухватились руками за верёвки и пошли по кругу, натягивая их. Побежали. Быстрее побежали, а когда набрали хорошую скорость, оттолкнулись, поджали ноги и полетели над землёй, как на каруселях. Летели так до тех пор, пока не иссякла сила инерции. Восхитительно, замечательно, превосходно и слов нет как здорово.. Повторили ещё и ещё раз. Наконец, стали не сидеть в петлях, поджавши ноги, а лежать параллельно поверхности земного шара с вытянутыми вперёд руками. Ощущение полёта – почти полное… Только крыльев не доставало для абсолютного. Приятно покруживалась голова и от этого казалось, что тела повисли в невесомости, вся Германия крутится вокруг, сливаясь в сплошную пелену… Повадились приходить туда ежедневно. Однако, количество верёвок с каждым днём начало постепенно убывать и, в конце концов, сошло на нет: остался лишь жалкий обрывок, но до него невозможно было дотянуться. И прекратились наши карусельные полёты.

Вскоре окончились и походы к машинам. Любимый пролом в стене однажды обнаружили наглухо заделанным досками и колючей проволокой. Командование части проявило похвальную бдительность. Часовые на КПП сменились. Новые нас не знали, а потому не очень вежливо повернули спинами к входу и лицами, соответственно, к выходу…

Нас, впрочем, сбить с курса оказалось нелегко. Даже наивно было подумать о том, что нас в принципе можно заставить не делать то, что мы делать решили. Да не могло такого быть, чтобы не нашлась где-нибудь какая-нибудь дыра, оставшаяся не замеченной даже для самых бдительных глаз: наши – всё равно зорче, пронырливее и наблюдательнее – соколиный глаз по сравнению с нашим близорук. После не слишком продолжительных поисков дыру и в самом деле обнаружили, вполне подходящую для того, чтобы в неё забраться с одной стороны и выбраться с другой. Видимо, взрыв какого-то устройства возле самой стены сделал воронку и между ней и низом стены появилось отверстие. Маленькое и узенькое, но целиком и полностью достаточное для наших не очень-то упитанных тел. Ввинтились, поелозили, подёргались и тела, наконец, оказались там, куда стремились их головы – почти возле самого склада. На всякий случай решили себя не обнаруживать: мало ли что – вдруг опять выставят. Оглядываясь по сторонам, короткими перебежками, квалифицированно, пользуясь отсутствием в поле зрения военных, перебрались к машинам.