Станислав Козлов - В логове зверя. Часть 2. Война и детство

Где живёт таинственный Петя папа с мамой не имели никакого понятия, но наказания за нарушение договора и самовольную отлучку удалось избежать: потрясённые «запиской», сложенной из палочек, родители великодушно меня простили. Правда, смысл послания они, по их же признанию, постигли не сразу.

Время заполнялось не только чтением военных сводок и грамматическими упражнениями. Почти всё время находясь среди взрослых военных людей, занятых своей войной и службой, я, естественно, скучал без общения со сверстниками, и, как только представилась возможность, быстро познакомился с местными ребятишками, принимал участие в их играх, шатался с ними по городу, пока не отправлен был в детский садик. Надо сказать, не очень то и обрадовался – лишение свободы, всё-таки… Но однажды прогулки с кобринскими пацанами кончились для меня довольно плачевно. Могли оказаться и ещё хуже…

Одному из нашей компании понадобилось навестить своего родственника. Дом его находился от города не очень далеко, но всё-таки там, куда ходить мне категорически запрещалось. Не мирной и зловещей была репутация у тех мест. Оттуда в город по ночам приходили таинственные существа, которых называли бандеровцами… Для меня это слово даже по созвучию, бандеровцы – банда, означало слово бандит – злобный и кровавый зверь. Бандиты одевались в военную форму советских солдат и на внешний вид не отличались от них. Эти оборотни хорошо известными им закоулками, проходными дворами, сквозь дыры в заборах, оставаясь незамеченными военными патрулями, подкрадывались к домам, где жили на квартирах офицеры Красной Армии. Дома старались выбирать стоящие подальше от соседних… Стучали в дверь. Подошедшего к ней офицера называли по его воинскому званию и фамилии. Передавали устный приказ срочно явиться в штаб воинской части. Офицер, принимая одетого в красноармейскую форму бандита за обычного курьера, одевался, поспешно выходил на улицу и – падал с разрубленным черепом. Бандеровцы орудовали топорами – бесшумным и верным оружием.

И адреса, фамилии, и воинские звания бандиты узнавали через местных жителей – иных путей быть не могло. Среди этих же жителей и растворялись, как яд в воде. При опасности облав со стороны армии или уходили подальше в леса, дававшие совсем недавно приют другим нерегулярным воюющим отрядам, называемых партизанскими… Другими словами: против гитлеровцев воевали партизаны, а против Красной Армии – бандиты. Название зависит от идеологической позиции – суть не меняется.

Вот и отправились мы в одну из полу-лесных деревенек под Кобрином. Впрочем, это, кажется, не было и деревней, а хутором. К домику, стоявшему на краю поляны, подошли по узенькой тропинке. Внутри его оказалось довольно просторно. Из обстановки: русская печь, стол, лавки, полки и больше ничего. За столом на лавке сидел молодой солдат. Чистил немецкий автомат, называемый у нас «шмайсером». Беловолос, белолиц и, кажется, белоглаз: глаза очень светлые и посередине – чёрная точка зрачка, словно дуло автомата, выплюнувшего из себя шомпол с тряпочкой на конце… «Человек с ружьём», то бишь, с автоматом, в родной советской военной форме сразу вызвал доверие. Я дружески ему улыбнулся – к своим, значит, пришли. На знак внимания с моей стороны к своей персоне парень с автоматом не обратил никакого внимания, продолжая не спеша протирать его детали. Какая-то странность отличала его форму от той, которую носили наши солдаты… Всё, кажется, на месте… Нет, не всё: на гимнастёрке нет погон…

Между тем разговор того, кто нас сюда привёл, с хозяйкой дома окончился, можно было уходить и тут один из нас, верзила с какой-то нелепой клочкастой головой, сказал беспогонному солдату, кивнув на меня:

– А ось вот этот вот – сын красного командира, пана подполковника.

Парень посмотрел на меня повнимательне, помолчал, подумал:

– Правда, что ль, пан сын пана подполковника? – и усмехнулся, сухо прищурив глаза, как прицелился. Зрачок – дуло автомата глянул на меня в упор.

– Да, правда, – ответил я, не видя повода отпираться: – А что?

«Солдат» промолчал, не спеша собрал свой чёрный автомат, встал, потопал зачем-то ногами, пинком толкнул табурет под стол и подошёл к двери, держа автомат в руке за рукоятку стволом вниз… Упёрся ладонью в дверь, постоял несколько секунд неподвижно… Вдруг порвернулся в мою сторону, вскинул «шмайсер», схватил его за рожок другой рукой, направил ствол на меня. Замер. И: «Тра-та-та-та!» – грянул его резкий голос… Словно крепкий мороз прнизал меня с ног до головы. Я не мог пошевелиться и стоял, как бесчувственный столб. Кажется, уже умер… Но всё слышал и видел. «Пу-пу-пу!» – затряс автоматом парень. Увидев, что пугань удалась, заржал довольно и хлопнул за собой дверью. А я и не знал, испугался или нет – насквозь онемел.

Сдвинулся с места я не сразу. Только после того, как услышал весёлый смех своих спутников:

– О це як же гарно пошутковав пан Грицько!

«Пошутил»… Мороз постепенно отпустил, чувствительность вернулась. Вышел из хаты вместе со всеми и мир вокруг показался несколько иным.

«Человек с ружьём» в военной форме без погон озадачил. И у формы вид необычный, и оружие немецкое, и рожа не бритая…

– Ребята, а почему этот солдат без погонов?

– А он и не солдат вовсе, – ответил тот, кто указал на меня парню с автоматом.

– Почему не солдат? Он же в форме?

– А потому… Ты, малец, давай-ка отойди от нас и топай один. Ещё чего, чтобы и нас, с тобой заодно, того… попало.

Тычок в бок оттолкнул меня в сторону. Ватага кобринцев шла по дороге, часто озираясь по сторонам, словно ожидая кого-то увидеть в полумраке мрачнеющего леса. Да и сам я мысленно представлял себе: вот сейчас из за вон тех кустов выскочит тот парень с немецким автоматом… Вот он выйдет и что-нибудь со мной сделает – уже не понарошку… Ребята пойдут дальше, а я… Стволы деревьев возле узкой дороги ещё светились в постепенно темнеющем свете дня, а за ними сгущалась уже казавшаяся мне зловещей тьма.

Но вот и город показался. Лес нехотя расступается, выпуская нас из своих недр. Навстречу патруль с автоматами за плечами вниз стволами. Оружие – родные ППШ. Я облегчённо вздохнул. Страшно идти одному в стороне от тех, кого считал своими товарищами, и кто прогнал меня – по существу предал, а если вдуматься, то и заманил в ловушку. Я мог бы исчезнуть бесследно. Родители не знали, где я, а спутники мои, «верные», никому и никогда ничего не сказали бы…

А попутчики казались чем-то разочарованы…

– Ну чего, москаль, сдрейфил? – насмешливо повернулся ко мне верзила с белесой чёлкой над длинным узким недобрым лицом. Его приятели захихикали:

– Видать, что сдрейфил. Вон тащится сзади, як чучело.