Сергей Жоголь - Право на выстрел. Повесть

– Всё так же, как и в прошлый раз. Сначала баба с лукошком прошла, потом старикашка с торбой – разведка, значит, ихняя. Убедились, что засады нет, и пустили обоз. Брать их надо, да поскорей. Ежели сейчас двинемся, то можем у Нижней Бровки их перехватить. Вот здесь, – Рыков ткнул в карту пальцем.

Андреев покачал головой.

– Не нравится мне, что они два раза по одной и той же дороге обоз гонят. Не совсем же они безголовые. Лёшь, напомни ка мне, где у нас сейчас дозоры стоят.

Манчин оживился и стал водить пальцем по карте.

– Вот здесь Носов с Бердышевым стерегут; на Гнилицах – Шубин; у Ракитовки – Марат Равилич с Тимохиным.

– Большой участок у Шубина, а он там один. Не проглядел бы кого.

– Не сунутся они на Гнилицы. Там всю дорогу размыло, – вмешался в разговор Рыков.

– А сколько у нас здесь людей осталось? – снова спросил Андреев.

– С Гаврилой Савельичем, да со мной – одиннадцать человек, – отчеканил Рыков. – Ну это без вас, конечно, да без Манчина.

Лёша надул губы и едва не расплакался.

– А чего это вы меня считать не хотите. Я хоть сейчас в засадные готов, – он с надеждой уставился на Андреева. – Никита Лукич, отпустите меня с Рыковым. Хватит мне уже бумажки перебирать. Не для этого я в Таможенную Стражу вступил. Я на настоящее дело хочу.

Рыков отвернулся и усмехнулся в кулак.

– Никуда я тебя не отпущу. Второй день сидишь, а отчёт в бригаду не отправлен. А сроки-то поджимают. Да и тебе, Генадий, нечего туда ездить. Скажешь Гавриле Савельевичу, что б всех собрал, да на Нижней Бровке засаду устраивал. Вдесятером справятся. Четыре возка – для десятерых в самый раз. А ты сам сушись да отдыхай. Вон, насквозь промок. Сляжешь ещё. Мне больные на посту не нужны.

– Да как же так, ваш благородь? – отшатнулся Рыков. – Я ж этих злодеев выследил. А вы меня за плетень.

– Ничего-ничего. Сказал оставаться, значит останешься. Заодно меня в баньке попаришь. Ты ведь у нас мастак по банному делу. А то от Лёшки в бане толку мало, чуть поддашь, так он сразу бежит. Вели Глашке топить, как только Гавриле мой приказ передашь. Подлечим мой артроз, да и тебя заодно, а то вон как носом шмыгаешь.

Зная, что с Андреевым спорить бесполезно, Манчин с Рыковым вышли из кабинета. Никита Лукич же, снова уткнулся в лежавшую на столе карту.

которая начинается с помывки, а заканчивается вынужденным выздоровлением больного

Сидя в одних подштанниках на пороге предбанника, Лёша тяжело дышал и похлёбывал из ковшика холодный клюквенный квасок. Из парилки доносились хлёсткие шлепки, хрипловатое кряхтение и громкий мужской смех. Генка не просто парил Андреева, но ещё и развлекал начальника анекдотами. Правда, при этом, хохотал в основном сам Генка, Никита Лукич же лишь скромно посмеивался. Лёша уже минут двадцать как выскочил из парилки, Андреев же с Рыковым сидели там уже не менее получаса. Нельзя сказать, что Лёша совсем уж не жаловал бани. Но терпеть такой жар, какой терпел Генка Рыков, и такой какой любил Никита Лукич Андреев, Лёша конечно же не мог. Отчего же он такой невезучий? Даже в умении париться в бане Рыков обошёл его по всем статьям. Злополучный отчёт бригадному генералу был наконец-то отправлен, но настроение от этого у Лёши не слишком-то улучшилось. Он сидел и думал о контрабандистах, которые гнали сейчас свой товар прямо в руки Гаврилы Савельевича Иевлева и отправленных с ним людей.

Они ведь все там сейчас, мокнут под дождём, прячась за деревьями. «Как бы мне сейчас хотелось быть там, среди них, а не сидеть сейчас здесь и слушать громкое ржание Генки Рыкова, – злился Лёша. – Вы только подумайте, Рыков сразу же посчитал, что в дозор, таких как я, не берут. Ничего он не понимает, и кто только сказал, что он лучший?» Лёша кусал губы и клялся, что обязательно покажет Генке, что он тоже не из мякиша лепленный.

Из-за своих гневных размышлений Лёша не сразу заметил бегущую через огород Глашку. Прислужница Никиты Лукича, на ходу размахивала руками и что-то кричала. Лёша поставил ковшик и вышел на улицу.

– Подстрелили! Фрола подстрелили!

Наконец-то сумел разобрать Глашкины причитания Лёша. Он тут же вбежал в предбанник и распахнул дверь парилки.

– Глашка бежит!

– А ну брысь, салабон! Зачем холоду напустил? – рявкнул красный как рак Рыков. – Сам не парится и другим не даёт.

– Чего тебе, Алексей, – Андреев даже не повернул головы, – иль случилось чего?

– Глашка, говорю, бежит. Убили кого-то, – зло буркнул Лёша и тут же пожалел о сказанном.

Андреев вскочил как ошпаренный, поскользнулся и грохнулся на пол. Схватился за плечо и громко застонал. Лёша бросился к нему.

– Никита Лукич, чего ж вы так неаккуратно?

– Кого там убили? Говори толком, – серьёзно спросил Рыков.

– Да никого не убили, – крикнула с порога запыхавшаяся Глашка, миловидная деваха с вздёрнутым носиком и двумя толстыми рыжми косицами. Влетев в предбанник и увидев двух голых мужиков, она тут же отвернулась и прикрыла свои голубенькие глазёнки рукой. – Фу! Срам-то какой.

– Кого убили? Не томи, – с трудом поднимаясь, глухо проворчал Андреев. – Глянь на неё. Можно подумать, первый раз мужской отросток увидала.

– Шубин из дозора вернулся. Говорит, на мужиков каких-то нарвался. Те в него и стрельнули, ногу прострелили. Тётка Марфа рану глядела, говорит сквозная, кость не задета. Шубина перевязали и в лазарет повезли. К дохтору, – затараторила Глашка, косясь на одевающих штаны мужчин. – А про это… Так зря вы так про меня, Никита Лукич, ну… про отростки. Я девица порядочная, с кем попало не путаюсь…

– А что за мужики в Шубина стреляли? – перебил Рыков.

Глашка ойкнула и снова прижала ладошку к губам.

– Чуть не забыла. Шубин-то вам передать велел: обоз большой те мужики через Гнилицы гонют. Все телеги доверху гружёные. Помимо возниц охрана саблями да ружьями. Его как увидели, сразу палить стали, насилу ушёл.

Андреев посмотрел на Рыкова хмуро.

– Ты ж говорил, что там дорогу размыло, что не сунутся они туда.

– Ну местами-то проехать можно. Неужели они стазу в двух местах полезли, – пожал плечами Генка. – Может уловка какая.

– Уловка, не уловка, но ситуацию обмозговать стоит.

– Чего тут мозговать? Вы, ваш благородь, одевайтесь пока да на пост ступайте, а я в лазарет побегу, расспрошу Шубина. Ох, что же делать-то.

Рыков, не намотав портянок, сунул ноги в сапоги и, застёгивая на ходу пуговицы мундира, рванул во двор.

– Вот торопыга. Хоть бы шапку надел, – проворчал Андреев.

Спустя полчаса Лёша с Андреевым слушали спешную речь Рыкова:

– Сколько их точно, он не успел разглядеть. Говорит не меньше двенадцати повозок. Охрана при обозе – человек семь, все верхами. За Шубиным погнались, но потом отстали. Дорога действительно никудышная, поэтому медленно идут. Ты уж прости меня Никита Лукич. Но я тебя не спросясь, Ванюшку, сынка Тольки Егеря на дальнюю станицу отправил, к казачкам за помощью. А ещё Степану Воронину, ну тому, которого с пятой бригады перевели, велел коней седлать.