Александр Ахматов - Хроника времени Гая Мария, или Беглянка из Рима. Исторический роман

Под занавес своего пребывания в Риме Югурта, решив использовать удобный случай, нанял убийцу, чтобы устранить Массиву, сына Гулуссы, который давно уже предъявил претензии на нумидийскую корону, но в отличие от другого претендента, уже известного читателю Гауды, проживал в столице римлян, держась подальше от опасностей войны и чувствуя себя здесь неуязвимым от козней Югурты. Но пока Югурта находился в Риме, ему следовало бы поберечься. Он был убит ножом из-за угла. Убийца, схваченный на месте преступления, назвал имя человека, заказавшего убийство. Им оказался приближенный Югурты, знатный нумидиец из его свиты. Пока римляне кипели возмущением и требовали строжайшего расследования этого преступления, Югурта тайно покинул Вечный город.

Потом рассказывали, что Югурта, отъехав от Рима на почтительное расстояние, оглянулся и сказал:

– Продажный город! Ты перестанешь существовать, коль скоро найдется подходящий покупатель.

В то время Югурта еще был далек от мысли, что борьба за нумидийское наследство им окончательно проиграна. Нет, он по-прежнему возлагал надежды на неистребимое корыстолюбие и спасительное для себя всевластие римской знати. Но Югурта недооценил значение римского народа, который считал бесправной чернью. Деспот, он не мог понять, что Рим все-таки был республикой.

И вот он пленником шел теперь но улицам ненавистного города, предпринимая неимоверные усилия, чтобы не уронить своего царственного достоинства перед торжествующими врагами, не показать страха перед ожидавшей его участью: он должен был умереть и знал это. Всеми силами он старался сохранить величественную осанку. Временами на бескровных губах его начинала играть насмешливая и презрительная улыбка.

– Отрицать бесполезно, спеси в нем поубавилось! – с жестоким удовлетворением воскликнул Лабиен, которому довелось увидеть Югурту, когда тот приехал в Рим по требованию Гая Меммия.

– Ему явно не хватило твердости духа, чтобы последовать примеру Ганнибала 177, – почти с сожалением отозвался Минуций, пристально всматривавшийся в восковое лицо нумидийского царя.

– Ты прав! Пуниец заранее позаботился о том, чтобы в последний момент свести счеты с Орком…

Следом за Югуртой шли его родственники и приближенные.

Среди них были его сыновья и преданный Аспар, находившийся как доверенное лицо Югурты при дворе Бокха, пока тот был союзником нумидийцев. Аспар не смог разгадать коварного умысла мавретанского царя, заманившего Югурту в ловушку, и сам невольно способствовал изменнику.

Из трех сыновей Югурты самый младший, Оксинта, вызывал у зрителей чувство жалости, смешанной с презрением. Юный царевич брел за отцом, проливая горькие слезы. Он испытывал животный страх, представляя себе мрачное Туллиево подземелье 178и палача, накидывающего ему на шею удавку. Он не знал, что судьба окажется к нему более милостивой, чем к отцу и старшим братьям. Победители пощадят его возраст и отправят в Венузию, где он будет содержаться под стражей в продолжение четырнадцати лет, пока предводитель восставших италиков Гай Папий Мутил 179не освободит пленника, чтобы использовать в своих интересах.

Югурта и остальные знатные пленники возглавляли довольно многочисленную колонну мужчин и женщин. Всем им уготована была жестокая и горькая участь: мужчинам предстояло биться насмерть гладиаторами или бестиариями 180на арене цирка, а женщин должны были отвести после триумфа для продажи к храму Кастора 181.

Между тем со стороны храма юпитера Статора уже неслись ликующие крики:

– Ио! Триумф!.. Ио! Триумф!..

Вскоре показалась колесница триумфатора. Перед ней выступал строй ликторов, державших на своих плечах фасции 182с воткнутыми в них секирами, двигавшаяся следом колесница была убрана дорогими коврами и живыми цветами. Ее влекла за собой четверка лошадей чудесной белой масти. Двое ликторов вели их под уздцы.

На колеснице стоял высокий широкоплечий человек с лицом, густо накрашенным киноварью. На нем был широкий пурпурный плащ, наброшенный поверх пурпурной туники, затканной золотыми пальмовыми узорами. В правой руке он держал лавровую ветвь, в левой – скипетр Юпитера, выложенный слоновой костью и увенчанный золотым орлом. Как и у всех участников шествия, голова триумфатора обвита была венком из лавровых листьев. Стоявший позади него раб держал над ним золотой венец Юпитера в виде дубовых листьев и, по обычаю, время от времени повторял одну и ту же фразу:

– Помнн, что ты только человек!

– Ио! Триумф! – взревела толпа, собравшаяся вокруг статуи Клелии.

– Марий!.. Слава Гаю Марию! – повторяли сотни голосов с противоположной стороны улицы.

Марию шел пятьдесят четвертый год. Он принадлежал к той породе людей, которые внешне мало меняются с годами. Черты его, резкие и грубые, были почти такими же и в молодости. В них не было ничего изящного; особенно портил его широкий толстогубый рот. Лицо его могло показаться по-крестьянски открытым и простодушным, если бы не тяжелый и мрачный взгляд больших волооких глаз, которые в минуту опасности или гнева нагоняли страху на самого отважного. (Спустя семнадцать лет, когда Марий, объявленный вне закона оптиматами, захватившими власть в Риме во главе с Суллой, будет заключен в тюрьму города Минтурны, палач, которого пошлют к нему для совершения казни, встретив этот мрачный и грозно сверкнувший взгляд, вдруг задрожит всем телом от какого-то суеверного ужаса и выбежит из тюрьмы с криком: «Я не могу убить Гая Мария!». Власти же города, сочтя это знамением, ниспосланным свыше, отпустят арпинца на свободу).

Характер его складывался под влиянием неприязненного отношения к нему знати, для которой он всегда был и оставался «новым человеком», чужаком, выскочкой, вознесенным толпой. Если бы знатные люди не отвергли его, то он, пожалуй, стал бы оптиматом. Но ему пришлось искать друзей и сторонников в лагере популяров, в поддержке которых он нуждался, добиваясь магистратур. Впрочем, дружба с популярами не помешает ему впоследствии сурово подавить движение, возглавляемое Апулеем Сатурнином, так много сделавшим для него в то время, когда он из года в год избирался консулом. После этого звезда Мария надолго закатится. Уже на склоне лет он снова ввяжется в борьбу за власть, сделавшись главой народной партии, которая, одержав верх над оптиматами, силой захватит Рим. В седьмой раз избранный консулом, Марий окончит свои дни в возрасте семидесяти двух лет, ославив себя напоследок неслыханными жестокостями по отношению к политическим противникам.

По природе своей он близок был плебеям, и особенно солдатам, среди которых провел молодость и зрелые годы. Только у них он пользовался признанием и авторитетом. Многим нравились приверженность арпинца к обычаям римской старины и подчеркнуто-пренебрежительное отношение к знати, изнеженной эллинским воспитанием и образованностью. Сам он иногда делал робкие попытки восполнить пробелы в своем образовании, но так и не выучился греческому языку, без которого в то время не обходился ни один уважающий себя аристократ. В театре он был всего один раз, но не смог высидеть до конца представления. Его больше привлекали грубые, чисто римские развлечения – колесничные бега, травля зверей и бои гладиаторов.