Галина Вервейко - Матильда Кшесинская. Жизнь в изгнании. Документальная повесть

Фёдор Иванович или Иоганн Фридрих Лидваль был шведского происхождения, а в то время был российским архитектором. В Петербурге он строил доходные дома, банки и гостиницы (самая известная – «Астория»). В этом доме, который так и именовали «дом Лидваля», по Каменноостровскому проспекту, 1—3, построенном в стиле модерн с высокими большими окнами, архитектор проживал и сам до своей депортации в Щвецию в 1919 году.

«Поминутно в квартиру врывалась толпа вооружённых солдат, которые через квартиру Юрьева вылезали на крышу дома в поисках пулемётов. Солдаты нам угрожали, что мы все головою ответим, если на крыше найдут пулемёты. С окон квартиры пришлось убрать все крупные вещи, которые с улицы толпа принимала за пулемёты и угрожала открыть огонь по окнам», – с ужасом вспоминала те дни Матильда Феликсовна.

Все люди в квартире Юрьева сидели в проходном коридоре, где окон не было, чтобы шальная пуля не попала в кого-нибудь случайно.

В эти дни люди Кшесинской приносили им из дома еду. Они почти все остались верны своей хозяйке, кроме двух женщин – экономки Рубцовой и коровницы Екатерины. Когда случился переворот, Катя стала красть вещи танцовщицы, и Матильду это не удивило, так как девушка была бедной крестьянкой. Матильду глубоко поразило поведение Рубцовой. Её муж Николай Николаевич Рубцов был в Мариинском театре художником-декоратором, которого артисты хорошо знали и любили. Они с женой дружно жили и хорошо принимали людей в своём доме. Когда художник умер, то вдова осталась без всяких средств. Кшесинская взяла её в свой дом в качестве экономки, выделила для её семьи хорошее помещение в нём, где она расположилась с детьми. Покойный Н. Н. Рубцов любил играть в покер с артистами труппы. И в память его в этих играх за каждой игрой они стали откладывать сумму в пользу его вдовы. Ей выдавалась каждый раз после игры помощь. Таким образом, для того времени у неё накопилась громадная сумма – 20 тысяч рублей. И вот эта самая Рубцова, которой уделялось так много внимания в доме Кшесинской, первой предала её. Как рассказали люди из дома, она с распростёртыми руками встретила революционеров, сказав им:

– Входите, входите, птичка улетела.

«Это произошло на другой же день, что я покинула свой дом, и он был занят какой-то бандой, во главе которой находился студент-грузин Агабабов. Он стал устраивать обеды в моём доме, заставляя моего повара ему и его гостям готовить. И все они пили обильно моё шампанское. Оба мои автомобиля были, конечно, реквизированы», – с горечью записывала Кшесинская.

На третий день нахождения Кшесинской у Юрьева, её нашёл там брат Иосиф , а по-польски Юзеф , которого в семье все звали Юзя. Решено было перебираться в дом брата. Они взяли на руки собачку и пошли все пешком по городу. Все драгоценности пришлось оставить в доме Юрьева, так как нести по городу их было опасно. Тот день был очень холодный, дул сильный ветер. Они шли по Троицкому мосту и, казалось, что их сдует в реку, и они там замёрзнут. Матильда в своём тоненьком, лёгком пальто продрогла до костей. Наконец, они дошли до Литейного проспекта , где на углу Спасской улицы находился дом Иосифа Кшесинского по адресу: Литейный проспект, 38.

Когда Матильда вошла в квартиру, то разрыдалась! В её слезах вылилось всё, что накопилось за эти три дня. Ей столько пришлось пережить за это время! Больше всего она, конечно, боялась за сына. Боялась, что его отнимут у неё, хоть он был уже не маленьким, а подростком четырнадцати лет… К счастью, никто из революционеров не знал, где она находилась в это время. А солдаты, забегавшие в квартиру Юрьева, не догадывались, кто она такая. «А то судьба моя и моего сына была бы печальная», – думала спустя полвека Светлейшая княгиня Романовская-Красинская.

Матильда переехала к брату в канун своих именин – 1 марта. Но и здесь её не покидало тревожное чувство. Спокойствия не было. Приходилось постоянно прислушиваться к шуму на улице. Особенно страшно было тогда, когда из окна был слышен звук проезжавшего грузовика. Кшесинской казалось, что он сейчас остановится около дома, и начнутся обыски и аресты или ещё что-нибудь более страшное.

На второй день до Кшесинских дошла ужасная весть: Государь отрёкся от Престола.Ничего страшнее Матильда не могла себе представить. Эта весть казалась невероятной и не укладывалась в мыслях. Казалось, что всё это неправда, такого просто не может быть. Почему отрёкся? Что побудило его к этому? Позже пришла вторая грустная весть: младший брат Николая Второго Великий Князь Михаил Александрович тоже отрёкся принимать Престол. Это было страшно: все старые вековые устои рушились. А кругом начался беспредел: непонятные аресты, убийства офицеров на улице, грабежи и поджоги – кровавые ужасы революции…

В своих мемуарах « Театральная улица» о революционных днях вспоминала балерина Тамара Карсавина. В начале февраля она уехала на гастроли в Киев, где и узнала позднее о событиях в столице: «…до меня впервые дошли слухи о революции в Петербурге. В течение трёх дней не было ни поездов, ни телеграмм. Когда связь была восстановлена, мы узнали об отречении императора». Дальше она продолжала: «Я вернулась из Киева среди ночи – вокруг ни единого экипажа, ни одной живой души. Город охраняла новая милиция. По дороге домой меня несколько раз останавливали – вежливо просили предъявить документы. Это были в основном студенты, странное сочетание гражданской одежды и винтовки на плече.

Утром из окна открылся новый вид. Напротив стояло здание тюрьмы. Я всегда восхищалась красотой его пропорций и двумя фигурами коленопреклонённых ангелов над воротами, теперь оно было искорёженное огнём, практически остался только остов. Дуняша (домохозяйка) рассказала мне, что наши оконные стёкла даже раскалились от огня.

Поджигали тюрьмы, арсеналы, суды. Разрушили и несколько частных домов; разграбили дома министра двора и Кшесинской».

Однажды дворник Матильды позвонил в квартиру брата и сообщил ей, что её дом начинают грабить. Сама она ехать туда опасалась. Поехали сестра Юлия и танцовщик Мариинского театра, её молодой партнёр, Пётр Владимиров, чтобы узнать, в чём дело.

Они приехали и позвонили у парадной двери. Это было в начале марта, когда дом Кшесинской занимал солдатский комитет мастерских запасного автобронедивизиона. Им открыл солдат с винтовкою в руках. На вид он был разнузданным, но принял их нормально: предложил пройти в дежурную комнату и пригласил сесть, а затем спросил, что они хотели узнать. Юлия сказала ему, что они получили сообщение, что имущество дома разграбляют. Он стал показывать пришедшим всё, что было в доме. В столовой на полках ещё стояли золотые чарки Матильды. Солдат рассказал им, что городская милиция вывезла какие-то ящики в дом Градоначальника. В то время им был пятидесятилетний Балк Александр Павлович. Владимиров тут же позвонил ему. Градоначальник попросил сестру Кшесинской заехать к нему.