Владимир Москалев - Два Генриха

«И опровергнуть это невозможно, ибо не существует ни одного документа, подтверждающего существование Иисуса как человека», – ответил кардинал.

«Вот именно, – засмеялся папа. – И не Сын Божий создал христианство, а оно само заимствовало образ Спасителя из культов древних языческих богов».

– Представь теперь, брат мой, – продолжала Агнес, – каково было моей матери, аббатисе, услышать такое откровение? Она отшатнулась от двери и хотела уйти, но не могла сделать и шагу. Ее словно парализовало. Религия… христианство… вера в Бога… Какой огромный институт обмана людей, откровенной насмешки над ними, как глупыми овцами!.. Но ее потрясение быстро прошло, да и не очень-то она удивилась, если разобраться, просто не ожидала услышать таких слов не от своего отца, а… от кого же? От самого папы римского, наместника Бога на земле, преемника апостола Петра! Выходит, Ноэль, духовенство прекрасно знает, что дурачит людей, однако это приносит ему доход и позволяет держать в подчинении темные народные массы.

– Возможно ли это опрокинуть, уничтожить, изменить? – промолвил молодой граф. – Что думаешь ты об этом, сестра?

– Никогда, – был ее ответ. – В мире царят волчьи законы, бесправие народа, его унижение. В таком обществе вера неизбежна. Повсюду безработица, вызывающая голод, люди в большинстве своем невежественны – все это и вызывает потребность в религиозном утешении.

– Прав был наш дед, который не верил во всю эту чепуху, откровенно насмехаясь над попами и обличая их пороки, – воскликнул сын Эда. – Он видел корни этого зла и боролся с ним по-своему, но, увы, так и остался в одиночестве. Впрочем, у него был друг, некий монах; тебе, вероятно, известно об этом. Он и стал первым критиковать Священное Писание, находя на каждой странице то призывы к кровосмешению, подлогу и убийству, то нелепости одна чище другой. Например, в Евангелии по Матфею детство Христа прошло в Египте, а по Луке в Иудее. А где он родился? Первый называет Вифлеем, второй – Назарет. Так где же именно? Тот же Матфей в родословной Христа насчитывает сорок два предка, а Лука – пятьдесят шесть. Что за противоречия! Отчего они?

– Могу добавить, – усмехнулась Агнес. – Во второй книге царств говорится, что Мелхола не имела детей, а затем, в этой же книге читаем, что у нее пять сыновей. Мне говорила об этом мать.

– Какой же вывод? – спросил брат.

– Весьма простой. То, что некогда происходило на земле, попросту подгонялось под Библию, а в Евангелиях писалось о том, чего никогда не было, то есть о вымышленных событиях, а не о действительных. Всему виной сборники проповедей, сочиненных еще во времена Ганнибала. А «биография» Иисуса Христа составлена из пророчеств; они хранятся на папирусах и датированы Вторым веком, еще до рождения Юлия Цезаря. Как видишь, брат, всё, что в этих так называемых священных книгах – сплошные выдумки, а религия, именуемая христианством и исламом, не что иное как обман, средство отнять у человека разум.

– Это чудовищно, Агнес. Мы с тобой обладаем тайнами, недоступными простым смертным, даже королям. Хорошо, что нас слышит один только Арни. – Ноэль обернулся. Оруженосец, заговорщически подмигнув, приложил палец к губам, потом руку к груди. – Узнай о наших с тобой атеистических взглядах церковники, нас немедленно сожгли бы на костре, обвинив в колдовстве и сношениях с дьяволом. Кстати, как объяснить его существование? Ведь Бог всесилен, что стоит ему удавить врага рода человеческого? Или мало он и без того пролил крови? Что говорит по этому поводу аббатиса? Вряд ли она умолчала об этом, раскрывая тебе глаза на веру.

– Дьявол – лицо значимое в небесной канцелярии, – подняла вверх палец Агнес. – Ему можно приписать все глупости и мерзости, исходящие от Бога, поэтому Бог и нуждается в нем. Что же касается нас с тобой, то не будем на людях распускать языки: никого уже не переубедить, а врагов наживем могущественных. Думаешь, все верят в Бога? Как бы не так! Добрая половина делает вид. Так надо. Нельзя быть овцой в волчьей стае. К тому же человек – существо, по сути, мерзкое. Как знать, не донесет ли на тебя твой сосед или приятель? А тогда – отлучение, и ты изгой, мусор, выброшенный за борт.

Лежа в своей келье и прощаясь со мной, мать напутствовала меня:

«Агнес, ты много знаешь, но язык хорош тогда, когда приносит пользу и не вредит жизни. Церковь стремительно набирает силу, еретиков выслеживают, отлавливают, затем пытают в подвалах замков и в застенках монастырей. Кончают они плачевно: им рубят головы и сжигают на кострах. Представь, что сделают с человеком, отрицающим веру во Христа во всех ее проявлениях? Во времена твоего деда властвовал король, лишь он мог отдать приказ о преследовании инаковерующего, и он же мог лишить епископа епархии, если тот пойдет против его воли. Нынче король слаб, его никто не слушает; это я о франкском дворе. У них теперь епископы сильны, папа дал им власть, а пойди кто против – предаст анафеме. Наш король не чета французскому: с таким же успехом отберет землю у епископа, с каким стащит с трона папу. Знатные люди королевства ищут его расположения и дружбы. Ни тем, ни другим ты не можешь похвастать. Поэтому будь осторожна. И помни: тебя охраняет мой титул и сан, но может погубить твой язык. Остерегайся святых отцов. Нет никого лживее и вероломнее церковников. Они никогда не работали, а на жизнь зарабатывают тем, что обманывают людей. Ничего другого они делать не умеют и не хотят. Ищи себе друга, но помни: единственный человек, которому ты можешь довериться, открыться во всем – твой брат. Найдешь его, знай: вернее товарища тебе не найти. Но разыскать его – нелегкая задача. Я давно потеряла следы Эда, а теперь, сидя в этом монастыре, и вовсе не имею понятия, где его новый замок и как он зовется».

Я спросила ее про отца. Она ответила:

«Он добрый, хороший человек, но не особо привечает своих родственников. Любит одиночество. Должно быть, поэтому и не ищет тебя. Но времена не стоят на месте; возможно, он переменился. Люби своего брата, если найдешь его; вместе вас, внуков графа Можера, не одолеет никакая сила. Он штурмовал монастыри; вам двоим, полагаю, удастся взять в плен самого папу вместе с его Латераном.

А брата, коли найдешь, привези ко мне. Хочу крепко обнять и поцеловать его. Я никогда не видела его, тем не менее, люблю. Почему? Да очень просто: от Можера Нормандского не может быть худого потомства. А сказала я тебе это потому, что уже стара, ведь мне пятьдесят девять лет. Как знать, доведется ли увидеть племянника, если не могу встретиться с Эдом. С этим и поезжай, дочь моя. Поклонись низко праху графини Аделаиды и начинай поиски брата. Верю, что найдешь его: фигура заметная. Знаю, такой же гигант, как его дед и отец».