Александр Миронов - Уссурийская метелица. Исторический роман

И старшину нельзя отвлекать. Хоть и на три-четыре часа, но хозяйство без присмотра не оставишь. Выдача провианта, закупки хлеба и прочих продуктов в сельском магазине. Необходимо уделять внимание и содержанию небольшого, но имеющемуся в наличии подсобному хозяйству. На хозяйстве всегда найдутся дела, если душа беспокойная, заботливая.

Оперативное дежурство поделено на троих: на старшину заставы, замполита и самого майора. Иногда, когда кто-нибудь отсутствовал из них, в этот график включался Пелевин. Он парторг заставы и один из самых опытных и надежных младших командиров срочной службы.

Командование обещает прислать ещё одного офицера, заместителя по огневой и строевой подготовке, но когда это будет? Кто-то из демобилизованных ранее сержантов проходит трехмесячные курсы при Московском высшем пограничном училище. После присвоения звания младшего лейтенанта – контракт на трехлетнюю службу, – и направление на заставу. Но это в перспективе. Сейчас же вся работа по укреплению границы лежала на нём, на майоре Романове. И предстоящая установка вешек – ответственность немалая. Тут обязательно будет встреча с китайцами. Они не упустят такой момент, появятся. А там… держи ухо востро. Поэтому, и по служебным и этическим соображениям, начальнику заставы придётся ехать самому и устанавливать вешки.

Жаль отнимать у солдат их личное время, но служба требует. Вперёд! Как в песне поётся: «Раньше думай о Родине, а потом о себе». Это относится к ним ко всем пограничникам.

После разговора с дежурным по заставе Романов снял трубку прямого телефона с оперативным дежурным отряда.

– Майор Макеев, – послышался лаконичный голос.

– Здравия желаю, Игорь Семенович. Второй.

– Здравия желаю, Юрий Васильевич. Слушаю вас.

– Докладываю. На участке спокойно, происшествий нет. Через двадцать-тридцать минут убываю не границу для установки вешек в район села «Ново-Советское». За меня остаётся старшина заставы Магда.

– Понял, Юрий Васильевич. Доклад принят. Счастливо.

– Спасибо.

За пожеланием майора Макеева, внешне спокойным, чувствовалась напряжённость, и Романов её улавливал. Наверное, так же как его отец когда-то перед самой войной с Германией, служа на западной границе.

В Ленкомнате находились Вячеслав Потапов и Юрий Морёнов. Один просматривал подшивки «Красной Звезды», «Комсомольской правды», второй что-то подбирал на баяне, судя по знакомым звукам, пограничную песенку «Я служу на границе…» У Юрия шевелились губы, он тихо подпевал. Но как только пальцы запинались на клавишах, мурлыканье прекращалось, правый уголок губ недовольно дергался, и он заново начинал прерванную мелодию. «Мама, милая мама, как тебя я люблю…» – подпевал он.

– Когда последний раз матери писал? – спросил Славка и передразнил: – Мама, милая мама…

– Неделю назад. И сегодня после обеда буду писать, – ответил Юрий. – А ты давай, давай, повышай политическое образование. А то опять неудку схватишь. – «Неудка», то есть неудовлетворительная оценка.

– Во! – воскликнул Потапов. – Ты посмотри! Чехи китайских студентов поперли из своей страны. За хулиганство!.. А наше правительство опять китайскому правительству предупреждение выразило.

– Ну вот, видишь, уже кругозор повысился, – усмехнулся Юрий. – И какое?

– Восемьсот восьмое! – пошутил Потапов.

– Пиливал дяденька Маонька на наши баиньки, – с жиганской придурью усмехнулся Юрий.

– Точно. Ого! Ты посмотри только, – Славка стал читать:

«25 января («То есть три дня назад», – отметил Юрий), в полдень, около 70 китайских граждан – это были китайские студенты, возвращавшиеся из Западной Европы через Москву на родину… («Это наверно те, которых под зад выперли из Чехословакии», – заметил он иронично.) …и сотрудники китайского посольства в Москве прибыли на Красную площадь. Когда китайские граждане подошли к Мавзолею, их представитель возложил венок у входа. До этого всё было спокойно, и китайские граждане не нарушали правил поведения на Красной площади.

Потом китайцы выстроились вдоль Мавзолея, достали книжечки с цитатами Мао Дзе-дуна и стали хором декламировать. Советские люди, стоявшие позади китайской группы, терпеливо ждали, пока получат возможность пройти в Мавзолей.

Спустя некоторое время представители милиции обратились к китайским гражданам с просьбой пройти в Мавзолей или освободить проход, чтобы не задерживать других. В ответ китайцы стали ещё громче декламировать цитаты, подкрепляя их жестами и выкриками. Они толкали стоявших рядом советских людей, явно провоцируя беспорядки. Один из китайцев вдруг ударил по лицу женщину, стоявшую в очереди…»

– Во, хамло! – воскликнул Юрий.

Славка согласно кивнул.

«…Это послужило как бы сигналом. Китайцы стали набрасываться на советских людей, наносить им удары. Китайцы применяли следующую тактику: три или четыре человека окружали одного советского гражданина и пытались его избивать. Их лица были искажены от ярости и злобы.

Советские люди, находившиеся на Красной площади, продемонстрировали выдержку и спокойствие, не поддались на провокационную выходку. Сами, без помощи милиции, взявшись за руки и образовав живую цепь, они оттеснили китайскую группу на несколько метров от Мавзолея. Поняв, что затеянная провокация не увенчалась успехом, китайцы вынуждены были сесть в автобус и уехать с Красной площади.

То, что произошло 25 января 1967 года на Красной площади, заявил Б.Д.Пядышев, является не чем иным, как откровенной и заранее спланированной провокацией. Всеми действиями китайской группы руководил первый секретарь посольства КНР в СССР Мяо Цань. Цель этих хулиганских бесчинств состояла в том, чтобы попытаться нанести ущерб советско-китайским отношениям и дружбе народов Советского Союза и Китая».

– А вот дальше, – продолжил читать Славка другую статью.

«На Ярославский вокзал, чтобы уехать Пекинским поездом на родину, китайские студенты пришли с марлевыми наклейками и пятнами йода на лицах. Одна студентка явилась даже на костылях. Однако под йодом и наклейками не видно было признаков царапин, синяков, порезов или опухших мест».

– Цирк!

Юрий пиликал на баяне двумя пальцами: указательным и средним, изредка подключая к ним негнущиеся безымянный и мизинец. Особенно трудно ему давались аккорды, когда нужно было выполнять их всеми пальцами кисти. (До Армии пальцы были перерезаны ножом.) Когда-то он хорошо играл на гармошке, чуть позже, на баяне мог повеселить компанию, сыграть «цыганочку», «русскую», кое-какие вальсы, песни. После травмы «завязал» с музыкой и надолго, пока не понял, что, упражняясь на музыкальных инструментах, разрабатывает кисть. До этого использовал только эспандер. И добился некоторых успехов. Указательный палец стал сгибаться на всех фалангах, средний на втором, – это уже давало возможность крепче держать в руке круглые предметы, в том числе автомат, штык-нож.